Татьяна Редько-Добровольская - Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия

• Название: Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия
• Автор: Татьяна Редько-Добровольская
• Издательство: Мир книги; РИЦ Литература
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0647-8

Мифы и легенды народов мира — величайшее культурное наследие человечества, интерес к которому не угасает на протяжении многих столетий. И не только потому, что они сами по себе — шедевры человеческого гения, собранные и обобщенные многими поколениями великих поэтов, писателей, мыслителей. Знание этих легенд и мифов дает ключ к пониманию поэзии Гёте и Пушкина, драматургии Шекспира и Шиллера, живописи Рубенса и Тициана Брюллова и Боттичелли. Настоящее издание — это попытка дать возможность читателю в наиболее полном, литературном изложении ознакомиться с историей и культурой многочисленных племен и народов, населявших в древности все континенты нашей планеты.

В данном томе представлены верования и легенды народов Восточной и Центральной Азии, чья мифология во все времена была окутана завесой тайны.

---

Отправилась Рогмо–гоа на поклоненье вместе со всем улусом.

После поклонения лама щедро и поровну наделил из своих сокровищ решительно всех, начиная с самой Рогмо–гоа. А покончив раздачу, лама повел такую беседу с Рогмо–гоа:

— Согласна ли ты, Рогмо–гоа, стать моей женой?

— Но сможешь ли ты осилить Гесера? — говорит та. — Если сможешь, то я не прочь стать твоею женой.

— Я? Как я могу? Ты сама сможешь осилить его как–нибудь хитростью. Замани его, допустим, ко мне, а я притворюсь, будто возлагаю на него послушание и… превращу его в осла.

Рогмо согласилась и уехала. Приезжает домой и почтительно уговаривает Гесера:

— Ах, какой великий чудотворец этот хубилган–лама! Что говорить обо мне? Из своих сокровищ он щедро и поровну наделил всех наших бедняков и нищих. Необыкновенно сердобольный великий Хутухта–лама. Обязательно едем! Поклонимся и примем от него святое посвящение.

— Ну, хорошо! — соглашается Гесер. — Раз такое дело, поклонимся, а принимать — примем.

Отправился Гесер. Приехал и поклонился. Но лишь только Гесер стал принимать посвящение, мангус достал и возложил на его маковку изображение осла. Таким способом он и превратил Гесера в осла.

Тогда десятисильный мангус забрал к себе Рогмо, а на Гесере стал возить тяжелый груз — скотские порчи.

* * *

Так поступил мангус с превращенным в осла Гесером. Между тем Уцзесхуленгту–Мерген–хя, старец Царкин, сын Цзасы, Лайчжаб, и все люди Гесерова отока рассуждают между собою:

— Лама, мангусов оборотень, превратил нашего Гесера в осла. Кто бы из нас мог его осилить? Не иной кто, как ханша Ачжу–Мерген: та, пожалуй, осилит!

И послали к ней Уцзесхуленгту–Мерген–хя адъютанта. В месяц он прошел путь, который надобно бы пройти в десять месяцев. Приехал Уцзесхуленгту–Мерген–хя и стал подробно рассказывать ей, как все у них произошло.

— Кто такой этот Гесер–хан? И кто такой этот Уцзесху–ленгту–Мерген–хя? — перебила его Ачжу–Мерген, ушла в юрту и плотно захлопнула за собой дверь.

Ждал Уцзесхуленгту–Мерген–хя, пока не прошло семнадцать суток. Между тем подъехал и сын Цзасы, Лайчжаб.

— Горе, беда, — говорит он. — Так как на моем дядюшке, Ачиту–Мерген–хане Гесере, государе десяти стран света, возят единственно зловредную скотскую порчу, то уж при смерти он: надрываются ослиные легкие. Горе, беда! Что тут делать, как пособить в такой беде? Ах, если б ты поскорее отправилась, невестка моя, Ачжу–Мерген!

Мало–помалу, слушая рассказ Лайчжаба, Ачжу–Мерген растрогалась до слез. Растрогалась и впустила этих двоих к себе.

* * *

Целый месяц чистит Ачжу–Мерген копье свое, целый месяц чистит и налаживает все свои боевые доспехи, один за другим.

Теперь Ачжу–Мерген готова в путь–дорогу.

— Ты, мой Лайчжаб, — говорит она, — ты оставайся здесь. По малолетству не сможешь ты вынести до конца мой поход. Но и ты, Уцзесхуленгту–Мерген–хя, сможешь ли ты вынести до конца мой поход?

— Думаю, что смогу! — отвечает тот, но не успел он проговорить это, как она со словами: «Нет, и ты не сможешь до конца вынести моего дела!» — трижды махнула рукой и обратила Уцзесхуленгту–Мерген–хя в морскую раковину; сунула ее в дорожную суму и поехала.

Подъезжая к ставке мангуса, обернулась она старшей его сестрой. Глаза у нее выпучились на сажень, ресницы повисли до груди, а грудь повисла до колен. С оскаленными зубами, опираясь на девятисаженный черный свой посох, остановилась она у ворот мангусовой ставки и обращается к привратнику:

— Я буду старшая сестра десятисильному мангусу! Говорят, что наш–то подавил Гесера. Вот я пришла его проведать… Поди–ка ты, человек, передай эти мои слова моему младшему братцу!

Тот пошел и стал сказывать. Когда же он сказывал, мангус стал допытываться у него о наружности старухи, и на вопросы его тот подробно описал эти самые ее приметы. Тогда мангус сказал:

— Выходит — в самом деле моя старшая сестрица. Впусти ее!

Опираясь на свой черный посох, старуха вошла. Мангус же вышел к ней навстречу и с приветствиями посадил ее на почетное место. Уселась старуха и говорит:

— Родной мой! Ну, теперь посмотрю, какова из себя эта самая ханша, Гесерова жена, которую ты у него отнял.

— Ладно, — отвечает мангус; выводит Рогмо–гоа и велит ей представиться. Осмотрела ее старуха и дивуется:

— Так это и есть та самая Рогмо–гоа, которая превосходит всех фей–дакинисс, всех девяти видов. Что за прелесть! Ну, моя невестушка, познакомимся: теперь я — твоя тетушка.

И они стали беседовать. Потом мангус предлагает:

— Ты, сестрица, прибыла издалека. Не уезжай, не осмотрев всего у меня. Выбери себе, что только пожелаешь из моей добычи.

Старуха отправилась осматривать. Осмотрела решительно все его богатства и, воротясь в дом своего младшего брата, говорит:

— Милый мой, что у тебя за прелести. Я, твоя старая тетушка, довольна и тем, что все у тебя перевидала. Теперь поеду.

— Сестрица! Мне хочется, чтоб ты выбрала себе что–нибудь по душе из этой моей добычи.

— Мне, старухе, ничего этого не надобно: дал бы ты мне только своего осла на обратный путь.

— Что ему сделается? Дам, сестрица.

Но тут вмешалась Рогмо–гоа:

— Ах, муженек! Ты хоть и мангус, а, видно, не понимаешь: не таков ли Гесер, что траву увидит — в траву обернуться может, что бы только ни увидел — в то и обернется. Может быть, она–то и есть Гесеров оборотень? А не Гесеров — так Ачжу–Мергенов.

— Так, значит, — закричала старуха, — так, значит, чужая баба тебе дороже меня, твоей единоутробной родни?

Упала и катается по полу.

— Встань, сестрица, — упрашивает мангус. — Неужели из–за осла тебе помирать? Я тебе его дам.

Старуха поднялась.

— Разве ты не знаешь, — говорит мангус, — разве ты, сестрица, не знаешь, что этот осел — оборотень Гесера?

И не потому ли я и не даю его, что неведомо, в кого он вздумает обернуться?

— А мне–то, пожалуй, ведомо! — отвечает старуха. — Потому–то я и хочу, чтоб ты дал мне этого кровного врага.

— Ну, ладно! Коли такое дело, бери его, сестрица.

И отдал. После того как он отдал, Рогмо–гоа опять настаивает:

— Отдал так отдал — пусть так. Но я советую тебе обернуть одного из твоих гениев–хранителей парою воронов, да велеть им проследить за ней.

Мангус одобрил и дал распоряжение. Ведет старуха под уздцы осла, а пара воронов неотступно следует за нею даже и на остановках. Ведет под уздцы осла и подходит старуха к ставке старшей сестры мангуса. Только что осел передом вошел в ворота, а зад еще оставался снаружи, как пара воронов возвращается и докладывает мангусу:

— Все как следует быть: она проехала в свою ставку.

— Ну и прекрасно! — говорит мангус. И успокоился.

* * *

Тем временем старуха, проведя своего осла дальше, остановилась на самом деле у других мангусовых людей. Назвалась мангусовой старшей сестрой и приказала хорошенько кормить и поить своего осла. В ту же ночь она прочистила ослу брюхо, рано утром поднялась и тронулась в путь к своему отцу, хану драконов. Прибыв туда, она стала давать ослу всевозможный благословенный корм. И до тех пор давала, пока он не превратился в смуглого щупленького ребенка. Потом принялась купать его в святых водах и кормить святыми яствами. И опять привела она его в подлинный облик Гесер–Богдо–Мергена, государя десяти стран света.

* * *

Исцеленный Гесер стал каждое утро вдвоем с Ачжу–Мерген ходить на охоту за зверем, чтобы испытывать и восстанавливать свои силы.

Однажды утром, на охоте, Ачжу–Мерген говорит Гесеру:

— За этим вот желтеющим перевалом попадется лысый светло–желтый марал. С подходящего расстояния бей его прямо в лысину на лбу, да, смотри, не промахнись!

Пока она так говорила, подбегает тот самый марал. С подходящего расстояния Гесер выстрелил ему прямо в лысину на лбу. И угодил так, что железный наконечник стрелы вышел у марала через зад. Со стрелой в теле марал бросился бежать и вскочил в ставку мангусовой старшей сестры. Гесер с Ачжу–Мерген гнались за ним пешком и уж совсем было настигли его у ворот ставки, как вдруг ворота захлопнулись. Тогда Ачжу–Мерген своей огромной, в шестьдесят и три гина, булатной секирой разбила ворота вдребезги, и они вошли. Войдя же, тотчас обернулись прекрасными юношами. Смотрят, а старуха, старшая сестра мангуса (это оказалась она), стоит дыбом на задних лапах, а из зада у нее выходит стрела, насквозь пронзившая ее через маковку. И говорит старуха юношам:

— То ли это стрела асуриев, то ли стрела драконовых ханов, то ли стрела тэнгрия? Но, увы! Может статься, это стрела Гесера. Как знать?

— Бабушка! — предлагает один. — Я готов вынуть из тебя стрелу. Но, если я выну, — согласишься ты стать моею женой?