Луи Буссенар - Похождения Бамбоша

• Название: Похождения Бамбоша
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-86218-307-8

В очередной том Собрания романов популярного французского писателя Луи Буссенара (1847–1910) вошел впервые переведенный на русский язык роман «Похождения Бамбоша», завершающий авантюрно-приключенческую дилогию, в которую входит также роман «Секрет Жермены».

_{Художник А. С. Махов}

---

Припозднившись за беседой с плутом-торговцем, ставившим такие условия, что глаза на лоб лезли, граф возвращался домой в десять часов вечера быстрым шагом парижанина, покуривая дорогую сигару. Ему оставалось пройти метров восемьсот.

Несмотря на то, что Кайенна — одно из самых безопасных мест на свете, Бобино был хорошо вооружен. Никакого предчувствия опасности у него не было.

Уже были видны освещенные окна, за которыми его поджидала любимая Берта с ласковой улыбкой на зовущих к поцелую губах.

Вдруг он пошатнулся и тяжело рухнул на землю. Не успев даже крикнуть, Бобино почувствовал, как на него обрушился сильнейший удар. Думая, что сражен насмерть, он прошептал:

— Берта!.. Кто защитит ее?

ГЛАВА 15

Когда бушует буря, когда корабль оказывается под неприятельским огнем, налетает на риф или, получив течь, идет на дно, капитан до последней минуты остается на борту. Будь ты адмирал или капитан крохотного рыбацкого суденышка, сначала изволь печься о благе пассажиров, потом — о своих подчиненных, а уж после этого думай о собственной шкуре.

Это непреложное правило, непременное условие, это закон чести, который не может быть нарушен ни при каких обстоятельствах.

Какое же отребье представляют собой каторжники, которых общество выбросило из своих рядов! До чего же они, сами себя поставившие вне закона, лишенные каких бы то ни было понятий о чести, заслуживают в большинстве своем презрения!

Вот, подбитый крейсером, затонул корабль, собиравшийся отвезти их в царство свободы. Возникла страшная опасность, предотвратить которую почти невозможно.

Необходимо предпринять какие-нибудь меры спасения. И это долг командира, втравившего их в эту авантюру… Но разве уместно такое слово, как «долг», когда речь идет о подобных людишках?

Нет, для них это слово — пустой звук!

Вот вам и доказательство — главарь первый закричал: «Спасайся кто может!»

И он первый же сам и начал это делать, не заботясь о своих собратьях, а теперь к тому же и друзьях по несчастью. Даже члены волчьей стаи проявляют большую солидарность!

Бамбош плавал как рыба. Его не втянуло в водоворот, образовавшийся после того, как старенький корабль пошел на дно, и Король Каторги первым схватился за оголенные корни огромных деревьев, окаймляющих побережье.

Он был спасен.

Почти сразу же за ним, запыхавшись, достиг берега тот великан, о котором мы уже упоминали. Он греб одной могучей рукой, а другой поддерживал над водой женоподобного юношу, с которым никогда не разлучался. Можно было подумать, что перед нами — проявление самоотверженности, возникающей порой даже у самых испорченных людей. Но нет! Мотивом спасения была грязная страстишка, распространенная на каторге, и которая там, не то по бесстыдству, не то по неразумию, не только не скрывается, а выставляется напоказ.

— Мы тут, Бамбош! — прохрипел детина, отдуваясь. — Поддержи мальчонку, я больше не в силах.

— Идти надо. Ноги — в руки, и — вперед.

— Уф… уф… погоди…

Бамбош подхватил юношу. Гигант, упав на землю, стал отряхиваться, отфыркиваться, затем отстегнул висевшую на поясе флягу:

— А теперь давай мне мальчика. Мы с ним спаслись, а на остальных мне начхать.

Но Бамбош, нахмурившись и сжав кулаки, смотрел на море.

— Крушение, полное крушение, — бормотал он сквозь зубы. — Злой рок преследует меня, ничего мне больше не удается!.. Так замечательно продуманный план! Свой корабль!.. Шестьдесят дружков, не боящихся ни Бога, ни черта… Я стал бы королем Спорной территории… А теперь сколько из них спасется? Десяток, не больше… И у нас — ни крошки хлеба, ни крыши над головой, ни оружия…

Один за другим уцелевшие после кораблекрушения каторжники, руками, ногами, зубами цепляясь за корни, выбирались на берег и, полумертвые от усталости, валились на землю.

Геркулес, не обращая внимания на нещадно обжигавшее его солнце, окружил своего дружка самыми трогательными, хоть и неуклюжими заботами: растирал ему тело обеими руками, и, желая вылить воду, которой тот наглотался, пригибал его голову вниз, что паренек рисковал быть удушенным.

Но люди эти, прошедшие огонь, воду и медные трубы, были живучи как кошки. Утопленник открыл глаза, высморкался и выругался:

— Забери меня черт, я, оказывается, жив! Неужели ты, Мартен, вытащил меня из этого переплета? Ты отличный малый, Мартен!..

Великан одарил юношу улыбкой, отчего вся его бритая физиономия сложилась в гримасу, не то циничную, не то растроганную.

— Я для тебя что угодно сделаю, Филипп, малыш. Между друзьями так оно и водится…

И с величайшими предосторожностями, которые были бы трогательны, если бы не имели под собой столь мерзкой подоплеки, гигант перенес юношу в тень, подложил ему под голову охапку сорванной травы и безотлагательно занялся поисками чего-нибудь съестного, не обращая ни малейшего внимания на своих товарищей, в изнеможении лежащих на берегу. Он был действительно очень странным типом, этот мастодонт[151] с громадными мускулами, не ослабленными даже каторгой.

Начнем с татуировки. С головы до пят он был покрыт разноцветными рисунками, вызвавшими бы зависть вождя племени индейцев. Это украшение, высоко ценимое на каторге, составляло гордость Мартена, и он охотно показывал всем желающим свой обнаженный торс.

По правой ноге гиганта ползла змея, она обвивалась вокруг талии и жалила его сердце. Над головой пресмыкающегося красовался орден Почетного легиона на красной ленте с офицерской розеткой. На левой руке была выполненная красными буквами многозначительная надпись: «Филиппу на всю жизнь». На правой стороне груди человек в костюме паяца держал в одной вытянутой руке двадцатикилограммовую гирю, в другой — пушку. На животе был сапог. На правой руке — ноты со словами «Любовь — красоткам, изменницам — смерть». Наконец, всю спину занимала картина фривольного содержания, выполненная до такой степени реалистически, что самое смелое перо не в силах было бы описать ее. На пояснице, таращась неподвижным ящеричьим глазом, разлегся крокодил, а рядом анютины глазки размером с блюдце приглашали предаться воспоминаниям.

Когда он, гордясь, демонстрировал товарищам свою раскраску, те из них, чьи тела, так же обращенные в картинные галереи, не содержали произведений такой высокой сложности, завидовали ему. Пока Мартен разыскивал пищу для Филиппа, появились и другие каторжники, помилованные океаном. Бамбош помог им взобраться на берег. Все они хотели есть, потому что перед нападением не успели даже бисквитов погрызть. Однако трое предусмотрительно запаслись саблями — вещью, необходимой для всех, кто собирается бродить по лесам.

Вдруг великан Мартен испустил радостный крик:

— Эй, ребята, да вот же жратва!

Самые бодрые прибежали на его зов. Начался стремительный отлив, обнажив до сих пор скрытые под водой корни больших деревьев. На этих жестких, изогнутых, как паучьи лапы, корнях, гнездились целые колонии устриц. Их были тысячи, прилипших к древесной коре, склеенных раковина к раковине, образовавших длинные наросты толщиной в ногу.

Один из владельцев сабли закричал:

— Идите сюда! Мартен говорит правду, здесь устриц пруд пруди!

И тут же начал отсекать саблей куски корней, а великан — таскать их на берег целыми охапками и складывать под деревом.

Те, у кого был складной нож, открывали створки раковин и, за неимением лучшего, поедали моллюсков, чтоб утолить голод.

Они были наконец свободны, но никто из них не приветствовал ликующими криками эту столь дорого купленную свободу. Будущее таило в себе угрозу — в перспективе их ждал голод, ужасный, убивающий даже верней, чем солнце, голод, заставляющий возвращаться скелетоподобных беглых каторжников, не имевших продовольствия, в места заключения.

Однако им больше нечего было опасаться крейсера — потопив «Тропическую Пташку», он снова пошел своим курсом. Капитан счел за лучшее не преследовать выживших беглецов, не желая посылать в эти гиблые места лодку и рисковать ради поимки висельников жизнью хотя бы одного из своих моряков. Он знал Гвиану и превосходно понимал, что спастись эти бандиты могут разве что чудом — непроходимые джунгли послужат для них неодолимым препятствием. Бандиты тоже отдавали себе в этом отчет, и самые закаленные содрогались, вспоминая рассказы тюремных старожилов о судьбе тех, кого неуемная тяга к свободе толкнула к побегу.

Теперь, очутившись на воле, что же им делать?

Тропический лес — вон он, в двухстах метрах от полосы наносов, где виднеется частокол огромных деревьев. Найдут ли они там фрукты, ягоды, дичь? Сумеют ли ловить рыбу в бухточках?

Не успели они сделать первые шаги на свободе, как уже оказались отрезанными от всего мира, словно потерпевшие кораблекрушение на плоту посреди океана.