Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

• Название: Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»
• Автор: Абулькасим Фирдоуси
• Издательство: Таджикгосиздат
• Жанр: Древневосточная литература
• Год: 1952
• ISBN: X-XXXX-XXXX-X

---

Абулькасим Фирдоуси Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Вместо предисловия

«Таджики — это народ, чья интеллигенция породила великого поэта Фирдоуси, и недаром они, таджики, ведут от него свои культурные традиции».

И. В. Сталин

Предлагаемый в русском переводе эпизод из истории старого Ирана, заключающийся во всемирно-известной эпопее величайшего таджикского поэта Абулькасима Фирдоуси (ум. в 1025 г.), как увидим ниже, имеет известное касательство к истории таджикского народа. Давая характеристику нравов феодальной знати Ирана во главе с шахами из династии Сасанидов, Фирдоуси в то же время останавливается и на тяжелом положении народных масс. Мы не знаем, как излагалась вся эта история в не дошедшей до нас пехлевийской книге Хватай-намак (Худой-нома), истории царей, послужившей материалом для великой эпопеи Фирдоуси, но старейший исторический источник, Табари (IX–X в.в. н. э.), не расходится с Фирдоуси в изложении основных моментов этой истории.

Упоминаемый в этом переводе шах Ирана Ормузд есть Сасанид Хормизд IV (579–590), державшийся весьма высокомерно по отношению к персидской знати и к духовенству. Хормизд в войсках заботился о простых солдатах, а всадников-аристократов содержал плохо. Он терпимо относился к людям иной веры.

Когда жрецы (мобеды) обратились к нему с просьбой ограничить права покровительствуемых им христиан, Хормизд ответил, что государство не будет прочным, если подданные христиане и представители других негосподствующих религий будут озлоблены: царский престол держится не только на двух передних опорах, но и на двух задних. «Вместо того, — сказал он, — чтобы нападать на христиан и других иноверцев, старайтесь затмить их своими хорошими поступками, пусть таким путём они поймут превосходство вашей религии».[1]

Естественно, что такой государь был ненавидим и всемогущим жреческим сословием, и всей феодальной знатью. И когда внешние враги, византийцы, тюрки и арабы, ополчились против Хормизда, он не нашел опоры в жречестве и знати. Фирдоуси заставляет Хормизда раскаиваться в том,

Что им убиты мудрые мобеды:
Не стало их — и не видать победы.

И продолжая, поэт поясняет, как правил Ираном Хормизд:

Давно в стране он правил без писцов,
Советчиков и добрых мудрецов.

Вызванный Хормиздом правитель Рея, Бахрам Чубина, будучи назначен им главнокомандующим для отражения внешних врагов, успешно побеждает их, но духовенство и знать стремятся посеять подозрение в сердце ненавистного им Хормизда, внушая ему о замыслах победоносного полководца самому занять престол Ирана. И Хормизд в грубой форме приказывает Бахраму сложить должность главнокомандующего.[2] Бахрам поднимает восстание против шаха в пользу его сына Хосрова Парвиза, которого поддерживает знать. Отец узнает о заговоре и отдаст приказ — уничтожить сына. Последний, узнав об этом, спасается бегством в Азербайджан. К нему переходят вассалы Хормизда из разных областей и Хосров поднимает восстание против отца. Хормизд высылает против него войско, но его полководец падает жертвой измены и войско присоединяется к войскам Бахрама Чубина. В столице поднялась смута.

Рабы, мечтая воевать со знатью,
Вдруг перешли от похвалы к проклятью.

Из тюрем вышли все заключенные и вместе со всеми недовольными шахом подняли восстание. Представители знати проникли во дворец, схватили Хормизда и ослепили его. Затем послали приглашение Хосрову занять престол отца. Хосров спешно прибывает в столицу.

Он ничего не предпринимает против тех, кто искалечил его отца; напротив, он всячески благоволит к ним.

И когда Бахрам выступил против Хосрова (под внешним предлогом мести за ослепленного Хормизда) и разбитый им Хосров бежал в Византию, в это время знать, не желая опять видеть на престоле Хормизда, убивает его. Бахрам становится шахом Ирана. Тем временем Хосров униженно выпрашивает себе военную помощь у византийского императора (Маврикия, 582–602). Тот выдает за него свою дочь и посылает с ним в Иран свои войска.

Разбитый Бахрам Чубина бежит в Среднюю Азию к тюркскому хакану. Уговорив его выступать против Хосрова, Бахрам в этом походе гибнет от предательства представителей персидской знати, еще не так давно пресмыкавшейся перед Бахрамом, когда он был шахом.

Такова эта история в передаче Фирдоуси; вся она полна отвратительного лицемерия, лжи и мерзостей, которые отличали персидскую знать и духовенство. И в то же время характерным для нее являлся тот фанатизм, от которого погиб Бахрам Чубина, незадолго перед тем сидевший на троне сасанидов. Знать (да и прочие слои населения), как бы враждебно не смотрела на личности отдельных своих шахов — Сасанидов, могла признать право ношения царского венца только за сасанидом потомком Ардашира; только с его домом, по ее представлению была связана «царская благодать» (фаррахи-кайаник).[3] Преемником Хормизда теперь стал Хосров, вошедший в историю с прозванием парвиз (победоносный), отличавшийся необычайно красивой внешностью и в качестве обожателя красавицы-армянки Ширин, ставший героем многочисленных восточных повестей и поэм (нередко разрабатывавшихся первоклассными поэтами) с названиями «Хосров и Ширин» или «Фархад и Ширин».

Народные же массы страдали от его жестокости, жадности и тяжелых налогов, как страдали они, впрочем, и до него.

«Надели вы кольчуги и венцы,
Чужим добром украсили дворцы.
И эти украшенья и убранства —
Свидетели насилья и тиранства»,

говорит Фирдоуси устами мудрого Харрода и продолжает дальше слова горькой укоризны правителям государств:

Как смеют шахи веру продавать?
Они должны увидеть благодать
В том, чтоб радовать сердца голодных,
В том, чтоб жить для целей благородных,
В том, чтоб стремиться к правде и добру,
А не к жемчужинам и серебру.
Как ни был бы силён, отважен воин,
Тогда лишь восхваленья он достоен,
Когда вступает в правую войну,
Чтоб защитить от недругов страну,
А тот, кто пользы ждет себе от веры,
(Мы знаем — есть подобные примеры),
А тот, кто жаждой правды не томим, —
Будь проклят он и мертвым, и живым!

Бахрам Чубина, по-видимому, вел свое происхождение от парфянских царей, Аршакидов, эпоха которых по тем или иным причинам совершенно вычеркнута из великой эпопеи Фирдоуси. По крайней мере поэт влагает Бахраму Чубина в уста такие слова во время его словесного препирательства с Хосровом Парвизом:

«…Как лев свирепый прянув,
С лица земли смету я род каянов,
Их злые уничтожу семена,
В сказаниях сотру их имена.
Да станут все они добычей мрака,
Да воцарится снова род Аршака».

Т.е. Бахрам Чубина обещает Хосрову II то же самое, что сделали Сасаниды с своими предшественниками парфянами — предали их абсолютному забвению не только в истории, но даже и в народных сказаниях.

Бахрам Чубина, бежав в Среднюю Азию, стал родоначальником так называемых «саман-худатов». До арабского завоевания они были в Средней Азии людьми владетельными и именитыми, при арабах утратили прежнее влияние и могущество, но переход одного из них в VIII в. в мусульманство снова возвысил их род до царственного достоинства. Они под именем «саманидов» создали сильное и высоко-культурное для своего времени таджикское государство, просуществовавшее без малого 125 лет (с 875 по 999 г. н. э.)

Профессор А. Семенов

Глава первая Приход войск со всех стран света на бой с Ормуздом

Богат, могуч, под грохот барабана,
Вдруг Совашах нагрянул из Турана.

Когда войска его считать начнешь,
Четыреста по тысяче сочтешь.

Ты нити видел ли в основе ткани?
Отрядов столько ж, собранных для брани!

Одних слонов — до тысячи двухсот,
Меж них тропинки путник не найдет.

Отряды вражьи к Мерву подступили,
Земля незримой сделалась от пыли.

Письмо Ормузду написал Сова,
Такие он послал ему слова:

«Да загремит в стране приказ твой строгий.
Зови стрелков, благоустрой дороги,

Припасы пищи, сена приготовь
И помни, что пришел пролить я кровь.

Я к царству твоему веду дружины
От горных кряжей до песков долины».

Прочел письмо, — пришла другая весть:
«Всех всадников на западе не счесть,

То двинулся в поход кайсар из Рума,
Селенья разрушает он угрюмо».

Текли, текли войска из разных стран,
Из городов, которым Нуширван

Внушил когда-то страх, принудив к дани,
И потемнели небеса в Иране.

Пришли войска из множества земель:
Хазары потрясали Ардабель,

А копьеносные аравитяне
Неслись, добыче радуясь заране.

Достигли полчища реки Евфрат.
Казалось, что побил жестокий град

Луга, сады, возделанные нивы,
Увял и омрачился край счастливый.

Ормузд был этой вестью удручен,
И горько в том раскаивался он,

Что им убиты мудрые мобеды:
Не стало их — и не видать победы.

Давно в стране он правил без писцов,
Советчиков и добрых мудрецов,

А так нуждался он в совете мудром!
И вот он порешил однажды утром

Созвать из пограничных областей
Правителей и сведущих людей:

Такой грозы, с таким раскатом бранным,
Ни разу мир не видел над Ираном!

Сказали воеводы: «Мудрый шах!
Ты всемогущ, а мы — ничтожный прах.

Что в силах высказать наш слабый разум?
Мы можем подчиняться лишь приказам.

Обычаи былые ты отверг,
И над Ираном свет добра померк.

Тобой мобеды мудрые убиты,
Отныне нашим семьям нет защиты».

Тогда в живых оставшийся мобед,
Визирь Ормузда, подал свой совет:

«Всеведающий шах! Вступив в сраженье,
Мы нанесем хазарам пораженье,

А если волю нам напрячь и ум,
То победить мы можем гордый Рум,

Не так уже твои дружины слабы,
И в страхе побегут от них арабы,

Но если турки двинулись на рать,
Нам за Джейхун их трудно отогнать.

Один лишь Совашах тебе опасен.
Он топчет пашни наши, он ужасен,

Он грабит земледельцев, горожан, —
Нам угрожает гибелью Туран».

Спросил Ормузд с надеждою и страхом:
«Но как же мы поступим с Совашахом?»

Тот молвил: «Собери богатырей,
Которыми гордился б царь царей,

Пусть воинов, без лишних проволочек,
Всех, годных к делу, сосчитает счетчик».

И вскоре донесение пришло
От счетчика: сто тысяч — вот число

Всех воинов, исправно службу несших,
Но много было между ними пеших.

Сказал мобед: «Ужель такая рать
Заставит Совашаха трепетать?

Когда ты доблесть ищешь в нашем царстве,
О шах, забудь о кознях и коварстве,

Иди прямым путем, и ты спасешь
Всех простолюдинов и всех вельмож.

Тебе рассказ известен величавый?
Арджасп достиг когда-то бранной славы.

Сломив Китай, вернулся он домой,
Но правил он неправедно страной.

Тогда Исфандиор, сорвав оковы,
Повел своих сограждан в бой суровый.

Прими, владыка мира, мой совет:
Туранцы причинят нам много бед.

Ни слова больше не скажу, великий:
Хотя годами старше я владыки,

Не выше я владыки по уму.
Не будь же строг к ответу моему».

Сказал Ормузд: «Кайсар не рвется к бою.
Верну ему добытые войною,

Отцом захваченные города,
И войско вспять он повернет тогда».

Вот прибыло посольство в стан кайсара.
Глава послов — писец, священник старый,

Знаток наук, искусный златоуст —
Сказал кайсару: «Говорит Ормузд:

«Я отбирать края твои не стану.
Кайсар, и ты не угрожай Ирану,

И тем свое величье сохрани,
Да в радости твои продлятся дни».

Кайсару это слово было внятно,
Он повернул свои войска обратно.

Иранский шах, едва ушел кайсар,
Послал такое войско на хазар,

Что страх и трепет он внушил хазарам,
И города их предал он пожарам.

Его слуга Харрод, что был умен,
Величием, отвагой наделен,

Победоносно путь проделал длинный,
В Армению привел свои дружины,

Где с полчищем хазар они сошлись
И, обратив их в бегство, понеслись,

Хазарских всадников уничтожая.
Была добыча там взята большая.

Узнав, что прибыла такая рать,
Арабы двинуться решили вспять.

Когда услышал весть глава народа,
Что победили воины Харрода,

Покрыли славою себя в бою, —
Благословил Ормузд судьбу свою.

Теперь он знал одной заботы бремя:
О Совашахе думал он все время.

Глава вторая