Рафаил Мельников - Эскадренный броненосец “Ростислав”. (1893-1920 гг.)

• Название: Эскадренный броненосец “Ростислав”. (1893-1920 гг.)
• Автор: Рафаил Мельников
• Жанр: Военная техника, оружее
• Год: 2006
• ISBN: 5-90223-634-7

Славянское имя “Ростислав” (от “рост” и “слава”) – одно из традиционных в названиях кораблей русского флота. Через три века, оправдывая себя, прошло это имя-девиз в нашей морской истории. Его славу создавали 66-пушечный балтийский корабль – один из главных участников истребления турецкого флота при Чесме в 1770 г., 100-пушечный флагманский корабль С.К. Грейга в Гогландском сражении 1786 г., 84-пушечный участник Синопской победы П.С. Нахимова в 1853 г. Их имя и традиции унаследовал четвертый – уже броненосный “Ростислав”. Трудный век пришелся на его долю, сильно не схож с парусными предшественниками оказался его путь в истории. Но честь своего имени он не запятнал.

“Ростислав” – корабль нового в русском броненосном флоте типа и во многом – необычной судьбы. Одиночный по своей конструкции, он стал образцом для заимствования ряда принятых на нем технических решений в проектах других кораблей. Выпавший из всех видов классификации, он побудил судостроителей перейти к серийной постройке броненосных кораблей. Созданный для закрытого черноморского бассейна, “Ростислав” оказался единственным из тамошних броненосцев, который побывал на пороге Средиземноморья, представляя интересы Российской империи.

---

В мартиролог Цусимы, запечатленный на траурных плитах Петербургского храма-памятника погибшим в той войне морякам, вошли имена лейтенантов Б.А. Дандича и Е.Г. Демидова героями, погибшими на броненосцах “Князь Суворов” и “Император Александр III”. Оба они свою недолгую корабельную службу начали в 1900 г. мичманами на “Ростиславе”. С гибелью С.О. Макарова на Дальний Восток вернули незадолго до начала войны командовавшего эскадрой Тихого океана Н.И. Скрыдлова, а его место на Черном море занял прибывший из Петербурга вице-адмирал Т.П. Чухнин. Также недавний тихоокеанец, он был грозой всех флагманов и офицеров, которых он держал в состоянии постоянного дисциплинарного прессинга.

Этот не новый, унаследованный от николаевского режима метод (его придерживался и З.П. Рожественский, а позднее и Р.Н. Вирен) характеризовали мелочные, нередко унизительные придирки, с маху, без должного разбирательства вынесенные обвинения, нескончаемые распекания и увещания в многословных, в духе прокламаций графа Ф.В. Растопчина, призывах к совести, долгу и патриотизму.

Выволочки следовали за выволочкой (“Ростиславу” как флагманскому кораблю доставалось, конечно, больше всех), а дело заметно не менялось. Да оно и понятно. Воздействие на низшие ступени сознания могут пробудить страх, но не доверие и дух творчества, в которых адмирал, увы, и сам не подавал заметного примера. Несмотря на опыт приобщенности к науке (до назначения на Черное море он был начальником Николаевской морской академии и директором морского кадетского корпуса), он к ней интереса, по-видимому, не имел.

Не дошло до нас ни смелых адмиральских проектов переустройства флота, ни исполненного гражданского мужества предостережения (как это сделал великий князь Александр Михайлович) об авантюризме спешной отправки в Тихий океан эскадры З.П. Рожественского, ни провидческих планов государственного переустройства. Не особенно мудрым оказалось и решение Г.П. Чухниным судьбы нефтяного отопления на “Ростиславе”.

Требовавшее более высокого уровня обслуживания и внимания к работе далеко еще не совершенных форсунок, нефтяное отопление на “Ростиславе” со временем стало вызывать нарекания личного состава. В котлах не удавалось поддерживать спецификационное давление пара. Увеличенный расход мазута при неоптимальной, может быть, установке и регулировке форсунок сводил на нет теоретическое преимущество в дальности плавания. Эти существенные и вполне преодолимые (с ними давно уже, 30 лет используя мазут для котлов, справлялись судовладельцы Волги и Каспия) трудности для казенного судостроения оказались лишь удобным поводом чтобы избавиться от возни и хлопот с капризным новшеством.

Отсутствие традиций и кадров для систематических исследования и экспериментов довершили дело. Скорый на решение МТК, так недавно (1897 г.) смело декретировавший повсеместное введение нефтяного отопления на кораблях флота, теперь, спустя недолгое время, с легкостью от него отказывался. Словно и не было в природе того обширного перечня весомых экономических, технических и тактических преимуществ применения мазута для топок котлов, которым козыряли при его введении. Решили (в духе эпохи) по-военному просто. Боевой корабль не место для опытов, и коль скоро новшество не дает обещанного эффекта, то и вон его с корабля!.

Паровой катер с “Ростислава" в Севастопольской бухте

Поначалу в 1902 г. с нефтяным отоплением расправились на миноносцах, и комиссии контр-адмирала П.А. Безобразова стоило немалых трудов убедить начальство сохранить нефтяное отопление (включая вариант смешанного нефте-угольного) на трех достаточно удовлетворительно, а на одном с явными преимуществами – эксплуатировавшихся миноносцах Черноморского флота.

В марте 1904 г. генерал-адмирал “изъявил согласие” ликвидировать нефтяное отопление и на новейшем броненосце “Князь Потемкин-Таврический”. Введенное под впечатлением радужных надежд, вызванных удачным поначалу опытом “Ростислава”, но также оказавшееся лишенным авторского надзора и как-то не заладившееся в топках водотрудных котлов Бельвиля, оно теперь ликвидировалось не только на “Потемкине”, но и на строившихся по его усовершенствованному проекту броненосцах “Евстафий” и “Иоанн Златоуст”. После этого нетрудно было покончить с нефтяным отоплением и на “Ростиславе”. Не утруждая себя долгими рассуждениями (“Ростислав” не входил в число кораблей, предполагавшихся для отправки на подкрепление Тихоокеанской эскадры, и спешить с переделкой нефтяного отопления на угольное было вроде бы некуда), Г.П. Чухнин, однако, дал ход этому решению. По его представлению и в соответствии с приказом генерал-адмирала нефтяное отопление на “Ростиславе” ликвидировали зимой 1904-1905 г.

Этой бездумной, недешево стоящей и вредной для котлов (четырьмя годами ранее прошедших капитальный ремонт) “хирургией” с обширными переделками в угольных ямах, установкой подъемников для выбрасывания шлака за борт и т.д. применение нефтяного отопления на крупных кораблях флота было задержано по крайней мере на 10 лет.

Впрочем, как говорят некоторые данные, ряд нефтецистерн на “Ростиславе” был сохранен для пополнения при необходимости в море запасов продолжавших плавать с нефтяными котлами миноносцев №№ 263, 271, 272, 273 и канонерской лодки “Уралец”. А Г.П. Чухнину пришлось в эти годы, забыв о тактике и технике, всю свою огромную энергию и организаторские способности приложить для предотвращения, а затем и вооруженного подавления на флоте революционной смуты.

Пронесшийся над Россией сокрушительный ураган первой русской революции был особенно опасным на Черном море. Флот – одна из незыблемых, казалось, опор империи – вдруг зашатался и, подталкиваемый восстанием на броненосце “Потемкин”, едва не рухнул и чуть было не похоронил царизм. Но вместо давно назревших реформ режим продолжал уповать на силу. Во главе эскадры, подгоняемый паническим приказом Николая II утопить мятежный броненосец со всей командой и направляемый недрогнувшей рукой Г.П. Чухнина, метался “Ростислав” от Одессы до берегов Кавказа в этой прелюдии будущей, затопившей всю огромную Россию, гражданской войны. Но еще казалось диким и немыслимым стрелять по своим (хотя уже и был пример 9 января на Дворцовой площади в столице). И “Ростислав” (хвала командовавшим в тот момент флагманам А.Х. Кригеру и Ф.Ф. Вишневецкому) уступил, дав дорогу идущему напролом “Потемкину”, в “немом бое” под Одессой.

Расплачиваться пришлось позднее в Севастополе. Шесть раз поднимался и спускался красный флаг над “Ростиславом” в бешеной лихорадке сомнений и противоборства, охватившей флот от низов до командирских салонов в ноябрьские дни 1905 г. Провокационный выстрел “Терца”, ставший сигналом к расстрелу мятежников, покончил с затянувшимся мирным противостоянием и надеждами кончить конфликт взаимными уступками.

В грохоте береговых батарей и кораблей эскадры, в упор расстреливавших “Очаков”, рассеялись благородные порывы “бунта гг. офицеров” (так в яростном негодовании отозвался о нем Г.П. Чухнин), еще вчера от имени флота постановивших в кают-компании “Ростислава”, что они “не желают кровопролития”, а сегодня, повинуясь приказу Г.П. Чухнина, присяге и воле государя императора без промаха, прямой наводкой посылавших снаряд за снарядом в стоящий на якоре “Очаков”.

Выпустив 2 254- и 7 152-мм снарядов по “Очакову” и еще 7 152-мм по “Свирепому”, орудия “Ростислава” замолчали, и вышедшие на палубу офицеры, кто с ужасом, а кто и с удовлетворением всматривались в невиданное еще в русском флоте “поле боя” – охваченный все увеличивающимся пламенем “Очаков”, исковерканный, в полузатопленном виде, прибитый к Павловскому мыску миноносец, плавающие в воде обломки расстрелянных с людьми барказов и катеров, и первые шлюпки, подходящие к борту корабля с захваченными мятежниками. И вряд ли кто из присутствующих мог представить тогда, что это уже начало того великого пожара, который через 12 лет охватит всю Россию и дотла спалит те идеалы и тот режим, которым они так рьяно служили в том роковом 1905 г.

В числе мер, предпринятых после Цуснмы по техническому обновлению флота, была и попытка хотя и частично освободить “Ростислав” от его фантастически выросшей и, наверное, самой большой на флоте перегрузки. Она в 1907 г. составляла 1946 т, отчего из-за увеличивавшейся на 0,94 м осадки верхняя кромка броневого пояса почти скрылась в воде. Докладывая в мае 1907 г. об этом удручающем факте Морскому министру, Морской генеральный штаб предлагал ряд мер по разгрузке всех трех наиболее боеспособных броненосцев Черноморского флота, к которым вместе с “Ростиславом” были отнесены также “Пантелеймон” (бывший “Потемкин”) и “Три Святителя”.

На “Ростиславе” для этого следовало снять все 4 надводных минных аппарата, сетевое заграждение, вспомогательные, явно ненужные котлы, спардек и все 47-мм пушки (оставив 2 для салютов) и заменить две тяжелые мачты одной грот-мачтой. Сняв этот 250-тонный вес и уменьшив запасы воды на 400 т, можно было уменьшить переуглубление более чем вдвое.