Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений

• Название: Пенис. История взлетов и падений
• Автор: Дэвид Фридман
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Культурология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02463-5

Культурологический бестселлер американского журналиста Дэвида Фридмана «Пенис: история взлетов и падений» исследует влияние «главного» мужского органа на развитие западной цивилизации и всего человечества. Автор блестяще микширует богатый исторический материал, остросюжетные линии, психологические откровения, интимные подробности, научные факты и остроумные комментарии, адресуя их в равной степени и мужчинам, и женщинам. Не скатываясь ни в порнографию, ни в пуританство, балансируя на грани физиологического триллера и эротического ребуса, книга подталкивает к ответу на главный в жизни каждого мужчины вопрос: «Кто кем управляет — я им или он мной?»

Миллионы читателей уже ответили на него благодаря стараниям Дэвида Фридмана, но каждый день он возникает заново и провоцирует новые варианты ответов.

---

Однако самое удивительное открытие Левенгука было еще впереди. Внутри анималькули он узрел

…всякого рода большие и малые сосуды, столь разнообразные и многочисленные, что я не сомневаюсь: это нервы, артерии и вены… Когда я их увидел, то вполне уверился в том, что ни в одном из достигших полного развития существ нет каких-либо иных сосудов, которых нельзя было бы найти в сперме.

Этим последним предложением Левенгук поместил себя — а также пенис — в самый центр водоворота научной, философской и религиозной полемики о смысле человеческого существования, продолжавшейся большую часть восемнадцатого столетия. Она вращалась вокруг идеи «преформизма», которую историк Питер Дж. Боулер определяет как «веру в то, что зарождение новых организмов есть не что иное, как расширение и увеличение миниатюрных копий тех, что существовали с момента создания Вселенной в процессе Творения; копий, которые хранятся, передаваясь из поколения в поколение». Главой лагеря антипреформистов был Уильям Гарвей (1578–1657), крупный английский ученый, основоположник физиологии и эмбриологии, первым правильно описавший систему кровообращения. Гарвей считал, что развитие происходит в результате эпигенеза — процесса, при котором эмбрион развивается из изначально бесформенной структуры — оплодотворенного яйца.

Сегодня идея преформизма может казаться абсурдной, однако многие ученые-натуралисты, участвовавшие в научной революции, воспринимали ее всерьез. Хотя бы потому, что все они жили за двести лет до того, как в 1875 году Оскар Хертвиг объявил оплодотворение слиянием ядер клеток сперматозоида и женской яйцеклетки. Этот научный факт впервые засвидетельствовал в 1879 году Герман Фоль, воспользовавшись для этого микроскопом с куда большим увеличением, чем приборы Левенгука, которые тот сооружал в своей домашней мастерской в Дельфте. До развития этой технологии воспроизводство оставалось загадкой не только научной, но и философской. Теория преформизма привлекла к себе много сторонников, так как объясняла процесс размножения, не подвергая сомнению первичность механистических причин, а также потому, что не противоречила идее Декарта о бесконечной делимости естественного мира, созданного Богом, но не управляемого им. В XVII и XVIII веках эти идеи были передовыми как в науке, так и в философии. Когда Левенгук разглядел внутри сперматозоидов сосуды, он снабдил теорию преформизма самым неотразимым доказательством из всех уже известных. Он также примкнул к одному из двух лагерей, сложившихся внутри бастиона преформистов. Разногласия между этими лагерями были уже не в том, формировался ли человек до зачатия, а в том, где это происходило. «Овисты» считали, что крошечный организм со всеми предварительно сформированными органами находился в яйце; а «спермисты» (или, как их тогда называли, «анималькулисты») — что в сперматозоиде. Левенгук поддержал спермистов и заявил во всеуслышание, что главную роль в процессе зачатия играет пенис.

Мысль о том, что сперма способна сама по себе порождать жизнь — или, по крайней мере, пробуждать у мальчиков мужские качества, — составляла философскую основу педерастии в Древней Греции. В Средние же века и даже в начале Новейшего времени возможности спермы и вправду казались невероятными. Швейцарско-германский алхимик и врач XVI века Теофраст Бомбаст фон Хоэнхайм (прежде было принято говорить: «Гогенгейм»), более известный под именем Парацельс[88], в одном из своих трудов утверждал, что был свидетелем высшего органического преобразования. «Пусть сперма мужчины перегниет в склянке, — писал он. —

Затем погрузите ее в лошадиный навоз и оставьте так на сорок дней, или до тех пор, пока она не начнет оживать, шевелиться и двигаться. По истечении этого времени субстанция в склянке приобретет форму и черты существа, похожего на человека, но прозрачного и бестелесного. Если вслед за этим вы будете каждый день удобрять ее и подкармливать… человеческой кровью, держа ее еще сорок недель в постоянном и ровном тепле навоза, то она превратится в настоящего, живого младенца, у которого будут все части тела, как если бы его родила женщина».

Согласно легенде, уже будучи при смерти, Парацельс приказал разрезать свой член на части, а после закопать их в смеси крови и навоза: идея заключалась в том, чтобы по прошествии нескольких месяцев он мог воскреснуть в виде молодого человека, полного сил и здоровья. К сожалению, как гласит предание, все испортил его слуга: раскопав могилу слишком рано, он обнаружил там лишь прах[89].

Левенгук не заходил столь далеко в своих экспериментах, но его анатомические исследования яичек самцов различных животных, в ходе которых ученый увидел еще больше анималькул, чем у людей, убедили его в том, что сперматозоиды зарождаются именно в них (и это правда). Для науки это был шаг вперед. Древние культуры создали немало теорий, объясняющих природу семени. Шумеры считали, что сперма образуется из костей, древние египтяне думали, что из позвоночного столба, а жители Древней Индии — что из пищи. Некоторые греки указывали на кровь, тогда как другие — на головной или на спинной мозг. В Западной Европе мнения также разделились. Микроскопические исследования яичек и постоянные наблюдения за собственной семенной жидкостью укрепили веру Левенгука в то, что яичники млекопитающих были лишь никчемным украшением и что единственная функция женского тела состояла в том, чтобы принимать и питать мужское семя, в котором будущий человек был уже полностью сформирован.

Вера в то, что родительство в действительности является мужской функцией и что мужчина выполняет роль художника, творца, тогда как женщина для него — всего лишь материал, восходит к Аристотелю. Инструментом творца в этом акте творения является, разумеется, его пенис. В том, что в деле продолжения рода мужчина был главенствующим началом, Левенгука убеждала поразительная подвижность сперматозоидов. Движение было синонимом животной жизни, а животная жизнь предполагала наличие сложной структуры, а также, по мнению Левенгука, души — по крайней мере, в том, что касалось человеческих сперматозоидов. В 1685 году Левенгук заявил, что внутри каждого сперматозоида, скорее всего, имеется преформированный человек. Он, правда, не утверждал, будто видел таких «людей» под микроскопом своими глазами, и даже затруднялся воспроизвести опыт с наблюдением «сосудов», в результате которого он и оказался, если уж на то пошло, на стороне «спермистов». Зато другие исследователи — с не столь мощными микроскопами, но с более мощным воображением — были куда смелее в своих заявлениях.

В конце XVII века двое ученых опубликовали рисунки преформированных «людей», которых они якобы лично «наблюдали». На рисунке Николаса Гартсекера (1656–1725) сперматозоид похож на шар с хвостом, наполненный горячим воздухом. Внутри него сидит на корточках маленький голый человечек, наклонив вперед голову, прижав колени к груди и обхватив себя руками за голени. Еще через несколько лет Франсуа де Плантад зарисовал несколько сперматозоидов, в каждом из которых находился крошечный человечек с капюшоном на голове, стоявший на обеих ногах, скрестив руки. А в середине следующего столетия Готье д’Аготи нарисовал внутри сперматозоида крошечного мужчину-ребенка с огромной безволосой головой — вылитый межгалактический пришелец, какого можно увидеть сегодня в дешевых журналах, продающихся в каждом супермаркете.

Эти вымышленные наблюдения «гомункулов», как их в то время называли, явно повредили делу спермизма, хотя в итоге это движение сошло на нет по другим, более важным причинам: оно не смогло объяснить, почему так много уже сформированных человеческих зародышей погибает в матке, не «пробуждаясь» из сперматозоида. В конце концов, спермистский подход был развенчан благодаря развитию технологии, когда стало ясно, что развитие человеческого организма есть результат эпигенеза — теории, которую впервые постулировал в 1651 году Уильям Гарвей.

Спермизм может казаться нелепым курьезом в истории развития научных идеи, примерно как вера в то, что наша Земля — плоская. Однако не стоит преуменьшать важности этого этапа в развитии науки. Несмотря на все его недостатки, спермизм был серьезной попыткой осмыслить предназначение пениса, механизмы его потенции, а также смысл взаимоотношений человека с Богом, природой и с этим загадочным органом, из-за которого перед людьми настойчиво возникали и возникают все эти вопросы. Ответы на них, даже опровергнутые впоследствии научными фактами, надолго определяли сознание западной цивилизации. Спермизм не смог дать ответа на вопрос о зарождении новой жизни, но он изменил сам характер ведения научной полемики. Августин учил, что со спермой, извергаемой при половом акте, первородный грех переходит из поколения в поколение. Эта господствовавшая в Средние века идея способствовала демонизации пениса больше, чем любое другое учение. Она лишила сперму ее природных качеств и превратила ее из биологической структуры, предназначенной для продолжения жизни, в теологическое понятие — в карающий молот в руках Бога. Взять член в руку было все равно что поздороваться с дьяволом, а пролить семя в женское лоно значило увековечить падшее состояние человечества. Связь мужчины с тем органом, который, собственно, и делал его мужчиной, была греховной и преступной, и избежать этого позора можно было только двумя способами: соблюдая целомудрие или умерев.