Эдгар Берроуз - Обратно в каменный век

• Название: Обратно в каменный век
• Автор: Эдгар Берроуз
• Издательство: Уникум
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-86697-021-X

---

— Их будут откармливать, — ответил Торп, — они слишком худые.

— Ты должен отпустить их, потому что они спасли мне жизнь, — настаивал Дерг.

— Я должен отпустить их, потому что этот гилок — дурак? — спросил Торп. — Если бы у него были мозги, он убил бы тебя и съел. Уведите их.

— Он спас горбуса! — закричал Дерг, обращаясь сразу ко всему племени. — Разве мы должны убить его за это? Я говорю, отпусти их.

— Отпустить! — закричали некоторые, но большинство кричало: — Откормить! Откормить!

Пока их толкали к выходу из комнаты, фон Хорст заметил, что Дерг зло смотрит на Торпа.

— Когда-нибудь я убью тебя, — пригрозил он. — Нам нужен хороший вождь. Ты — плохой вождь.

— Я — вождь, — закричал Торп, — это я тебя убью.

— Ты? — с презрением спросил Дерг. — Ты убиваешь только женщин. Ты убил уже семерых. Ты не убил ни одного мужчины. Я убил четверых.

— Ты отравил их, — прохрипел Торп.

— Нет! — завопил Дерг. — Троих я убил топором, а одного — кинжалом.

— В спину? — спросил Торп.

— Нет, не в спину, ты — убийца женщин.

Когда фон Хорста вытолкали из большой комнаты в маленькую, два горбуса еще спорили; из того, что слышал фон Хорст, больше всего его поразила не мерзость их слов, а то, что Дерг использовал два английских слова — «топор» и «кинжал».

Это было замечательно само по себе, но еще замечательнее было то, что их произнес член племени, которое стояло столь низко на лестнице эволюции, что у него не было никакого оружия. Откуда было Дергу знать, что такое кинжал? Где он мог слышать о топоре?

И где он выучил эти английские слова? Фон Хорст не мог решить эту головоломку.

Горбусы оставили их в маленькой комнате, не позаботившись снова связать им лодыжки, хотя руки у них оставались связанными за спиной. Пол был покрыт листьями и травой, и узники постарались устроиться как можно удобнее. Свет от факелов из большой комнаты бросал тусклые отблески на стены их тюремной камеры, позволяя разглядеть друг друга.

— Что будем делать? — спросила Ла-джа.

— Не представляю, — ответил фон Хорст. — Очевидно, нас съедят — когда мы растолстеем. Если нас будут хорошо кормить, нам надо постараться побыстрее ожиреть. Мы должны оставить о себе хорошее впечатление.

— Это глупо, — оборвала его девушка. — У тебя очень плохо с головой, раз ты думаешь о таких вещах.

— Возможно, «толстеть» прозвучит получше, — засмеялся фон Хорст. — Знаешь, Ла-джа, это очень плохо.

— Что очень плохо?

— То, что у тебя нет чувства юмора, — ответил он. — Если бы оно у тебя было, нам было бы веселее.

— Я никогда не знаю, когда ты серьезен, а когда смеешься надо мной, — сказала она. — Если ты предупредишь меня, что собираешься сказать что-нибудь веселое, я, возможно, тоже посмеюсь.

— Твоя взяла, Ла-джа, — сказал он.

— Что взяла? — спросила она.

— Мои извинения и уважение — у тебя есть чувство юмора, хотя ты об этом и не знаешь.

— Ты хочешь сбежать или ты предпочитаешь остаться здесь и быть съеденным? — спросила Ла-джа.

— Конечно, я предпочел бы побег, — ответил фон Хорст, — но я не представляю, как это можно сделать, пока все эти существа находятся в большой пещере.

— А зачем тогда у тебя эта штука, которую ты называешь пистолет? — спросила Ла-джа без тени улыбки. — Ты убил им зарайта, намного легче будет убить этих горбусов, тогда мы легко убежим.

— Их слишком много, Ла-джа, — ответил он. — Даже если я расстреляю все мои боеприпасы, и тогда я не убью их достаточно, чтобы мы могли сбежать; к тому же, у меня руки связаны за спиной. Но даже будь они свободны, я ждал бы до самого последнего момента. Ты не можешь этого знать, Ла-джа, но если я использую все эти блестящие маленькие штучки у меня на поясе, от пистолета больше не будет толку; мне негде их взять.

Так что нужно тратить их очень расчетливо. Однако ты можешь быть уверена, что прежде чем я позволю им съесть одного из нас, я немножко постреляю. Я надеюсь на то, что они будут так удивлены и напуганы выстрелами, что попадают друг на друга, когда будут убегать.

Когда он закончил говорить, в комнату зашел горбус. Это был Дерг. Он принес маленький факел, осветивший комнату, ее грубые стены, кучи листьев и травы и две фигуры со связанными за спиной руками.

Мгновение он молча смотрел на них, потом опустился на пол рядом.

— Торп — упрямый дурак, — сказал он своим невыразительным голосом. — Ему следовало освободить вас, но он не сделал этого. Он решил, что мы съедим вас, и я думаю, что так и будет. Все плохо. Раньше никто никогда не спасал жизнь горбусу, и никто не слыхал о таком. Если бы я был вождем, я бы отпустил вас.

— Может быть, ты сможешь помочь нам, — сказал фон Хорст.

— Как? — спросил Дерг.

— Помоги нам бежать.

— Вы не сможете убежать, — сказал Дерг.

— Эти люди ведь не сидят в большой пещере все время? — спросил европеец.

— Если они уйдут, Торп оставит охрану.

Фон Хорст немного подумал и спросил их странного гостя:

— Ты хотел бы быть вождем, не так ли?

— Ш-ш-ш! — предупредительно зашипел Дерг. — Никто не должен слышать этого. Но откуда ты знаешь.

— Я многое знаю, — таинственным шепотом ответил фон Хорст.

Дерг испуганно посмотрел на него.

— Я знал, что вы не такие, как остальные гилоки, — сказал он. — Вы другие. Может, вы из другой жизни, из того другого мира, о котором у горбусов есть тени воспоминаний. Да, это уже забыто, но все равно всегда находится что-нибудь, что напоминает нам о нем. Скажите мне, кто вы? Откуда вы пришли?

— Меня зовут Фон, я пришел из внешнего мира, мира, который сильно отличается от вашего.

— Я знал! — воскликнул Дерг. — Другой мир должен существовать. Когда-то мы, горбусы, жили в нем.

Это был счастливый мир, но за то, что мы сделали, нас выслали жить сюда, в этот темный лес.

— Я не понимаю, — сказал фон Хорст. — Вы не из моего мира, там нет таких, как вы.

— Тогда мы были другими, — сказал Дерг. — Мы все чувствуем, что мы были другими. Наши воспоминания расплывчаты. Четко мы помним только тех, кого мы убили, — мы видим их и то, как мы их убили; но мы не видим себя в то время. Это настоящая пытка, она почти сводит нас с ума — не видеть всего, не помнить всего.

Я вижу троих, которых убил топором — моего отца и двух старших братьев, — я сделал это, чтобы получить что-то, что было у них, не знаю, что. Теперь я голый горбус, который питается человеческими телами. Некоторые из нас думают, что мы наказаны.

— Что ты знаешь о топорах? — спросил фон Хорст, заинтересованный этим странным рассказом.

— Я ничего не знаю о топорах кроме того, что я убил топором отца и двух братьев. Кинжалом я зарезал мужчину. Я ясно вижу его перекошенное болью лицо, а остальное — нечетко. На нем была синяя одежда с блестящими пуговицами. Он смотрит на меня. Что за слова я только что сказал? Все ушло, все. Нас мучают расплывчатые картины, которые никак не удается запомнить.

— У вас все страдают от этого? — спросил фон Хорст.

— Да, — сказал Дерг. — Мы все видим тех, кого убили; это единственные воспоминания, которые хранятся в памяти постоянно.

— Вы убийцы?

— Да. Я — один из лучших. Семь женщин Торпа — ничто. Некоторых он убил, когда они занимались с ним любовью — он душил их. Одну он задушил ее собственными волосами. Он всегда хвастается этим.

— Зачем он убивал их? — спросила Ла-джа.

— Он хотел что-то, что было у них. Это так же, как у всех нас. Я не знаю, чего я хотел, когда убивал отца и братьев, и другие тоже не знают. Что бы это ни было, мы этого не получили, ведь здесь у нас ничего нет.

Единственное, чего мы жаждем — еды, и ее у нас достаточно. Ради еды никто не убивал. От этого только голова болит. Мы едим, потому что верим, что если не будем есть, мы умрем и попадем в место, которое еще хуже этого.

— Вам не нравится есть? — спросил фон Хорст. — Что же вам нравится?

— Ничего. В Лесу смерти нет счастья. Здесь только холод, безнадежность, боль и страх. Есть еще ненависть. Мы ненавидим друг друга. Возможно, мы получаем от этого какое-то удовлетворение, но небольшое.

Мы все ненавидим.

Я получил небольшое удовольствие от того, что захотел освободить вас, но это — другое, это что-то необычное. Это — первое удовольствие, которое я получил за все время. Именно так я определил это ощущение, потому что, когда я испытал его, я забыл о холоде, безнадежности, боли и страхе.

— Вы все убийцы? — спросила Ла-джа.

— Все кого-нибудь убили, — ответил Дерг. — Видели ту старуху, которая сидела, закрыв лицо руками?

Она лишила счастья двух людей. Она помнит это довольно отчетливо. Мужчину и женщину. Они очень любили друг друга. Все, о чем они просили — оставить их одних и позволить им быть счастливыми.

Тот мужчина, который стоял у нее за спиной, убил нечто более прекрасное, чем жизнь. Любовь. Он убил любовь своей жены.