Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией

• Название: Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
• Автор: Ольга Власова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93255-324-4

Рональд Дэвид Лэйнг (1927–1989) – один из самых известных деятелей эпохи 1960-х гг. и самый популярный психиатр столетия после 3. Фрейда и К. Г. Юнга. Его взгляд на природу безумия и революционная деятельность навсегда изменили облик психиатрии, его книги, выходившие миллионными тиражами и переведенные более чем на двадцать языков, читаются, словно романы и манифесты, а его яркая индивидуальность до сих пор вызывает споры в среде биографов и критиков. Первая русскоязычная биография Лэйнга, построенная на оригинальных источниках, воссоздает канву его жизни и творчества, основные идеи его работ и проектов, представляя его фигуру в единстве множества образов – психиатра и антипсихиатра, философа и социального критика, гуру и революционера.

Работа выполнена в рамках проекта «Социальная теория и социальная практика антипсихиатрии» при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (№ 10-06-00078а).

---

Одновременно с Ницше, лет в восемнадцать-девятнадцать, Лэйнг обращается к буддизму. В книжном магазине Смита в Глазго он покупает Сутру Помоста Шестого патриарха. Это буддийское мировоззрение удивительным образом накладывается на ницшеанскую критику рабской этики христианства. Пессимизм в отношении западной культуры укрепляется благодаря чтению философов и мыслителей XIX в. – Шопенгауэра, Теннисона, Элиота и др.

Критическая настроенность Лэйнга была подкреплена и в университете, где он открыл для себя Маркса. Разумеется, Маркс был и в Гованхиллской библиотеке, но глубоко он тогда его не задел. Примечательно, что в университетские годы, да и позднее, он воспринимал Маркса скорее в русле критической политической теории, а не политического активизма, хотя с проявлениями последнего сталкивался часто. На втором курсе университета Лэйнг часто посещал уличные собрания, проходившие каждое воскресенье в различных местах Глазго. Тогда марксистские призывы наложились на его атеистическое мировоззрение, и уже в те годы он занял открыто протестную позицию по отношению к лейбористской партии. Приблизительно тогда же он стал посещать Центр сообщества Иона, основанный Пенрисом Джонсом и расположенный на Клайд-стрит. Там он открыл для себя Джона Маклина, соратника Ленина. Его фигура настолько захватила его, что Лэйнг собирался даже написать его биографию, но этот проект так и не был реализован. Иногда он пропускал пинту пива с ветераном Испанской гражданской войны Джимми Кериганом, иногда встречался с членами компартии или анархически настроенными активистами, но вся эта братия была на десяток лет старше его и ориентировалась в основном на практику, а не на теорию.

Для Лэйнга же путь к Марксу и марксизму лежал через многотомник, изданный марксистско-ленинским издательством: через книги в синем переплете, большая часть которых принадлежала перуне Маркса, а Ленина. В конце первого курса университета и в течение следующего лета Лэйнг буквально проглотил все эти тома. Тогда же, во многом независимо от Маркса, он пришел к выводу, что справедливым и успешным может быть лишь общество равных, общество без угнетения и без борьбы за права, поскольку эта борьба – гражданские войны, революции, мировые войны – была следствием противоречий в обществе.

Лэйнг стал читать не только самого Маркса, но и книги по политической экономии. Особенно интересен при этом стал для него экономический аспект. Он прочел Адама Смита и Рикардо, Джона Мейнарда Кейнса и экономистов XVII в. Он стал интересоваться феноменом прибавочной стоимости, капиталом, деньгами и тем, как циркулируют мировые денежные потоки. Но это была уже экономика, которая требовала специальных знаний, поэтому здесь он решил остановиться. Лэйнг не просто «почитывал» Маркса и марксистов, на эту тему он сделал несколько докладов. Лет в 18–19 состоялся его дебют: он выступал с докладом в Горбалском полемическом обществе – говорил о некоторых аспектах идей Ленина и ленинизма. Этот опыт столкновения с марксизмом глубоко повлиял на него, однако при этом он никогда не заимствовал и не копировал классические марксистские идеи и концепты. Он осмыслил марксизм творчески, преломив его через призму интересовавшей его проблематики:

Я никогда не считал себя приверженцем классического марксизма, особенно после Второй мировой войны. Да и, черт возьми, что такое эта подлинно марксистская линия?

К примеру, Россия полностью приняла так называемый сталинизм, и это была такая всеохватывающая система, но имело ли то, что происходило в России, какое-то отношение к чистому марксизму, сказать трудно. И, во всяком случае, я никогда не понимал, как можно приложить апокалиптические революционные работы Маркса XIX в. к реалиям современного мира. <…> Я всегда испытывал лишь презрение к тем идеологам-дилетантам, которые заучивают несколько сочных фраз и думают, что переворачивают мир[67].

Такая позиция часто вызывала непонимание. Так, известный марксистский активист Питер Седжвик неизменно обвинял Лэйнга в недостаточной акцентированности марксистской линии при одновременной радикальности поднимаемой проблематики[68].

Третьим направлением после философии жизни и марксизма, увлекшим Лэйнга, стал психоанализ. Лэйнг прочитал Фрейда еще в школе, посещая Гованхиллскую библиотеку. Он читал «Лекции по введению в психоанализ», «Психопатологию обыденной жизни», работы по искусству и многое другое. Так получилось, что работы Фрейда об Эдиповом комплексе были прочитаны Лэйнгом параллельно с «Царем Эдипом» Софокла, с его же «Антигоной», эпосом Гомера и другими образцами античной классики, поэтому восприятие Фрейда наложилось в сознании Лэйнга на любовь к греческой классике. Был и еще один момент.

Приблизительно во время знакомства Лэйнга с работами Фрейда его отец переживает нервный срыв. Он испытывает постоянные панические приступы, и его кладут в больницу под наблюдение врачей. Этот случай подталкивает Лэйнга к более пристальному и подробному прочтению работ основателя психоанализа, особенно тех из них, которые обращаются к проблеме происхождения неврозов. Однако им двигал не только личный, но и профессиональный интерес. Для Лэйнга, по его собственному признанию, Фрейд был первым встретившимся на его пути мыслителем, который превратил свою теорию в средство для зарабатывания денег:

Я заинтересовался Фрейдом, потому что он был единственным человеком, который оказался достаточно сообразительным для того, чтобы превратить свои идеи в способ зарабатывания денег, он понял, что на них можно заработать. <…> Он отличался от Ницше и Кьеркегора, но я тогда не собирался становиться профессиональным революционером, вроде Троцкого или Грамши, поэтому эта была стоящая мысль. Теория Фрейда имела практическую, экономическую сторону[69].

Психоанализу была посвящена и первая научная работа Лэйнга. Когда ему было двадцать и он был студентом, на доске объявлений он увидел сообщение о конкурсе студенческих эссе по проблематике психоанализа. Победителю было обещано вознаграждение в двадцать фунтов стерлингов. В первые же выходные он сел и написал двадцати страничное эссе «Здоровье и болезнь». Оно принесло ему победу. Жюри конкурса, в которое входили преимущественно лондонские психоаналитики, похвалило его талант и неординарность и выразило свое желание видеть его в Лондоне.

Фрейд во многом определит для Лэйнга подход к человеку. Гэри Фрейзер указывает на тот факт, что именно от Фрейда идет традиция, которую в своих работах развивает Лэйнг, – традиция понимания разумного человека лишь как маленькой части того, чем человек может стать на самом деле[70]. Можно добавить, что одновременно это традиция толкования внутренней жизни, внутреннего опыта лишь как частицы потенциального опыта человека. Только у Лэйнга она будет преломляться через идеи экзистенциализма и марксизма.

Фрейд не был единственным повлиявшим на Лэйнга психоаналитиком. Среди значимых фигур здесь можно назвать и двух других классиков психоанализа – Юнга и Адлера. Юнг как человек, как мыслитель не очень импонировал Лэйнгу. Он был жестким психиатром и всегда занимал достаточно дистанцированную позицию по отношению не только к психически больным людям, но и к гениям и нестандартно мыслящим мыслителям. Однако он подсказал Лэйнгу одну из идей, которая станет центральной в его практической деятельности – идею метанойи. Импонировал Лэйнгу и Альфред Адлер, работы которого он начал читать в университетские годы. Адлер походил на Ницше. Он говорил о комплексе неполноценности и его компенсации, о выживании и борьбе за существование, сверхкомпенсации и преодолении себя. В глазах Лэйнга он был кем-то вроде Ницше от психоанализа.

Кьеркегор и Ницше, Маркс и Фрейд были своеобразными базовыми влияниями. Возникающие в последние годы обучения в университете и впервые годы работы вопросы побудили Лэйнга обратиться к новым горизонтам. Наблюдая за неврологическими больными, он заметил, что в течении заболевания немаловажным является личностный фактор. Он задавался вопросами о том, как нейрофизиология одного человека связана с нейрофизиологией другого. Обычно эта проблема скрывалась за нагромождениями симптомов и синдромов, за непробиваемым зданием интерпретации, поэтому внимание Лэйнга привлекли феноменология и теория межличностного взаимодействия.

В те времена не все было доступно в переводах, и это затрудняло знакомство с некоторыми авторами. Но Лэйнг не всегда останавливался перед такими препятствиями: Хайдеггера он читал по-немецки, Сартра – по-французски. Еще в студенческие времена основанный Лэйнгом Сократический клуб посещал необычайно одаренный китайский юноша. Он приехал в Великобританию учиться и прекрасно знал английский и немецкий языки. Он великолепно говорил и читал Гегеля и Маркса в подлинниках, всегда настаивая на том, что такие вещи нужно читать на языке оригинала. Лэйнг повстречал в нем самого одаренного ровесника. И он действительно задел его: владение языками тогда было для него недостижимой мечтой. Но… Хайдеггер и Сартр помогли ему взглянуть на свои способности по-другому. Техника чтения была следующей: Лэйнг выискивал каждое слово в словаре, а где-то через десять страниц текста работа уже начинала идти быстрее – основную суть он мог понять и без словаря. Можно догадаться, что при таком методе чтения понимал он на самом деле немного, но этих работ не было в переводе, и это было лучше, чем ничего.