Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Маленький Пушистик

• Название: Миры Бима Пайпера. Маленький Пушистик
• Автор: Генри Пайпер
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-335-1

В эту книгу вошли два романа, открывающие знаменитую трилогию о фантастически обаятельных инопланетянах-пушистиках — «Маленький Пушистик» и «Пушистик разумный».

Содержание:

Маленький Пушистик, роман, перевод О. Васант

Пушистик разумный, роман, перевод С. Трофимова

Иллюстрация на обложку печатается с разрешения художника и его агентов: Glassonion Ltd. (США) и Александра Корженевского, Россия

---

Внизу воцарилась тишина, а потом пушистики закричали:

— Гарпии умерли! Как это получилось?

— Потому что гремел гром. Он убил гарпий. Он может убить и нас.

— Плохое место! Биззо, фаззи!

Слово «фаззи» означало «убираться». Джек рассмеялся:

— Маленький Пушистик вел себя более спокойно, когда я убил при нем первую гарпию. Правда, он к тому времени уже столько повидал, что вообще перестал удивляться. — Холлоуэй перезарядил ружье и еще раз взглянул в бинокль. — Ладно. Биззо, фаззи. Здесь мы больше ничего не увидим.

Облетев на аэромобиле территорию, приятели собрали ранее установленные ими видеокамеры, затем набрали высоту и повернули на юг в сторону Барьера — горной цепи, которая, словно перекладинка буквы «Н», протянулась между прибрежными Западными и Восточными Кордильерами. Пушистики довольно редко пересекали эту природную границу. Язык северных групп был понятен, но заметно отличался от того диалекта, на котором пушистики говорили в лагере Холлоуэя. По-видимому, новость о небывалом нашествии затку сюда еще не дошла.

Обсуждая этот вопрос, Герд и Джек летели на юг на высоте пяти тысяч футов. Внизу проплывали скалистые отроги Барьера. Герд предложил устроить временный лагерь для контактов с северными пушистиками. Он хотел привезти им игрушки и оружие, а затем наладить теплые и дружеские отношения. Джек напомнил ему, что бюджет комиссии не резиновый и вряд ли позволит новые незапланированные расходы. Потом они немного поспорили, решая, остаться ли им здесь на несколько дней или вернуться в лагерь.

— Я думаю, нам лучше вернуться, — с некоторым сожалением сказал Джек. — Давай прилетим сюда через неделю. Меня волнуют дела на Альфе и в нашем лагере.

— Если бы там что-нибудь случилось, нас вызвали бы по рации.

— Знаю. И все же нам лучше вернуться. Давай перелетим Барьер, переночуем где-нибудь на той стороне, а завтра утром двинемся дальше.

— Биззо, — ответил Герд, поворачивая аэромобиль немного влево. — Доберемся до истока этой реки и махнем на другую сторону.

Река несла свои воды через широкую долину. По мере того как они приближались к истоку, ее берега сужались, а течение становилось быстрее. Наконец аэромобиль оказался над тем местом, где пенистый поток вырывался из каньона, прорезавшего цепь Барьера. Герд снизился на несколько сотен футов, сбросил скорость и влетел в ущелье. Оно было довольно нешироким. По обеим сторонам потока тянулись песчаные берега. Чуть дальше по краям крутых откосов росли деревья. Над ними вздымались гранитные скалы и выветренный песчаник, а на высоте двухсот футов виднелись серые полоски кремневого слоя.

— Герд, возьми немного вверх и поближе к склону, — попросил Джек и, передвинувшись к иллюминатору, достал бинокль. — Хочу взглянуть на породу.

— Зачем тебе это? — лениво спросил Герд, но внезапная догадка заставила его улыбнуться. — Ты думаешь, что здесь…

— Кремень — спутник солнечников.

Судя по хмурому виду Джека, увиденное огорчило его.

— Вон там небольшой выступ. Давай сделаем остановку. Я хочу убедиться в своей догадке.

Выступ, на котором с трудом уместился аэромобиль, был покрыт тонким слоем земли. Рядом росло несколько кустов и маленьких чахлых деревьев. Выше, на добрую сотню футов, поднималась серая полоса кремневой породы. Герд не брал с собой подрывных зарядов, но, покопавшись в ящике для инструментов, друзья нашли вибромолот и микролучевые радары. Просканировав небольшой участок откоса, Джек довольно быстро нашел гнездо самоцветов. Герд взялся за молот, и через пару часов у них уже было два солнечника — шар неправильной формы семи-восьми миллиметров в диаметре и крупный эллипсоид вдвое больше первого камня. Когда Джек подержал их над своей дымящейся трубкой, они засияли алым цветом.

— Сколько же они могут стоить? — спросил Герд.

— Не знаю. За большой камень скупщики могут дать от шестисот до восьмисот солов. Когда Компания держала монополию, такие самоцветы покупали за двести монет, а затем продавали на Терре за две с половиной тысячи. Но посмотри вокруг. Толщина этого слоя триста футов. Он тянется вдоль всего каньона, то есть на десять — пятнадцать миль. Да еще на другой стороне такой же слой. — Джек выколотил трубку, продул ее и положил в карман. — И все это богатство принадлежит пушистикам.

Герд улыбнулся, а потом вздохнул и нахмурился. По декрету правительства эти земли действительно принадлежали пушистикам. Они владели всем, что находилось на их территории, а комиссия по делам аборигенов являлась лишь органом опеки.

— Джек, но они не могут добывать солнечники. Они даже не знают, что с ними делать.

— Да, не могут. Однако это их страна. Пушистики здесь родились. И имеют полное право жить на земле своих предков. Все, что находится на их территориях, принадлежит им и только им. Не только эти солнечники, но и все остальное.

— И все же, Джек…

Герд посмотрел на склоны каньона и серые полосы кремневых отложений. Джек прав, подумал он. Этот слой тянется на мили. Даже если допустить, что из десяти кубических футов можно извлечь лишь один самоцвет, и учесть затраты на его добычу…

— Неужели ты хочешь, чтобы местные пушистики гоняли тут глупышей и бегали по драгоценным камнями, которые так и останутся в земле? — Эта мысль ужаснула ван Рибека. — Они ведь даже не знают, что эти земли отданы им.

— Но они считают эту территорию своим домом. Успокойся, Герд. Подобное уже случалось на других планетах, куда прилетали люди. Терране отводили аборигенам территории и клялись словом чести, что отныне эти земли будут принадлежать им навеки. А затем они находили там что-нибудь ценное: на Локе — золото, на Торе — платину, на Хаторе — ванадий и вольфрам, на Иггдрасиле — нитраты, на Гимли — уран. Аборигенов отправляли в другое место, потом в следующее и так далее. Неужели мы тоже поступим так с пушистиками?

— А что ты предлагаешь? Сохранить эти залежи в тайне? Тогда давай выбросим самоцветы в речку и забудем о них. Но где гарантия, что этот кремневый слой не увидят другие люди?

— Значит, надо не пускать сюда других людей. Здесь, между прочим, владения пушистиков, а не парк.

— Верно, мы не будем пускать сюда посторонних, и я думаю, десантники Пейна и помощники Ланта справятся с этой задачей. Джорджу я доверяю полностью, Пейна почти не знаю, а что касается их подчиненных, тут вообще возникает большой вопрос. Рано или поздно кто-нибудь из них пролетит этим каньоном, увидит залежи, и все наши труды пойдут насмарку. Что будет потом, ты можешь догадаться и сам. — Помолчав минуту, Герд взглянул Холлоуэю в глаза: — Ты расскажешь об этом Бену Рейнсфорду?

— Лучше бы ты не спрашивал, Герд. — Джек теребил в руках кисет с табаком. — Наверное, расскажу. Эти камни являются собственностью правительства. Если ты не против, я отдам их ему. Ну, биззо, летим прямо к лагерь. — Он посмотрел на солнце. — Через три часа будем дома, а завтра я отправляюсь в Мэллори-порт.

— Я даже боюсь поверить в это, — сказал Эрнст Маллин. — Просто чудо какое-то! Надеюсь, вы не шутите, доктор Хименес?

— Мы убеждены, что нормальному развитию плода мешает гормон НФМп, — ответил с экрана Хуан. — Теперь мы убедились и в том, что хокфусин нейтрализует воздействие данного гормона. В это поверил даже Крис Хонвельд. А ведь он собственноручно проверял все анализы. Кроме того, мы надеемся, что хокфусин оказывает тормозящий эффект на секрецию желез, вырабатывающих гормон НФМп. Это станет ясно через четыре месяца — после того, как начнут рожать мамаши, питавшиеся «рационом-три». Хотя в идеале нам следует дождаться того момента, когда родится следующее поколение детей — особенно у тех самок, которым мы даем ежедневные порции чистого хокфусина. Как бы там ни было, я верю в успех.

— А как ваши люди обнаружили это?

— Предчувствие, — с улыбкой ответил молодой ученый. — Догадка одной из лаборанток уважаемого доктора Хонвельда. Ее зовут Шарлотта Тресса. — Ему так и не удалось удержаться от смеха. — Хонвельд просто взбешен. Вы же знаете, что он обычно говорит. «Нет теоретической базы. Слишком много предположений». Ему пришлось смириться с фактом — тем более он сам проверил результаты опытов, — но старик напрочь отвергает все ее рассуждения.

Как это похоже на Яна Кристиана Хонвельда. Он привык к неукоснительному порядку, привык продвигаться крохотными шажками: от А к Б, потом к В и Г. Но если кто-то вдруг перескакивал сразу на С или Т, а потом на Я — это выводило его из себя. К своей чести, Эрнст Маллин уважал интуицию и предчувствия. Он знал, как много энергии уходит на то, чтобы вытащить из подсознания мелькнувшую мысль. И в данный миг он сожалел лишь о том, что в его собственной карьере ученого таких догадок и предчувствий было очень мало.