Александр Дюма - Последний платеж

• Название: Последний платеж
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: М. П. "Активность" - "Машиностроение"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992

«Последний платеж» является продолжением известного романа «Граф Монте-Кристо». Его герой Эдмон Дантес после посещения Москвы становится преследователем-мстителем убийцы великого русского поэта А. С. Пушкина Жоржа-Шарля Дантеса, которого считает своим родственником.

Роман был напечатан в России в 1900 г. Больше он не издавался.

---

— Я не просил вас появляться, барон!

Но Жорж-Шарль с характерной для него смесью дерзости и подобострастия, возразил:

— Ваше величество, я не могу позволить этому человеку ни его вызывающий тон, ни тем более те вызывающие мысли, какие он швыряет вам в лицо!

— Но мы так обязаны ему!

— Императоры не имеют обязательств, — изрек Жорж-Шарль, и выдернув из отворота сюртука пистолет, несколько менее громоздкий, чем прежние дуэльные, направил его на Эдмона:

— Вы запретили мне три вещи, любезный граф, покупая меня у принца Луи: называться бароном, заниматься политикой и стреляться… Пока принц не стал императором, мы с ним точно соблюдали эти условия, но, как я уже сказал, императоры не имеют обязательств. Теперь я снова открыто именую себя бароном, император назначил меня членом государственного совета, и вот вам третье: сейчас вы получите давно ожидаемую пулю!

Эдмон повернулся к новому императору Франции:

— Я не верю ушам: вы назначили его в свой государственный совет? Так ли это?

Наполеон Третий на этот раз густо покраснел, почти потемнел:

— Мне нужны преданные люди…

— В том числе и наемные убийцы? — едко спросил Эдмон. Пожалуй, он с этого и начинал как будто.

С молниеносной быстротой, вонзясь как бы гипнотизирующим взглядом в глаза Жоржа-Шарля, Эдмон приблизился к нему, каким-то неуловимым точным движением выбил левой рукой пистолет из руки бывшего кавалергарда, а правой рукой нанес ему невиданной силы пощечину. Она была наверняка намного сильнее, чем та, которую он сам когда-то получил в незабываемом московском трактире.

Жорж-Шарль упал, как пораженный громом.

— Вы убили его! — воскликнул Наполеон Третий, видя, что Жорж-Шарль не шевелится, даже не дышит.

— Возможно, — равнодушно уронил Эдмон. — Пора было это уже кому-то сделать. А, кроме того, он — моя собственность, месье-л’эмпрер, вряд ли у вас есть основание порицать и преследовать меня за это. Помните лучше о ваших собственных обязательствах.

Он повернулся и пошел к выходу. Вслед ему грянул выстрел: Жорж-Шарль, очнувшись, поднял пистолет и наудачу выстрелил.

Эдмон остановился и небрежно бросил:

— На сей раз вы промахнулись, сударь… Но платеж за прежнее с вами произведен полностью. Вы получили то, что вам причиталось. И я могу теперь спокойно уведомить об этом того, кто переложил на меня эту довольно почетную обязанность.

ЭПИЛОГ

Утро на Средиземном море прекрасно. Недаром столько лучезарных мифов родилось на этой розовой муаровой ряби и бело-золотистой пене, что ожидает восходящее солнце у попутных, встречных островов на гранитных рифах и песчаных отмелях.

Легчайший ветерок — альпийский бриз, почти всегда участвует во встрече солнца. Если пену порождает утренний прибой, то нежную рябь на розовой воде рассвета как раз и делает этот ласковый ветер — детище доброго божка Эола, а не сурового Посейдона, обрушивающего на лоно моря страшные бури.

Островок Монте-Кристо мог быть когда-то пристанищем-убежищем финикийских мореплавателей в часы такой неистовой бури, когда и голой скале рад швыряемый рассвирепевшей стихией утлый кораблик. Но он не был неприглядно голым: щедрое солнце издавна одело его в благородный зеленый наряд миртов и лавров, никогда не теряющих листву морских дубов и золотого зноелюбивого дрока. Здесь мать-природа, Иштар финикиян давала своим сынам и кров пещер, и достаточно пищи: в звериных норах, в птичьих гнездах, в рыбьих зарослях-заплесках…

Эдмон Дантес граф Монте-Кристо был тоже — еще более заботлив и доброжелателен к своим гостям. Он давно уже построил здесь удивительно скромный по своей внешности, не дразнящий ничей завистливый взор из мало-мальского отдаления, но вместе с тем и весьма комфортабельный островной замок. Не всякий моряк и не во всякую трубу мог распознать с морской глади этот искусно построенный замок, половина которого как бы врастала в гранит островка, в его высокие, обомшелые утесы, а башни и выступы сливались с очертаниями древних скал.

Веранды и террасы замка тоже были как бы подготовлены природой заранее, оставалось их включить в контуры замка, плотно и удобно связать их с живым телом этого необыкновенного «шато».

Птицам, летящим весной из солнечного Египта в хмурую Скандинавию, этот маленький островок мог казаться лишь неким бугорком или пятнышком на необозримой голубой глади Средиземного моря. Но для двух с небольшим десятков его жителей он был вполне достаточным пространством для существования.

Трое сверхметких стрелков, старший егерь-лесник и два его помощника не ведали скуки, то очищая массив вечнозеленого дуба, заросли лентиско и мирта, то готовя дичину для своей островной коммуны, то зорко приглядываясь к какому-нибудь подозрительному парусу, болтающемуся в окрестностях островка. Свои паруса — двух рыболовных баркасов, тоже не подверженных безделью и скуке, были им достаточно хорошо известны, чтобы хоть на миг спутать их с чужаками-контрабандистами, или мелкими пиратами-хищниками, еще кое-как доживающими свое время на Медитеррании, уже почти полностью очищенной от пиратства и корсарства былых времен строгими корветами военных флотов. Испания, Франция, Италия, Греция, Австрия и даже Россия, не считая морской владычицы Британии, владевшей такими твердынями, как Гибралтар, Мальта, Кипр — меньше чем за столетие почти полностью выветрили память о тунисских и алжирских морских разбойниках, о таких, к каким когда-то попал в долгое рабство великий Мигель Сервантес!

Островок Монте-Кристо мог наслаждаться более или менее прочным покоем, тишиной, безмятежностью. Только от стихий, от природных бурь и гроз не был он огражден чем-либо, но жители островка отнюдь не сетовали на это, не обижались. В бесчисленные знойные дни десятимесячного каждый год лета, когда даже бризы с материка не смягчали духоту, налет самой страшной грозы с яростным ливнем был приятен, отраден, доставлял удовольствие, малознакомое жителям менее солнечных мест.

В такие минуты и часы Эдмон, Гайде, их дети и гости, как правило, не покидали просторную крытую веранду замка.

Широкий, неоглядный вид открывался с веранды. Замок, построенный на самой высокой точке островка, был так искусно вделан в скалы, что и в сильнейшую подзорную трубу можно было не различить его с моря. Но зато сидящие на просторной веранде могли заметить любой бриг или шхуну, не говоря уже о дымящихся, хотя все-таки и редких пароходах.

Верный слову и договору Жюль делал заход на островок в каждый свой рейс, шел ли он в Венецию, или на Кипр, или в полюбившийся ему Порт-Саид, на шумную и многолюдную стройку Суэцкого канала, куда всегда было много хороших, выгодных грузов.

Сейчас в один из предзакатных часов долгого июньского дня 186* года отлично знакомый жителям островка пароход «Монте-Кристо» также вошел в маленькую, уютную бухту, которая была почти целиком видна с веранды замка.

— Кто-то приехал к нам, — предположил Эдмон, и как вошло у него в обычай, направился встречать приехавшего, еще не узнанного издали.

Минут через десять он возвратился с гостем. Высокий, в пышной шапке жестко-вьющихся седеющий волос, лет изрядно за пятьдесят, но несколько чрезмерно румяный — предрасположенность к апоплексии — он шумно появился на веранде:

— О, как здесь чудесно! Наконец-то я добрался до вас, мои милые островитяне! Так давно-давно мечтал об этом.

Он с нежной почтительностью поцеловал руку Гайде, чмокнул в лобик выскочившую десятилетнюю очаровательную Мерседес и раскинул руки, чтобы обнять Александра:

— Иди сюда, мой мальчик, мой крошка-крестник!

Александр с некоторым недоумением и даже обидой проворчал:

— Какой же я «крошка»? Мне уже семнадцатый год…

— Но я помню тебя трехлетним когда-то в Париже… Не обижайся, родной!

— Но кто вы такой, сударь? — стараясь быть вежливым, хотя бы по тону, спросил Александр.

Гость раскланялся всем своим массивным телом:

— Я твой тезка, тоже Александр!.. Ха-ха-ха! Вот что значит давно не видеться! Я, прости за нескромность, писатель, льом-де-леттр! Писал кое-что о твоем папе: «многострадальный граф»…

— О! — вскричал удивленный Александр. — Это ваше произведение, сударь? Так я страшно рад увидеть вас воочию, живого…

Гость продолжал весело хохотать — и плечами, и животом, и даже ногами, пожалуй. Но слова, изрекаемые им теперь, были уже довольно серьезны, даже значительны:

— Да, я еще жив пока что и просто счастлив, что успел увидеть своего героя и его семью в полном благополучии и благоденствии. Правда, я прочил ему еще большую, почти мирового значения роль…

Он на секунду остановился и, продолжая улыбаться, посмотрел в глаза Эдмону, как бы спрашивая: «Можно ли?»