Иван Лажечников - Горбун

• Название: Горбун
• Автор: Иван Лажечников
• Издательство: Можайск — Терра
• Жанр: Драматургия
• Год: 1994

Горбун. Драма в пяти актах. (1858)

(Лажечников И. И. Собрание сочинений. В 6 томах. Том 6. М.: Можайск — Терра, 1994.

Текст печатается по изданию: Лажечников И. И. Полное собрание сочинений. С.-Петербург — Москва, товарищество М. О. Вольф, 1913 )

---

Иван Иванович Лажечников Горбун Драма в пяти актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Павел Иванович Кремонов, помещик.

Вера Павловна, дочь его.

Аполлон Павлович, сын его, горбун.

Александр Андреевич Радугин, отставной гвардии полковник.

Елисавета Андреевна, сестра его.

Гаврила Силаевич Мошнин, купец.

Каспар Иванович Шаф, бывший гувернер в доме Кремонова.

Останов, предводитель дворянства.

Громодерин, Курилкин, Пурышков, Сотов, Тузин, Переметкинский   } помещики.

Казявкин, заседатель суда.

Македонский, секретарь суда.

Следственный пристав.

Слуга, в доме Кремоновых.

Слуга, в доме Радугиных.

Староста.

Молодой крестьянин.

Истопник.

Жена, дочь и дети Мошнина.

Мальчик.

Крестьяне, солдаты, музыканты и песенники.

Действие происходит в одной из отдаленных от столиц губерний, в глуши России; первый акт в одном из девяностых годов XVIII столетия, следующие акты с лишком через год.

АКТ I

Сцена представляет комнату в деревенском господском доме. Окна запушены снегом: с одной стороны печь, с другой обширный камин. Небогатая мебель; один угол загораживают ширмы. Корпус часовой без часов. Утро.

Явление I

Кремонов, Вера Павловна и Аполлон Павлович. Все входят в дорожной зимней одежде. Аполлон Павлович, делая гримасу, наступает на полу сестриной шубы, которую она второпях спустила.

Вера Павловна (грозя ему ласково пальцем). Полно, Аполлон, шутить!

Аполлон Павлович (с глубоким уважением). Виноват, сударыня! Что ж мне и делать? Это высокие занятия моей жизни! Кстати великолепной встрече, которую нам делают наши подданные!.. (озираясь). Какой дворец!.. (Осмотрев печати на боковых дверях и корпус часовой и не скидая с себя теплой одежды, садится в кресла.)

Кремонов. Почему сюда?.. Зачем загорожена эта дверь?.. Не понимаю. (Скидая с себя шубу.) Как бы то ни было, наконец, благодарение Богу, мы в пристани!.. Легко сказать, с лишком тысячу верст по снежным сугробам и ухабам! Особенно нынешняя ночь дала нам знать о себе. Уф! какой мороз! Все члены окостенели. Кажется, если б не мысль, что мы приедем к себе в теплый угол, что мы хоть несколько отдохнем здесь от бурь житейских... так убаюкал бы меня холод навеки. И если б не ты, Верочка, душа моя (вздыхает), право бы, пора!

Вера Павловна. Полноте, папа, смущать себя печальными мыслями. Мы здесь заживем прекрасно: хозяйство, прогулки, книги... (останавливается в смущении).

Кремонов. И что еще? Жадные заимодавцы на все налетели, как саранча, и листка нотного не оставили.

Вера Павловна. Нет, я хотела сказать: и приятное соседство. Вы знаете, что Лиза Радугина живет верстах в четырех от нас. Как скоро отойдут руки от холода, пошлю весточку о нашем приезде.

Кремонов. Дай мне свои ручки, мой ангел, я их отогрею. Нежный, прекрасный цвет мой, боюсь, чтоб ты не заглох в здешней пустыне. (Берет ее руки и греет их своим дыханием.) Но... здесь, кажется, худо топлено.

Аполлон Павлович (иронически). Наконец изволили догадаться!

Кремонов (дочери). Пойди в свою комнату, там, верно, потеплее... Ты ж целую ночь не спала; надо тебе и отдых. (Целует ее в лоб и благословляет; Вера Павловна уходит, кивнув ласково брату.)

Явление II

Кремонов и Аполлон Павлович.

Кремонов (в сторону). Какая кротость! какое ангельское терпение! Во всю дорогу и виду не подала, что страдает... А страдает она много за несчастного отца, за урода, злого брата, который уморил мать свою, и... на долю ее самой довольно причин для горести! Радугин только что сделал предложение и должен был идти в поход. Партия была прекрасная: хорош, умен, богат, влюблен в нее без памяти... Да, была прекрасная партия! кто поручится, что она состоится...

Время, непостоянство, война... самая гордость Веры в наших обстоятельствах... сколько противных шансов!.. Радугин знал нас в Петербурге за богатых людей, а теперь от 1000 душ только и осталось, что этот бедный уголок. Видно, надо сказать прости и счастью Веры. (Взглянув на сына, обращается к нему с сердцем.) Ты что не скидаешь своей епанчи, словно камчадал?

Аполлон Павлович. В жарких странах востока носят же шапки и меховые одежды. А мы разве не на востоке? Так и палит!.. Полюбуйтесь, какими чудными узорами разрисованы стекла, видно — по-восточному!..

Кремонов (с неудовольствием). В самом деле, что-то не тепло... (Пожимается и потирает руками, потом ощупывает стенку печи.) Да, кой черт, здесь нынче нетоплено!.. (Надевает опять теплую одежду.) Эй, кто там? Брр... А еще за месяц послал строгий приказ все хорошенько изготовить к нашему приезду. Бездельники! видно, все спилися с кругу... Эй (обращаясь к сыну), горбун, что ж ты не позовешь кого?

Аполлон Павлович (медленно пробираясь к двери). Горбун! урод!.. вот приятные эпитеты дорогому сынку, наследнику знаменитого имени и богатства господина Кремонова. (Отворяет дверь, но останавливается на пороге, услышав за ней шум и ссору; когда входят новые лица, возвращается и спокойно садится в кресла.)

Явление III

Кремонов, Аполлон Павлович, староста и слуга.

Староста. Больно отважен!.. питерская голь, вымолоти-ка сперва на обухе рожь.

Слуга. Пойдем же к барину на разделку. (Тащит его в комнату.)

Староста. Что ж? идем!.. мы-ста и боярина не боимся; у нас есть опекун.

Кремонов. Опека!.. Неужели и этого не доставало. (Обращаясь к пришедшим.) Что это за шум?

Слуга. Дров, сударь, не дает... чего не бывало, держит в сарае под замком... У Веры Павловны в комнате хоть волков морозить. Мужик, степняк, грозится еще каким-то опекуном.

Кремонов. Неловко шутить, старина! ты, кажись, был мужик умный, а теперь словно дурману объелся. Разве ты меня не знаешь?

Староста. Как-ста не знать, батюшка, ты был нашим боярином, да вотчина твоя, не осуди, отошла под опеку. Вот что, осударь, без тебя доспелось. Наехал... как бы не обмолвиться... дня за два до Николы с мостом, заседатель из городу, да с ним куроцап приказный, да понятых с десяток, собрали мирскую сходку, да и прочли нам грамотку; по указу-де великого государя, вотчины Павла Ивановича, за долг купцу Мошнину, отбираются под запрет и под опеку... как бишь боярина-то зовут! (Почесывается.) Мелочь такая!.. Бают, за тем-де и выбрали такого голенького, чтоб оперился... ведаешь, больно жалостливы!.. Ох! как бишь?.. окаянный, так и вертится около рта... (Хватает себя за бороду.)

Аполлон Павлович (в сторону). Где у иных выручает голова, у русского мужичка борода. А мы все-таки от холоду зубами щелкаем. Терпение ангельское!

Староста. Те, те, те, Пурышков, батюшка.

Кремонов. Пурышков?.. Этот мерзавец, который подписался под фальшивое завещание и скрывает у себя беглых!

Староста. Ему-де повинуйтесь, и его ни в чем ослушаться не смейте; что бы ни попрошал, все давайте: пойдет, дескать, все в казну да на уплату долгов боярских. А старого господина Павла Иваныча отнюдь не слушаться; кроху прошать будет, и за тое беда вам. Почали все описывать да печати прикладывать. Тут неча мне было делать, показал я твой боярский приказ, чтобы топили печи и снаряжали все в палатах, как было допреж. И, Господи помилуй, пошел дым коромыслом, хоть святых вон выноси: осерчал заседатель, аки зверь голодный, разорвал зубами в клочки твой приказ, да истоптал ногами, да бросился на меня: «Али тебе палками вколотить разум,— крикнул он,— сказано раз, так не переспрашивай... Велят колокол снять языком с колокольни, снимай. Оставь своему Павлу прихожу да заднюю каморку к саду, да боярышне на бальзамине конуру — будет с них, нищих». И почал, почал, батюшки, аки сердитый жернов. Того и гляди, тут-те измелет в порошинку! Насилу, осударь, отъехали от него десятком кур, да сотней яиц, да тремя поросятами, да ведеркой вина... Все здесь и скушали вдвоем, ажио ужас взял. Замертво свезли в город.

Кремонов (в сторону). Боже! и сюда гнев твой меня преследует! (Вслух.) Это должно быть ошибка... или плутни... все это перемелется... я привез с собою много денег из Питера... На днях же снимут опеку... Ну, а люди где? почему не видать ни одного?

Староста. Фильку-сапожника взял в услужение заседатель, Афоньку-швейца — секретарь, Праскуту отдали боярыне, что подарки берет за судью, а прочих, кого рассовал опекун по приятелям, в губернии, да у своей милости оставил. С того случая не урежает к нам, то жеребца сведет с боярской конюшни — пиши земской «околел!», то от садовщика поберет из теплицы дорогие деревья — пиши «позасохли». Позавчера велел разбить стеклышко в кладовой, только что руку просунуть, да и втиснул туда своего мальчугана, крепостного — востер постреленок!.. диву дались... вполз и выполз, аки змеенок, да вынес ложек пары две. Говори: «Кошки разбили стекло, а мыши-де таскают серебро». Поперечить не смей: бают не нам, а в губернию.