Алексей Горбачев - Сельская учительница

• Название: Сельская учительница
• Автор: Алексей Горбачев
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-7688-0105-7

Повесть оренбургского писателя рассказывает о судьбе девушки, направленной после окончания педагогического института в деревню.

В центре повествования — становление и раскрытие незаурядного характера человека, посвятившего свою жизнь бескорыстному служению людям.

Издание третье, исправленное.

---

Аня Пегова покорно села за стол. Она поверила учительнице, она даже не могла предположить, что Марфа Степановна обманывает.

31

Короток зимний день. А Валентине казалось, будто солнце остановилось, примерзнув к голубоватому студеному небу. Она уже успела проверить все тетради, приготовила обед, дочитала новую повесть в журнале «Знамя», а солнце все глядело и глядело в крохотное оттаявшее окно избенки. Накинув на плечи пальто, Валентина выбегала на улицу, всматривалась в степь — не идут ли из Голубовки десятиклассники на лыжах. Они ушли туда ранним воскресным утром, в полдень обещали вернуться с победой и до сих пор не возвратились.

Ей хотелось верить, что ребята приведут с собой Зюзина, и завтра в учительской она горделиво объявит: вернулся! Она даже не скажет, кто именно вернулся, но все поймут: Константин Зюзин снова за партой. Потом встретит Подрезова и, торжествуя, спросит: «Чья взяла, Роман Прохорович?» Подрезов, конечно, промолчит, он гордый, любит ходить в победителях… «Ничего, ничего, у нас тоже сила», — думала Валентина. Она размечталась, в мечтах все у нее было хорошо, складно. В мечтах ею уже не раз был посрамлен беглец Игорь, в мечтах она видела свой класс лучшим, а учеников — людьми необыкновенными, она даже Якову Туркову отводила место и его видела другим, неузнаваемым…

Ранние зимние сумерки осторожно, будто крадучись, подступали к избенке, брызнули синькой на оконные стекла, незаметно просочились в комнату.

Валентина отложила книгу. Читать без света уже было невозможно.

«Да что они, в самом деле, не идут, почему задержались в Голубовке? — тревожилась она. — А может быть, пришли и забыли зайти ко мне? Нет, нет, Дмитрий Вершинин обещал прийти сразу же…»

За окном послышались голоса. Валентина зажгла свет.

— Наконец-то! — обрадовалась она, когда в избу вошли Женя Кучумова, Дмитрий Вершинин и Федор Быстров. — Рассказывайте!

— Нечего рассказывать, Валентина Петровна, — грустно обронила Женя Кучумова. — Не хочет он возвращаться в школу, и точка.

— Разругались мы с ним, — хмуро вставил Дмитрий Вершинин.

— А все потому, что родители у него несознательные, — пояснил Федор Быстров.

Вот тебе и мечты… Лопнули они, как мыльный пузырь. Покружились над головой красивые да радужные и ничего не осталось, кроме щемящей горечи на сердце. Ну что она теперь скажет в учительской? Ей представилась хитроватая усмешка председателя колхоза. «Чья взяла, Валентина Петровна?» — спросит он. Что она ответит ему? Ведь так надеялась, что ребята придут к ней с победой…

— А знаете, Валентина Петровна, не будем переживать из-за этого Зюзина, — сказала Женя Кучумова, заметив, что учительница расстроена их неудачным походом в Голубовку.

— Когда-нибудь он поймет, что поступил глупо, — заявил Дмитрий Вершинин.

— Верно, поймет. И тогда, быть может, подумает: плохие у меня были друзья, не сумели помочь вовремя, — ответила Валентина.

— Я так думаю: насильно мил не будешь, — возразил Федор Быстров и тут же восхищенно добавил: — Подрезов дал Косте Зюзину новенький трактор. Ух, машина! Зверь!

— Мы все сделали, Валентина Петровна, — убеждал Дмитрий Вершинин.

Ребята ушли. Валентина включила настольную лампу — подарок десятиклассников, гладила рукой медленно нагревающуюся ракету с яркой электрической лампочкой и думала, думала над словами Вершинина, в мыслях возражая ему: «Нет, мы не все сделали». Но что еще сделать, придумать не могла.

Следующим утром по морозцу она шла в школу.

Из калитки вышел историк Назаров.

— Доброе утро, Иван Константинович.

— Здравствуйте, здравствуйте, Валентина Петровна. Как морозец? Хорош! Аж звенит все. Но чувствуете? Все-таки уже весной попахивает.

Они шли рядом. Назаров шагал крупно, размахивая портфелем, дымя на ходу папироской. Валентина еле успевала за ним.

— Чем закончилось вчерашнее паломничество ребят в Голубовку? — поинтересовался он.

— Полнейшим поражением, — вздохнула Валентина.

— Худо, — посочувствовал учитель. — А знаете, нет худа без добра! Хорошо, что за одного деретесь, укрепляете себя, мужаете в драке. Мы ведь иногда любим, так сказать, масштабы, сбрасываем со счетов единицы, они, мол, погоды не делают. А я так понимаю — делают!

— Я с вами согласна, Иван Константинович. Все как будто рассчитала, обдумала, а вот не получилось, ни под какие расчеты не подходят Зюзины.

— Ишь они какие, — засмеялся Назаров. — Я слышал, вы хотите провести в классе диспут «Моя хата не с краю». Отличная темка.

— Ребята заинтересовались, готовятся.

— Вот и хочу я вам подбросить один материалец. Прислали мне на днях из областного музея интереснейшие сведения. Оказывается, Макар Петрович Зюзин, отец Константина, в годы войны пожертвовал тридцать тысяч на танковую колонну. Любопытно?

— Я слышала об этом от самого Макара Петровича.

— Вы слышали, а многие понятия не имеют, забыли… Вот я и думаю: непростительно забываем хорошие поступки хороших людей, а ведь это история, наша история, и недалекая. И вот о чем я еще подумал, а не пригласить ли вам Макара Петровича в класс на диспут. Пусть расскажет. — Назаров прищурился, озорно улыбнулся. — Хотя за двумя зайцами не гоняются, но попробуйте. Может быть, это поможет вам вернуть в школу Константина Зюзина.

Валентина сияющими глазами смотрела на учителя.

— Спасибо, Иван Константинович, — благодарила она. — Обязательно приглашу Макара Петровича.

Когда-то Валентина сетовала: в селе нет знатных людей, нет артистов, художников, писателей, приглашать их из города — дело хлопотное, она попробовала однажды черкнуть письмецо немного знакомому поэту, который приходил когда-то в институт на занятия литературного кружка. Поэт вежливо ответил — занят подготовкой к печати нового сборника, не имеет возможности приехать, попросил напомнить ему где-то в мае, возможно, выкроит денек-другой… Эх, поэт, поэт, побоялся, наверно, занесенных снегом дорог… Да, но сел много, а поэтов не очень, об этом тоже забывать не следует. Однако же если хорошенько подумать, полистать, например, в библиотеке у Лили подшивку районной газеты, в ней можно найти удивительные рассказы об удивительных людях, живших или живущих в соседних селах. Есть в Михайловке и в Голубовке свои знатные люди, свои герои. Тот же Макар Петрович, тот же Егор Андреевич Пегов, который отказался от выгодной должности заведующего фермой и ушел в рядовые скотники. В будущем и Пегова можно пригласить в класс.

После занятий Валентина увидела в коридоре Кучумову и Туркова.

— Нет, идем к Валентине Петровне, идем! — требовала девушка.

— Сказал, не буду, и не буду, — упрямился Яков.

Валентина подошла к ним, спросила:

— В чем дело?

— Валентина Петровна, мы готовимся к диспуту «Моя хата не с краю», вы советовали мне поручить подготовить доклад Туркову. Я поручаю ему, а он отказывается! — сердилась Женя Кучумова.

— Почему отказываетесь, Яков? — поинтересовалась Валентина.

Турков топтался на месте, перекладывая из руки в руку портфель, хмуро смотрел на пол.

— Почему все-таки отказываетесь? Нет времени для подготовки? — спрашивала учительница.

— Не буду я готовить такой доклад, — чуть слышно пробурчал парень.

— Вот видите, он для класса ничего не хочет делать, — горячилась ученица.

— Хорошо. Идите, Яков, — распорядилась Валентина. — Назначим другого докладчика.

Женя Кучумова недоуменно смотрела на учительницу.

— Валентина Петровна, да как же это? Вы сами сказали, чтобы Турков…

— Не шуми, Женя, — улыбаясь, перебила Валентина. — Было бы скверно, если бы Турков согласился сделать доклад. Понимаешь?

Женя Кучумова опять недоуменно взглянула на учительницу и ушла, сказав, что доклад подготовит сама.

С письмом директора Саша Голованов съездил в Голубовку и привез Макара Петровича в школу. Видимо, комсорг растолковал старику, зачем его приглашают: и Макар Петрович принарядился, смазал маслом седые редкие волосы на голове, расчесал усы и бороденку. Выглядел он молодцевато, в учительской со всеми здоровался за руку. Смущенно улыбаясь, говорил каждому «доброго здоровьица» и оглядывал учительскую с доброжелательной придирчивостью. А перед учениками в классе все-таки сробел, говорил о тех далеких днях путано, часто повторяя «а как же иначе, иначе нельзя было», под конец же совсем развеселил десятиклассников, заявив: «Эх, Пелагею мою сюда бы, уж она все доподлинно рассказала б…»

— Макар Петрович, а скажите, хоть немножечко было жалко денег? — наивно спросила Люся Иващенко. — Ведь сумма большая.

Старик помолчал немного, со вздохом ответил:

— Почему немножко, очень даже было жалко, потому как заработаны потом да кровью, потому как на войну деньги пошли, а на войну, я так разумею, и копейки жалко, жалко, не то что тыщи, потому как без всякой полезности она пожирает все, война-то. Да, вишь, для нас иначе нельзя было, потому как помощь требовалась государству, большая помощь.