Алексей Смирнов - Мемуриалки - 2

• Название: Мемуриалки - 2
• Автор: Алексей Смирнов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Смирнов Алексей Мемуриалки - 2

Алексей Смирнов

Мемуриалки

Часть вторая

Не Мемуриалка, но очень важно

О кузнице кадров

Светлый Путь

Пролетарский Мемуар

Первый коммунистический портрет

Другие коммунистические портреты

Насквозь Смотрящий

Внутримышечный Мемуар

Плоды

Египетские ночи

Приподнимая завесу

Суд идет

БТР-на-БМП

Хроника одного утра

Сны разума

Бабулечка

Про Ленина

Контактеры и гуманоиды

Допрос

Случай

Рим

Адресная группа

Полчаса в Эрмитаже

Камень на сердце

Барби

В театре

Океан

В ожидании Годо

НЛО

Танатос

Дог-Шоу: Если Хозяин с Тобой

Тита, Настоящий Полковник

Атлетический Мемуар

Морда

Далеко от народа

Меч

Мышиный вопрос

Рождественская сказка

Про водопроводчика

Анатомический Мемуар

Айболит-79

Достигая невозможного

Чрезвычайно-Полномочный Мемуар

Корпоративный Мемуар

Любовь к отеческим гробам

Токсический Мемуар

Хакер

Новогодний Мемуар

Зрелый Новогодний Мемуар

Гречневая Ёлка

Уголовный Мемуар

Вечно Живой Уголок

Домик в Коломне

Генеалогический Мемуар

Путевой Мемуар

Doom

Мастер Иллюзий

Про животных

Ребята с нашего двора

Хлеб по Водам

Почти Голубой Мемуар

Goat'ика: ужас

Почерк

Стопудовый Мемуар

Ангел Истребления

"Ты не знаешь, что бывает"

Айболит-84

Петух

Холодная Голова горячего копчения

Правовое сознание

Скандальный Мемуар

Зловещее

Музыкальный Мемуар

В осаде

Апокалипсис сегодня

Черный пояс

Ядерная реакция

Слепой музыкант

В блокнот агитатору

Про колебания

Барсук

Неуверенное послесловие

Не Мемуриалка, но очень важно

Если верить (что, конечно, не обязательно) Карлосу Кастанеде, то умершего человека встречает огромное существо, похожее на Орла. Этот Орел только тем и занимается, что пожирает человеческое "осознание" (то есть весь накопленный за жизнь духовный и умственный багаж). Возможно, что это аналог православных "мытарств", на которых (по Флоренскому, скажем), отбирается все "лишнее и тленное" - тот же багаж.

В общем, человек кормит Орла своими познаниями и опытом. Обогатившись, так сказать, в своем земном существовании, нагуляв жиру на вольных материальных лугах.

Мне интересно: вот, например, Лев Толстой. Орел сожрал его умственный багаж. Но Толстой, в отличие от какого-нибудь мелкого субъекта, отразился в миллионе чужих мозгов. Значит, Орел сожрал Толстого не раз и не два, а многократно: сперва - самого, а после - в осознании читателей.

Толстым, таким образом, сдобрено чуть ли не каждое блюдо, поданное к столу Орла.

Следуют ли из этого какие-то предпочтения, льготы для того, что осталось от Толстого в загробном мире?

Вопрос ко всем писателям.

О кузнице кадров

Меня часто спрашивают, как я попал в медицину.

Как это меня, стало быть, угораздило.

Если рассуждать рационально, то всякого можно наговорить. Тут вам и семейные традиции, и военнообязанные привилегии, и просто ослепительная дурь.

Но если рассуждать иррационально, то вскрываются замечательные вещи.

Я всегда боялся докторов, я не любил их.

В детской поликлинике я мрачно расхаживал по коридору и долго рассматривал санитарную стенгазету с огромным рисунком, под которым стояла подпись не то художника, не то его натурщика: "Чесоточный Зудень".

Зудень прилагался ко многим другим опасностям - глистам, лишаям и враждебному миру вообще.

В моем послужном анамнезе числятся следующие подвиги:

1. В возрасте 7 лет, будучи доставлен в организованном порядке к зубному врачу, вместе с классом, отказался открыть рот и был выпущен на волю.

2. В возрасте 6 лет не дал маме сделать мне укол, выбив из рук шприц и согнув иглу.

3. В том же возрасте наотрез отказался войти в кабинет "Иглотерапия", где почему-то принимала наша докторша. Я уже умел читать, прочел табличку, и не вошел. Меня тащили, но так и не затащили.

Однако решающую роль сыграло, я думаю, вот что.

Мне было годиков пять, и я захворал гриппом. Заставить меня сожрать антигриппин не было никакой возможности. Бабушка танцевала передо мной с развернутым зонтиком. Не знаю, с чего ей взбрело в голову, будто это поможет. Я смотрел внимательно и мрачно, ни на секунду не забывая, зачем все это затеяно. И тогда мой батюшка переоделся Страшным Доктором со станции Вырица, которым меня давно уже пугали - но в самых крайних случаях. Крайний случай наступил. Папаня переоделся в белый халат, колпак и маску. Он вошел, и меня парализовало. Я заглотил антигриппин, сам того не заметив.

И вот, уже юным и глупым, я реализовал давнишнюю мечту, отождествившись с грозным Образом. Я сделался тем, кто меня напугал. Наверно, мне хотелось отомстить миру.

Может, и получилось.

Светлый Путь

Свой путь к дохтурскому диплому я начал с самого низа.

Такое можно встретить в производственных сагах и киноэпопеях: герой-любовник, начиная мойщиком окон, к эпилогу перемещается в директорское кресло с секретаршей.

Я даже и своеобразным директором немножко побыл, но недолго, потому что совесть надо иметь все-таки.

Правда, начинал я не мойщиком, а уборщицей дамского полу.

После второго курса мы с приятелем записались в медотряд "Витамин". Дела требовали нашего присутствия в городе, и нам не хотелось строить коровники.

Так я стал уборщицей в поликлинике при 20й больнице. Я надевал драный халат, брал швабру и шел по этажам. На второй день "Витамин" мне окончательно надоел, и я стал мыть плохо.

На меня пожаловались, и я был сделан картоношей при регистратуре.

Я разносил карточки по кабинетам.

С этого ответственного поста меня выгнали после того, как я, в чем был - то есть без халата, но в темных, по-моему, очках, вошел с кипой карточек в рентгеновский кабинет, где в предвкушении флюорографии толпились голые женщины.

Тогда меня списали на продуктовый склад.

Там мы с приятелем прижились. Мы сменили белые халаты на серые. Нас часто сажали в крытый кузов и возили на базу, где мы затаривались пищей, в том числе персиками, арбузами и многим другим. От базы до больницы было 15 минут скорой езды, и за это время мы успевали, подобно хищным птицам-гиенам-грифам, нанести припасам невосполнимый ущерб. По асфальту за нами, как за мальчиками с пальчиками, тянулся пунктирный след, состоявший из косточек, кожуры и скорлупы.

Наконец, нам надоело и на складе, и мы поехали собирать маки.

Потом про нас написали в желтой институтской газетенке. Там начали с летописи отряда: жили, дескать, были веселые человечки. Звали их Витаминами. И тому подобная херня. Как они людям помогали, как воевали на малой земле и запускали в космос белых мышей. А потом такое: "Но были в отряде два человека (имяреки), которые оскорбили звание советского студента, опорочили звание врача. Они очень плохо работали в июле, а в августе не вышли на работу вообще. Их дела направлены в персональную комиссию".

Пролетарский Мемуар

Когда мне будет 53 года и у меня разовьется старческое слабоумие, осложненное корсаковским алкогольным синдромом, я возьму за руку доверчивого внучка и, если дойду, сведу его на улицу Льва Толстого. Там я остановлюсь и покажу ему белоснежное девятиэтажное здание Нефроцентра. "Смотри, мой внучек, - скажу я ему, превозмогая одноименные болезни Альцгеймера и Паркинсона. - Твой дедушка не только языком молол! Твой дедушка помогал строить этот прекрасный дом... " И в этом месте я взволнованно замолчу, подавившись утробным пафосом.

Я учился в институте шесть лет. И все эти шесть лет я строил Нефроцентр.

В первый раз, когда я оказался на его территории, я был юн, только что поступил на первый курс и чудом избежал гестаповского колхоза. Поэтому меня, конечно, по малолетству и незначительности не допустили до нарождавшегося тела Нефроцентра. Мне поручили содействовать строительству котельной; если точнее - корчевать пень. И мы его корчевали две недели по причине долгих расчетов. Но Нефроцентр манил нас, недоступный, хотя и был всего-навсего фундаментом - или, может, быть уже первым этажом, сейчас не помню. Его нужно было завоевать честным трудом.

Вторично я попал в Нефроцентр, когда учился не то на втором, не то на третьем курсе. Нас сняли с занятий и завели в подвал. Был март. В подвале стояла вода и плавали мутные льды. Там царила мрачная готика с примесью античности, напоминавшей про Лету, Цербера и вообще Аид. Нас разделили, и каждый направился в свой личный отрезок лабиринта. Скоро я остался в катакомбах один. Было темно. Может быть, это было уже метро. Ко мне пришла строгая девушка в ватнике и молча вручила лом. Мне было поручено долбить канавки в подводном льду, для отвода воды. Воды же было по колено, и долбеж не приносил удовлетворения, так как нельзя было увидеть результатов своего труда. Дождавшись, когда девушка уйдет, я прицелился и метнул лом в какое-то сооружение. Затем я вышел на белый свет и отправился в бар "Кирпич" для соблюдения преемственности, ибо в названии бара звучало нечто строительное, и связь не рвалась.