Кэролайн Левитт - Твои фотографии

• Название: Твои фотографии
• Автор: Кэролайн Левитт
• Издательство: Аст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-081840-2

Хорошо ли мы знаем тех, кого любим? Хорошо ли понимаем, что значит прощать? Эйприл и Изабел — две женщины, бегущие от прошлого, — попадают в автокатастрофу на туманном шоссе. Эйприл погибает, а Изабел неожиданно для себя погружается в непростые, неоднозначные отношения с мужем Эйприл. Снова и снова Изабел задается вопросом: почему Эйприл ушла из семьи? Куда она бежала? От чего? Какие тайны она хранила?..

---

— Руки, — приказала она и полила ему воду на ладошки. Загнала Сэма в машину и села за руль.

— Есть хочу, — пожаловался Сэм. Мать порылась в сумочке и вынула сырные крекеры.

— Не знаю, что с тобой делать, — тихо пробормотала она, положив руку на его макушку. У нее снова сделался встревоженный вид, и Сэм почувствовал себя куда меньше ростом, чем был на самом деле. Совсем карликом. — Пожалуйста, не смотри на меня так, — попросила она.

Он съежился, уставился на нее. Но она глядела на дорогу.

— Я играла с тобой в бесконечные игры, — вздохнула она. — Позволяла прогуливать школу и водила на фильмы, которые нельзя смотреть детям. Пока я была беременна тобой, пела каждый день одну и ту же песню. «Хочу, чтобы в моей жизни был ты». «Битлз». Я растирала живот, чтобы погладить тебя, и разговаривала с тобой. Ты был совсем крошечный, и я любила тебя. И люблю сейчас. Сколько раз мне приходилось возить тебя в больницу? Сколько раз спать на полу рядом с твоей кроватью, и спорить с докторами, и умолять, чтобы меня не выгоняли? Твой па тебя обожает. Он сделает для тебя все. Все, чтобы ты был счастлив и в безопасности. Я тоже делаю все, что могу. Каждый заслуживает счастья, верно? — спросила она, не глядя на него.

Он понимал, что не стоит задавать слишком много вопросов. Особенно сейчас, когда у нее такое лицо.

Он смотрел, как летит дорога, как мир превращается в нечто странное и незнакомое.

Сэм коснулся руки матери, но та отстранилась.

— Дай мне закончить, — бросила она, но он не совсем понял, что это означает.

Она никогда ничего не заканчивала, все бросала на полдороге, даже когда Сэм старался помочь. Начинала рисовать рощу на кухонных стенах и после второй стены бросала работу, так что Чарли и Сэму приходилось трудиться самим. Начинала писать детектив о библиотекаре, совершившем убийство, и остывала после четвертой главы.

— Я знаю конец, так какой смысл дописывать все это? — усмехалась она.

Мать погудела встречной машине и перестроилась в другой ряд. Сэм следил за часами на приборной панели. Прошел час. Другой. Они были в пути два с половиной часа, когда сгустился туман.

— Черт, — проворчала мать, вытягивая шею. — И как можно видеть сквозь этот кисель?

Он открыл окно и напустил тумана.

— Не делай этого, — велела она, и он закрыл окно, но холодный воздух уже проник в салон, и его легкие сжались.

Сэм сел прямее, пытаясь вдохнуть поглубже, как велел доктор, и взглянул на дорожную табличку.

— Хартфорд. «Бобз биг бой бургерс». — Он повернулся в другую сторону: — «Бензин, еда, ночлег». — Не выдержал и закашлялся.

Мать посмотрела на него.

— Вынимай ингалятор, — машинально проговорила она, и он сунул руку в карман и вытащил тряпочку, два пенни, но вместо ингалятора в кармане лежала фигурка Бэтмена!

Он в ужасе взглянул на мать. Она снова хмурилась, скорчившись над рулем.

— У тебя нет ингалятора?

Утром он все проверил. И пощупал бугорок в кармане, но, должно быть, принял игрушку за ингалятор.

Паника немедленно охватила его.

— Ты не взял ингалятор?

Он должен был повсюду носить ингалятор с собой. У школьной медсестры в шкафу лежал запасной, но Сэм избегал ее как огня, потому что она вечно смущала его вопросами вроде:

— Ну, как сегодня наша астма?

Тогда все дети смеялись над ним, а Сэм злился. Запасные ингаляторы были по всему дому: в его комнате, в родительской спальне и даже в особом ящичке в «Блу Капкейк».

— Правда, здорово, что у нас столько ингаляторов? Тебе только от этой мысли должно быть лучше, — говорил па. Но Сэм не был так в этом уверен. Ингаляторы имелись повсюду и нигде. Потому что он никогда не позволял кому-то увидеть, как ими пользуется. Если становилось плохо, он говорил учителю, что ему нужно в туалет, забегал в одну из кабинок и, даже когда никого не было, смывал унитаз, чтобы скрыть шипение ингалятора.

— Уверен, что он не выпал?

Она сбросила скорость и пошарила свободной рукой на заднем сиденье.

— Это все сырость и туман. Я включу кондиционер. Вот увидишь, станет легче.

Мать закрыла все окна и включила кондиционер, но они всего лишь замерзли. И на этот раз, когда он закашлялся, в груди засвистело.

— Продержись, пожалуйста. Мы позвоним доктору и попросим, чтобы он связался с другой больницей и продиктовал предписания. Подождешь?

Она взглянула на часы.

— Все обойдется. Я позвоню доктору.

Он снова закашлялся. Воздух не проходил в легкие, что всегда пугало его.

— Ма…

— Мы найдем больницу. Попросим нас принять. Тебя посмотрят в приемном покое.

— Я могу подождать, — солгал Сэм, потому что ненавидел приемные покои. Никогда не поймешь, заставят ли тебя провести в больнице всю ночь, воткнут ли в вену иглу капельницы, чего он совершенно не выносил, поскольку был к ней привязан. А от лекарств сердце колотилось так, что в ушах стоял звон.

— Я продержусь, — едва сумел выговорить он. Оба услышали хрипы и свист, тонкий противный свист, и мать сразу сдулась как шарик.

— О, детка, тебе плохо.

Она развернула машину, испугав его. Сэм ударился спиной о спинку сиденья. Но мать уже свернула на другую дорогу.

— Ладно. Ладно, мы вернемся и найдем город. А потом поедем дальше. Время еще есть.

Она подняла телефон и набрала номер.

— Ответь, ответь, — твердила она, но ей не ответили, и телефон снова полетел на сиденье.

Мать вновь посмотрела на карту и опять развернулась, в который раз изменив направление. Они буквально тонули в тумане.

— Если бы я могла разглядеть чертовы таблички…

Сэм снова закашлялся.

Туман был таким густым, что временами не было видно дороги.

— Мамочка… мне так жаль, — пробормотал он, давясь кашлем, и ему казалось, что он дышит через соломинку.

— Это мне должно быть жаль. Не тебе. Мне жаль.

Она в который раз схватила телефон, набрала три цифры, 911, номер, по которому он должен был звонить, если становилось плохо.

— Если бы я знала, где мы, — завопила она в телефон, — могла бы добраться до больницы!

Телефон внезапно полетел в гущу тумана.

— Ладно, — процедила она, выпрямляясь. — Ладно. Кто-то все равно приедет. С тобой все будет хорошо.

— Кто приедет? — прохрипел он, пытаясь вдохнуть.

— Кто-нибудь, — пообещала она.

Оба услышали шум машины. Мать выскочила наружу. Когда Сэм попытался расстегнуть ремень, она покачала головой:

— Не выходи, пока я не скажу. Я сделаю все, чтобы нас заметили. А ты оставайся в машине, иначе станет еще хуже!

Она выпрямилась, словно знала, что делает. На мгновение Сэму показалось, что он потерял ее. Он отстегнул ремень и выскочил наружу. Ее поглотил туман. Но тут она подвинулась ближе, оглянулась на него. К ним быстро приближались фары, и мать подняла руку и помахала. И впервые за этот день он увидел, что она улыбается, расцветая, как бутон цветка. Полная надежды.

Фары приближались слишком быстро, и Сэм метнулся к матери, забыв обо всем, что она говорила, о тех вещах, которые он никогда не должен делать.

Она повернулась к нему, но не сошла с места… пока не стало слишком поздно. У нее осталось мгновение, чтобы уставиться на фары с таким изумлением, словно она не могла поверить, что чужая машина совсем рядом.

И тут раздался ужасный, жуткий грохот, будто сам воздух вопил и рвался в клочья. Что-то резануло по руке, Сэм вскрикнул и побежал. И сразу же понял, что вопит не воздух, а он сам. Мальчик видел, что по руке струей течет кровь из открытой раны, словно кто-то налил на нее красной краски.

— Мама! — закричал он, но не мог увидеть ее в тумане. Что, если она ранена?

Истерия сотрясала его. Где она? Почему не зовет?

Он бежал и бежал, спотыкаясь о сучья и ветки, и воздух вдруг раскалился. Он мчался в лес, тяжело дыша, и когда больше не мог бежать, скорчился, закрыл голову руками и зажмурился. Вокруг по-прежнему все грохотало. Рука горела, и сколько он ни сжимал ее, кровь продолжала течь. Он не мог дышать! Не мог набрать в грудь воздуха!

— Не плачь, — твердил он себе, — не паникуй, потому что плач, как и смех, может усилить приступ. — Но всхлипы продолжали разрывать ему грудь. Дрожа, он свернулся клубочком, пытался сжать губы и втягивать воздух как через соломинку. В любую минуту мама его позовет. В любую секунду обнимет и спросит, где он был.

«Не смотри. Не смей смотреть».

Но он вдруг поднял глаза и на мгновение увидел женщину в белом платье с длинными черными локонами, доходившими до плеч, и она выглядела, как ангелы в учебнике для воскресной школы. И у него почти остановилось дыхание.

«Ангел! — изумленно думал он. — Настоящий ангел. Означает ли это, что мама умирает и ангел уносит ее на небо?»

Слезы потекли из глаз, и он заплакал еще сильнее. Ангел смотрел прямо на Сэма, так что его снова начало трясти. А потом она взглянула на то место, где была его мать, словно звала его.