Ульрика Кесслер - Ричард I Львиное Сердце

• Название: Ричард I Львиное Сердце
• Автор: Ульрика Кесслер
• Издательство: Харьков; Фолио; Ростов н/Д: Феникс, 1997. - 480 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 966-03-0170-7

Анализируя летописные источники, обширную историческую литературу, сопоставляя точки зрения, позиции, поступки участников описываемых событии, Ульрика Кесслер стремится раскрыть мотивы деяний Ричарда 1 Львиное Сердце (1157–1199). короля Англии с 1189 г, государственного деятеля военачальника, политика, дипломата, показать трагическую судьбу одного из самых могущественных властелинов своей эпохи Автору удалось заново воссоздать образ английского кораля, убрать из его биографии сложившиеся за столетия клише и стереотипы, устранить превратные толкования многих его поступков и ввести читателя в грозный и захватывающий мир европейского средневековья, рыцарства и крестовых походов.

---

КОРОЛЬ АНГЛИИ

Вернемся к первому гаду правления Ричарда, короля английского, отмеченного, с одной стороны, подготовкой к крестовому походу, а с другой — укреплением власти ввиду предстоявшего отъезда. Когда 20 июля 1189 года в Руане Ричарду вручили герцогский меч и он был провозглашен герцогом Нормандским, Иоанн уже был зачислен в его свиту, и в качестве престолонаследника его никто больше не рассматривал. Ричард был сразу же признан преемником своего отца во всех анжуйских владениях. И без особой спешки — перед самой своей коронацией он едва не отправился усмирять валлийцев — Ричард въезжает в Лондон.

Тем временем его мать, присягнув на верность новому королю, объявляет всеобщую амнистию и аннулирует все акты произвола старого короля. И первым делом Ричард не только возвращает Элеоноре, которой шел уже седьмой десяток, личную свободу, потерянную после неудачного мятежа против Генриха в 1173 году, но и предоставляет ей полную свободу действий. Прибытие 13 августа в Англию нового короля было встречено всеобщим ликованием, поскольку с ним связывались радужные надежды на будущее. И эти настроения становятся вполне понятными, если вспомнить, сколь многие тогда вновь обрели права, утерянные при Генрихе И. Но волну общего радостного возбуждения, поднявшуюся по вполне объективным причинам, подгонял, разумеется, еще и сильный ветер иллюзий, как вполне естественных в подобных случаях, так и специально поддерживаемых Ричардом: он превратился в само воплощение любезности и стал удивительно чуток к любым просьбам.

Коронация состоялась 3 сентября 1189 года в Вестминстерском аббатстве. Один из уже знакомых нам летописцев, Дицето, прислуживал во время церемонии, другой, Говден, скрупулезно описал торжественную процессию: вывод Ричарда из его личных покоев представителями высшей духовной и светской знати, вынос символов королевской власти, а также главные обряды: королевскую клятву, сакральный акт помазания головы, груди и рук. Весьма показательно характеризует самосознание будущего правителя то, что Ричард сам взял корону с алтаря и вручил ее архиепископу Кентерберийскому, который и возложил корону ему на голову.

Отныне он становился королем Англии, Ричардом I. Однажды было подсчитано, сколько времени он фактически находился в своем королевстве. Как оказалось, всего четыре месяца осенью 1189 года и два — весной 1194 года. По имеющимся сведениям, прибытие на коронацию было третьим пребыванием взрослого Ричарда в Англии. До этого он лишь ненадолго приезжал сюда на Пасху в 1176 году и на несколько недель в Рождество 1184 года — Генрих, конечно же, приложил немало усилий, чтобы держать наследника престола подальше от английской политической арены. Уже в самой непродолжительности пребывания Ричарда на острове национальная историография усматривала пренебрежительное отношение к своему королевству, и это лишний раз подтверждает несправедливость госпожи Истории, которая тем не менее превратила Ричарда не больше и не меньше как в национального героя Англии. Современный взгляд на историю анжуйского государства только подтверждает правильность выбора Ричардом приоритетных направлений политики, поскольку не Англия, а французские владения державы, пребывавшие под постоянной угрозой нападения, были, и с этим уже никто не спорит, истинным центром политической борьбы. К тому же, как мы еще убедимся, Ричард занимался делами Англии не только во время пребывания на острове. И если впоследствии он возлагает административные функции по управлению страной на пользовавшегося всеобщим уважением Хьюберта Уолтера, это не только свидетельствует о правильном выборе, но и подчеркивает его серьезное отношение к своему островному королевству — он сознательно выбирает лучшего из лучших. Да и то обстоятельство, что после стольких мытарств и вопреки всем проискам врагов Англия беспрекословно встречает своего пропавшего короля, не лучшее ли доказательство правильности избранного им в 1189–1190 годах и продолженного впоследствии курса на стабилизацию политической обстановки в стране. С другой стороны, нетрудно понять, как пришел к своей негативной оценке государственной деятельности Ричарда Стаббс, которому мы обязаны этим устоявшимся мнением. Все дело в том, что он крайне некритично воспринял выводы, содержавшиеся в определенных источниках, которые, в свою очередь, сами не устояли перед соблазном предпочесть мнение предвзятых историков мнению летописцев. И хотя было очевидно, как много фактического материала не знали, да и не могли знать, Ньюбург или Девиз, не говоря уже о Гиральде, он все же согласился с их общим мнением. Впрочем, и в остальных источниках зачастую невозможно обнаружить глубокого анализа сложной ситуации, сложившейся после отъезда Ричарда, что не позволяет рассматривать их авторов в качестве компетентных судей в отношении превентивных и ответных мер, к которым пришлось прибегать Ричарду. Даже сам Говден, хотя и находившийся в тот решающий 1191 год далеко от Англии, упрекал наместника Ричарда Лоншана в том, что «даже» Иоанна он ни во что не ставил. С другой стороны, сообщенные им многочисленные подробности, наряду с выдержками из документов, какими буквально пестрят труды Дицето и Гервасия, подтверждают предположение о том, что, полученная на их основе общая картина более соответствует действительности, чем свидетельства современников. Несмотря на различие точек зрения, рассматриваемые нами главные источники объединяет то, что все они сходятся на признании действий короля более основательно продуманными, чем то могло показаться на первый взгляд. Когда же речь идет о разоблачении чисто финансовых махинаций, они справляются с этим довольно успешно, в то время как политические декларации они часто принимают за чистую монету.

Наделенный всей полнотой власти, на которую мог рассчитывать король Англии в то время, обладавший большим личным авторитетом и заранее увенчанный лаврами бесстрашного крестоносца, Ричард теперь мог взяться за решение двух важнейших задач. Обе они тесно переплетались: с одной стороны, успех крестового похода зависел от того, удастся ли ему заложить прочные основы своей власти и обеспечить надежные источники финансирования этого мероприятия, с другой стороны, нельзя было придумать ничего лучшего в качестве гарантии своего будущего положения, чем вернуться домой победителем. И хотя риск гибели был высок, Ричард нисколько не сомневался в своей победе в заморском походе. Нельзя же, в конце концов, применять к нему критерии более поздних эпох и упрекать короля-крестоносца в том, что, оставшись дома, он мог бы добиться большего, чем вдали от него. Вопрос, скорее, следует поставить так: могли ли король и его страна позволить себе крестовый поход в тот непростой в политическом отношении момент? И туг следует сказать, что анжуйское государство при Ричарде было способно на это. И единственное, что осталось незавершенным и что пришлось отложить из-за крестового похода, так это завоевание Тулузы. Но это едва ли подняло бы шансы государства на выживание после смерти Ричарда, как, впрочем, и «реформы в Англии» — единственный критерий оценки прежних английских историков. Понятно также и то, почему он с самого начала не сделал приоритетом своей государственной программы защиту нормандского Вексена.

В 1189–1190 годах государственная деятельность Ричарда заключалась в неустанном поиске все новых источников финансирования крестового похода и систематическом решении всех возникающих конфликтов, а также в создании такого политического порядка, который бы отвечал сложным требованиям ближайшего будущего. Что касается финансирования, то Ричарду вскоре стало ясно, что ему не обойтись «саладиновской» десятиной — всеобщей податью, введенной его отцом в 1188 году. Он добился у папы привилегии получать отступные с тех, кто, сгоряча дав обет участия в крестовом походе, хотел взять его назад. Он был заинтересован в том, чтобы, как сообщает Девиз, взять в поход лишь боеспособных мужей, с прочих Ричарду достаточно было получить деньги. Все это осуществлялось в настолько широком масштабе — похоже, никто до этого не придавал столь серьезного значения финансовому аспекту подготовки крестового похода, — что, как утверждают источники, избранная королем фискальная политика позволила в кратчайшие сроки собрать огромные суммы. При этом, в отличие от последующего сбора выкупов, вовсе не приходилось прибегать к насилию. Кроме того, существовали еще и обязательные общинные поборы на приобретение лошадей, экипировки, а также строительство кораблей, причем крупномасштабные военные приготовления были экономически выгодны городам, и крупные денежные суммы вносились добровольно. Столь эффективный и быстрый способ привлечения денежных средств, затрагивавший широчайшие слои населения, был далеко не нов: он основывался на распродаже титулов, должностей, имений, проще говоря всего, что мог предложить король, включая и его милость. Новым был внушительный размах подобных сделок и то, что они рассматривались как богоугодное дело, благодаря чему удалось использовать — и это имело немаловажное значение — мощную покупательную способность духовенства в пропагандируемых им самим целях. Чего при этом действительно не было, так это продажи должностей в буквальном смысле этого слова, то есть чисто товарно-денежных отношений без примеси политики, поскольку Ричард меньше всего хотел передавать власть в руки тех, кто мог предложить лишь самую высокую цену. Такие люди, как Лоншан, Уолтер Руанский или Хьюберт Уолтер получили высшие должности не благодаря своему кошельку — Лоншану доверили королевскую печать за 3000 фунтов, хотя другой претендент давал за нее на 1000 фунтов больше, — принцип был совсем иной: король сам отбирал тех, кому мог доверять, а уж потом брал с них плату. И те охотно платили за предоставляемые им полномочия суммы, которые вполне могли себе позволить.