Александр Казанцев - Трагедия в Нью-Мексико

• Название: Трагедия в Нью-Мексико
• Автор: Александр Казанцев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997

Одно из последних произведений старейшего советского фантаста посвящено контакту землян с инопланетянами, произошедшему в 1947 г.

Прижизненная публикация.

---

— И все дороги становятся тропами войны, — заключил вождь.

— Вот этого больше всего испугались большие начальники, когда наша пушка сбила летевшую в небе маленькую луну.

— С маленькими шестипалыми людьми, — добавил индеец.

— Как можно рассмотреть? Ведь далеко стоял.

— Быстрого Бизона в детстве звали Птичий Глаз.

— В катушке, которую я прошу хранить пятьдесят лет, он разглядит, что маленькие люди — не люди и живут на другой Земле у иной звезды. Она светит им, как наше солнце.

— Большие начальники боятся, что маленькие шестипалые люди придут на Землю и поступят с ними так, как сами они двести лет назад — отнимут у живших здесь их землю.

— Быстрый Бизон верно говорит про начальников. Они судят по себе, стремясь захватить все больше, загнав хозяев здешней земли в резервации, страшатся, что шестипалые умнее их и будут держать их в скотских загонах. И подобно страусу со страху прячут они голову в песок. Словно скрыв появление звездных людей, они избавятся от них! И приказано у нас сжечь все, напоминающее шестипалых, запугать всех, кто видел их, заставляя считать, что ничего этого не было. Я снял много катушек о шестипалых и их корабле, и все их для вила сжег, все, кроме одной, которую сохранит для людей будущего самый смелый, самый мудрый из вождей. Пусть Быстрый Бизон возьмет эту катушку. Она прольет свет тем, кто познать хочет Великий звездный путь, что серебрится ночью в небе.

Индеец протянул руку и молча взял переданную ему бобину.

— Сын Быстрого Бизона Зоркий Ястреб даст тебе коня и проводит до базы, — прощаясь, сказал вождь.

В лунном свете каменистая пустыня казалась застывшим в штиль морем, и поблескивающие россыпи камней сливались в сказочную лунную дорожку, ведущую к ночному светилу.

У гряды скал, поднявшихся как бы из-под земли, кинооператор узнал место падения инопланетного аппарата. С грустью смотрел он на камни, куда не суждено было ступить загадочным звездным людям, поразившим патологоанатомов отсутствием знакомых органов.

Земля на фоне освещенных луной скал казалась особенно темной и неприветливой.

— Ястребиный Глаз видит огонек, — сказал сын вождя и повернул коня в сторону, там спешился и снова, не касаясь стремени, вскочил в седло. В руке его что-то поблескивало.

Он показал кинооператору полоску:

— Была мягкая, не как теперь. Кто-то хватал, вдавил руку.

На серебристом металле отпечаталась ладошка шестипалого пилота.

— Надо спрятать, — посоветовал оператор.

— Нет, — возразил индеец.

— Это талисман!

Дальше оператор пошел знакомой дорогой пешком, а индеец, ведя другую лошадь в поводу, ускакал.

Отпечатки-слепки шестипалых рук. Взяты с поверхности неопознанного летательного объекта.

15. Клятва Гиппократа

Когда-то была свята
Клятва Гиппократа.

Джентльмен в шляпе, надвинутой на узко посаженные глаза, прошел в кабинет Главного врача военного госпиталя и потребовал у санитара немедленно вызвать того для разговора.

Главврач застал непрошеного гостя в неснятой шляпе, развалившегося в кресле, положившего ноги на журнальный столик.

— Садитесь, док, — указал он рукой хозяину кабинета на его кресло, — говорить будете с федеральной спецслужбой. О'кэй?

— О чем разговор? — недовольно пыхтя в усы, спросил Главврач.

— Ну, об этом насекомом, мутанте… или как его там…

— Вы имеете в виду мистера Коэна с другой планеты?

— Вот-вот, о нем вам и придется позаботиться.

— Мы, как врачи, заботимся о нем. Ему требуется больше кислорода, и мы поместили его в кислородную камеру. Представьте, вместо пиши ему нужен солнечный свет, мы чисто вымыли стекла в его палате. Наблюдаем за ним и ликвидировали последствия травмы.

— Насчет травм мы еще подумаем, а вот кислород и свет — это ему ни к чему.

— То есть как это ни к чему? Как вас понимать, сэр?

— А вы пораскиньте мозгами, док. Тогда поймете, как надо служить Америке да еще в звании полковника.

— Я это звание получил именно за службу в армии Соединенных Штатов, молодой человек.

— А теперь для армии Соединенных Штатов нужны некоторые сведения, известные вашему ублюдку, а он упорствует, объедается у вас солнечным светом, а ему врачебная диета нужна. Поэтому вам надлежит прикрыть окна в его камере глухими щитами, пока у него не развяжется язык.

— Я врач, сэр! И давал клятву Гиппократа лечить, а не пытать пациентов.

— Вы давали присягу, полковник. И она сейчас действует, как считает наш президент, а не клятва какому-то древнему язычнику. И вам придется выполнять мои указания от имени президента.

— Я не могу наносить вред пациенту и скорее подам в отставку, чем поступлю против своей совести.

— Считайте свою отставку принятой, а о щитах на окна я сам распоряжусь.

— Может быть, вы возглавите врачебный обход госпиталя?

— Я лошадиных клятв не давал. Ведь ваш Гиппократ ипподрому сродни.

— Я сообщу о своей отставке пациенту, не хочу, чтобы он обо мне плохо думал.

— Пусть он лучше думает, как бы ему не было плохо.

Главврач вошел в кислородную камеру, когда окна в ней стали закрывать снаружи. В комнате становилось сумрачно.

Коэн, сидевший у окна, встал при виде вошедшего Главврача.

— Они хотят оставить вас без света и темнотой вынудить вас сообщить какие-то сведения. В связи с этим я подал в отставку, не желая принимать в этом участие.

— Это делает вам часть, доктор. Требуемые сведения касаются наилучших способов убивать людей, которых вы лечите. Но они ошиблись, доктор. Мое биологическое устройство рассчитано на пребывание в космической темноте в течение трех миллионов (по вашей десятеричной системе) ударов сердца.

— В течение месяца! — мгновенно сообразил врач.

— Но я ощущаю и недостаток кислорода. Меня, доктор, можно уничтожить, сжечь, как мою бедную био-Коэлли, но нельзя сломить. Ведь я — часть профессора Коэна, который в другой галактике недосягаем.

— Какое безумие отказаться от общения с вами, скрыть ваше существование, брать с нас клятвенные подписки о неразглашении! Если б я, как подавший в отставку, мог бы задержаться в госпитале, я бы часто навешал вас, чтобы узнать о вашей планете и каким должно быть человечество. Но я уже знаю, что не таким, как у нас!

Когда врач уходил, в открытую дверь хлынул солнечный свет. Но дверь плотно закрылась, а подошедший санитар запер ее на ключ.

16. Президенты

Не в гибели машин беда.
А в лжи правителей всегда…

В январе 1948 года по американской традиции прежний президент Гарри Трумэн передавал дела управления страной вновь избранному президенту генералу Дуайту Эйзенхауэру.

Они проводили много времени вместе, проявляя лояльность друг к другу, хоть и представляли разные партии и республиканец сменял демократа. И все же различное отношение к политическим вопросам порой прорывалось у них.

Так, 20 января за пять дней до вступления генерала в президентскую должность в том самом овальном кабинете Белого дома, где в прошлом году они обсуждали план Пентагона атомной бомбардировки ста русских городов, Гарри Трумэн вспомнил об этом и сказал:

— Так кто же выиграл войну, поставил последнюю точку: ты, командовавший американскими войсками во время войны, или я, президент Соединенных Штатов, не побоявшийся сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки?

— В этом не было военной необходимости, — заметил генерал.

— Как не было? Я заставил перепуганных японцев капитулировать!

— Атомные бомбы были сброшены в начале августа, а капитуляция произошла 2 сентября, после разгрома русскими Квантунской армии, когда японцы фактически лишились сухопутных сил. Лучше было бы послушать Эйнштейна и Сцилларда и не побуждать русских создавать свое атомное оружие, которое не позволит нам применить свое, ибо, как я уже говорил, победителей в атомной войне не будет.

— Сенат не согласится с тобой, ядерное оружие надо совершенствовать, и новому президенту заботиться об этом. И венгра Тейлора с его водородной бомбой тебе, Дуайт, придется поддержать.

— Придется, потому что ядерная гонка началась, и я не уверен, кто первым взорвет термоядерную бомбу — мы или русские. Кстати, о русских. Помнишь, Гарри, как ты открытым текстом приказал сбить предполагаемый их аппарат. Он оказался, как писала пресса, воздушным шаром.

— Это дело особой секретности, которое я откладывал на коней нашей работы.

— Что же это было? Можно познакомиться с документами?

— Я приказал все уничтожить, сжечь.