Николай Лейкин - На лоне природы

• Название: На лоне природы
• Автор: Николай Лейкин
• Издательство: С.-ПЕТЕРБУРГЪ Типографія Р. Голике, Троицкая улица, д. No. 18. 1893.
• Жанр: Русская классическая проза

Лейкин, Николай Александрович [7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же] — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра». Большое влияние на творчество Л. оказали братья В.С. и Н.С.Курочкины. С начала 70-х годов Л. - сотрудник «Петербургской газеты». С 1882 по 1905 годы — редактор-издатель юмористического журнала «Осколки», к участию в котором привлек многих бывших сотрудников «Искры» — В.В.Билибина (И.Грек), Л.И.Пальмина, Л.Н.Трефолева и др. Основная тема многочисленных романов, повестей, пьес, нескольких тысяч рассказов, очерков, сценок Л. - нравы петербургского купечества. Однако комизм, с каким Л. изображал серость купеческо-мещанского быта, носил поверхностный характер. Основной жанр Л. - сценки. Даже его романы («Стукин и Хрустальников», 1886, «Сатир и нимфа», 1888, и др.) представляют собой ряд сцен, связанных единством лиц и фабулы. Л. привлек в «Осколки» А.П.Чехова, который под псевдонимом «Антоша Чехонте» в течение 5 лет (1882–1887) опубликовал здесь более двухсот рассказов. «Осколки» были для Чехова, по его выражению, литературной «купелью», а Л. - его «крестным батькой» (см. Письмо Чехова к Л. от 27 декабря 1887 года), по совету которого он начал писать «коротенькие рассказы-сценки».

---

— Сзади еще комнатка. Три комнаты и кухня, сказала нѣмка.

— Это съ мебелью? Вся мебель здѣсь останется? спросили съемщики.

— Кровать, часы и половину мебели мы возьмемъ къ себѣ на верхъ. Мы отдаемъ на лѣто низъ подъ дачниковъ, а сами живемъ наверху въ мезонинѣ, но стряпатъ себѣ кушанье будемъ у васъ. На верху нѣтъ печки. Такъ ужъ мы и сдаемъ, чтобы стряпать внизу на нашихъ дровахъ. Намъ немного надо: супъ, картофель.

— Что же это помѣщеніе стоитъ?

— Шестьдесятъ рублей, отвѣчала нѣмка. — Генералъ платилъ въ прошломъ году семьдесятъ пять, но теперь у него генеральша померла, онъ безъ жены и не хочетъ ѣхать на дачу. Мы взяли осенью десять рублей въ задатокъ и теперь онъ говоритъ: «берите задатокъ, а я ѣхать къ вамъ на дачу не могу». Настоящій генералъ, штатсратъ.

— Какія же къ этой дачѣ услуги? Будутъ намъ доставлять воду, колоть дрова?

— А это мой мужъ. Вы будете платить ему три рубля въ мѣсяцъ.

— Садикъ есть къ этому помѣщенію?

— У насъ у каждой дачи садикъ передъ окнами. Есть и палатка. Ежели вы хотите заплатить мужу рубль въ мѣсяцъ, онъ поставитъ вамъ хорошую палатку, гдѣ можно обѣдать и чай пить.

— За воду три рубля въ мѣсяцъ и за палатку рубль — ужъ это, значитъ, четыре рубля, поморщился съемщикъ.

— Ежели вы хотите, чтобы была купальня на рѣкѣ — вы дадите моему мужу еще рубль въ мѣсяцъ.

— Пять рублей въ мѣсяцъ… За четыре мѣсяца вѣдь это составитъ…

— Мы отдаемъ только съ 15-го мая по 15-е августа. Дольше дачникамъ жить нельзя, потому мы отдаемъ свои теплыя комнаты, а въ холодныхъ комнатахъ наверху намъ жить осенью уже холодно. Такъ и сдаемъ, чтобы до половины августа. Да осенью у насъ и никто не живетъ на дачѣ. Всѣ ѣдутъ прочь. Генералъ жилъ прошлый годъ только до 6-го августа. Осенью и не хорошо у насъ. Приходятъ солдаты и начинаютъ копать картофель. Мы сами думаемъ только про картофель и намъ некогда съ дачниками заниматься.

— Такъ шестьдесятъ рублей за дачу и пятнадцать рублей за три мѣсяца косвеннаго налога, разсчитывалъ съемщикъ и взглянулъ на жену.

— Ежели вы хотите на лодкѣ кататься, мужъ дастъ вамъ лодку и это будетъ стоить рубль въ мѣсяцъ.

— Шестой рубль.

— Да, но за эти деньги вы можете каждый день кататься и рыбу удить. У насъ лодка новая.

— Барочная?

— Да, отъ барки.

— За уженье рыбы ужъ ничего не берете?

— Нѣтъ. Грибы въ лѣсу тоже даромъ. Вотъ ежели вы хотите на охоту ходить, то это стоитъ три рубля въ лѣто, но это ужъ не намъ, а нашему старостѣ. У насъ земля не сдается охотникамъ, но кто хочетъ изъ дачниковъ стрѣлять — три рубля. Тутъ утки есть, зайцы есть. А такъ кто будетъ стрѣлять — штрафъ.

— Значитъ, за стрѣльбу тоже рубль — итого семь рублей въ мѣсяцъ. Еще за что-нибудь не берете ли?

— Мы на Іоганисъ, на Ивановъ день беремъ рубль отъ каждаго дачника, потому у насъ тутъ праздникъ, музыка, бочки со смолой зажигаемъ и всѣхъ дачниковъ въ гости на праздникъ зовемъ.

— Тоже въ мѣсяцъ рубль?

— Нѣтъ, одинъ разъ. Потомъ нашъ староста за дорогу рубль беретъ.

— То-есть какъ за дорогу?

— А чтобы дорогу чинить и песокъ посыпать, чтобы грязи не было.

— За право дышать вонью не берете ли? Вонъ у васъ какая вонь вездѣ на улицѣ, сказалъ иронически съемщикъ.

— Нѣтъ, не беремъ, добродушно отвѣчала нѣмка. — Эта вонь у насъ только весной, а лѣтомъ вони нѣтъ. Въ Троицынъ день мы еще беремъ, за то, что наши дѣти изъ школы пѣсни ноютъ. Хоральгезангъ… Но за это кто сколько хочетъ даетъ. Дачники тоже рубль даютъ.

— Однако, у васъ здѣсь налоговъ-то достаточно.

— За хоральгезангъ кто хочетъ… Это дѣтямъ на угощеніе.

— Дрова, молоко, яйца гдѣ хотимъ можемъ покупать?

— Молоко и яйца у меня, а дрова мужъ…

— Но можемъ мы все-таки и въ другомъ мѣстѣ ихъ купить?

— Зачѣмъ же вамъ ходить къ сосѣдямъ, ежели можете купить у насъ? Зачѣмъ же насъ обижать? Мы хозяева. Мы дачу сдаемъ для того, чтобы отъ дачниковъ пользоваться.

— Но ежели въ другомъ мѣстѣ дрова и молоко будутъ лучше и дешевле?

Нѣмка улыбнулась и отвѣчала:

— Я ужъ не знаю какъ… Вы спросите мой мужъ. Я сейчасъ за нимъ пошлю. У насъ всегда дачники все берутъ.

XX

— Вездѣ одно и то же… сказала съемщица мужу по-французски. — Не стоило намъ и пріѣзжать сюда въ колонію. Главное, что мнѣ здѣсь не нравится, такъ это то, что хозяева будутъ на нашихъ дровахъ и станутъ стряпать у насъ въ кухнѣ. Вѣдь это значитъ, что нѣмка будетъ поминутно у насъ въ глазахъ.

— Да и эти косвенные поборы за лодку, за купальню, за палатку и даже старостѣ на общественныя нужды… прибавилъ съемщикъ. — Посмотримъ еще на другомъ дворѣ и ежели тамъ такъ же, то поѣдемъ обратно и кончимъ съ мелочнымъ лавочникомъ въ Капустинѣ.

— Такъ какъ же: возьмете вы дачу-то? Тогда я пошлю за мужемъ и вы дадите ему задатокъ, проговорила нѣмка.

— Кроватей у васъ нѣтъ — вотъ что намъ неудобно, отнѣкивалась съемщица. — Ну, положимъ, двѣ дѣтскія кроватки мы привеземъ съ собой, а вѣдь насъ, кромѣ того, четверо взрослыхъ.

— Кровати, барыня, мой мужъ вамъ сдѣлаетъ изъ досокъ. Мы и перины вамъ дадимъ, потому перинъ у насъ много, у насъ свои гуси и утки, но за кровати и перину рубль.

— Еще по рублю! воскликнулъ съемщикъ. — Вѣдь это, значитъ, за четыре кровати четыре рубля въ мѣсяцъ.

— Нѣтъ, четыре рубля въ лѣто. Это не дорого. Перины у насъ хорошія.

— Да вѣдь ужъ вы сдаете съ мебелью дачу, такъ должны и кровати дать.

— Кровати не мебель. У насъ перины хорошія.

— Ну васъ, съ вашими перинами! Мнѣ перины даромъ не надо.

— Тогда мужъ возьметъ дешевле. Я сейчасъ пошлю за мужемъ.

— Нѣтъ, ужъ не посылайте, не надо.

Съемщики начали выходить изъ квартиры. Нѣмка провожала ихъ до воротъ.

— Вы, пожалуй, и въ садъ-то жильцовъ за деньги пускаете, сказалъ съемщикъ нѣмкѣ, кивая на палисадничекъ около дома.

— Ахъ, нѣтъ, господинъ. Ежели вамъ палатку не надо, то за садъ мы не беремъ. Вы думаете насчетъ ягодъ и яблоковъ, такъ ягоды и яблони у насъ назади, на огородѣ. Туда мы совсѣмъ не пускаемъ жильцовъ, потому что ягоды и яблоки продаемъ. И капусту продаемъ, и морковь продаемъ, и огурцы. Вотъ ежели вамъ понадобится, то купить у насъ всегда можно, когда поспѣетъ. Вамъ, господинъ, кажется дорого за дачу, такъ погодите, я пошлю за мужемъ. Можетъ быть, онъ и уступитъ.

Съемщики не останавливались и пошли по улицѣ.

— Хорошей дачи вы больше не найдете. У насъ въ колоніи все хорошее отдано. И наша дача была бы отдана, ежели бы госпожа генеральша у генерала не умерла, говорила имъ въ слѣдъ нѣмка. — У насъ, вообще, всѣ господа по нѣскольку лѣтъ подъ-рядъ живутъ. Уѣзжаетъ съ дачи и на будущій годъ задатокъ оставляетъ. У насъ все больше нѣмцы изъ Петербурга живутъ.

Съемщики прошлись по всей деревнѣ. Дани, дѣйствительно, были почти всѣ сняты. Что было не сдано — все это казалось имъ неудобно и, кромѣ того, колонисты вездѣ предъявляли требованія косвенныхъ налоговъ за лодку, за палатку, за купальню и т. п.

— Что, господинъ? Не сходитесь? спрашивалъ съемщиковъ ѣдущій за ними слѣдомъ въ телѣжкѣ мужикъ-возница.

— Нѣтъ, не подходитъ. Сейчасъ поѣдемъ обратно въ Капустино и покончимъ съ мелочнымъ лавочникомъ.

— То-то, я думаю, съ русскими-то лучше. Вѣдь ужъ нѣмецъ — онъ все нѣмецъ и душа у него нѣмецкая.

— Одно достоинство у нихъ, это чистота образцовая. Этого ужъ отъ нихъ отнять нельзя, сказалъ съемщикъ, подсадилъ жену въ телѣжку, сѣлъ самъ и сказалъ:- Поѣзжай обратно.

Обратная дорога ничѣмъ особеннымъ не отличалась, только около желѣзнодорожной станціи встрѣтили они того мужика, который утромъ возилъ ихъ въ Капустино и потребовалъ на половинѣ дороги или двойную плату за проѣздъ или того, чтобъ они сходили среди грязи изъ телѣжки и шли пѣшкомъ. Мужикъ, завидя ихъ, принялся ругаться.

— Голь перекатная! Выжиги голоштанные, а не господа! слышалось съемщикамъ въ догонку.

По пріѣздѣ въ Капустино, баба, у которой остановились съемщики, встрѣтила ихъ съ распростертыми объятіями. Съемщицу она чуть не на рукахъ высадила изъ телѣжки.

— Обопритесь мнѣ, барыня, въ плечи-то, обопритесь, а я васъ въ охапкѣ на чистенькое мѣстечко и вынесу, говорила она.

— Не безпокойся, милая, не безпокойся. Я и такъ вылѣзу.

— Да чего тутъ безпокоиться! Вамъ вѣдь телѣжечка-то не съ привычки, по питерски-то вѣдь, поди, все на извозчичьей линейкѣ ѣздите. Вотъ такъ… Вотъ и сошли. А ужъ какъ я рада, что вы у насъ въ Капустинѣ-то жить будете, такъ и сказать нельзя! продолжала она, узнавъ отъ съемщиковъ о рѣшеніи ихъ снять дачу у лавочника. — Очень ужъ вы мнѣ, барыня-сударыня, сразу понравились. Да и баринъ-то вашъ такой мужчина основательный. Пожалуйте въ избу. У меня ужъ и курочка для вашей милости къ ужину сварена.

— Зачѣмъ же ты, матушка, напрасно безпокоилась? Мы ужъ сыты, по горло сыты. Съ насъ и давишней ѣды было достаточно.