Александр Соколов (1840-1913) - Испытание Раисы („Красный кабачок“)

• Название: Испытание Раисы („Красный кабачок“)
• Автор: Александр Соколов (1840-1913)
• Жанр: Исторические любовные романы

Раиса Порова выросла хоть и в бедной семье бывшего армейского фельдшера, но зато в семье любящих родителей. С помощью матери она получила хорошее домашнее образование, достойное дворянки, а отец передал ей свои знания в медицине. Впереди ее ждала пусть и не блестящая, но вполне благополучная жизнь... Если бы однажды по дороге домой с уроков музыки, которые она давала детям состоятельных родителей, ее не похитили пьяные гвардейские офицеры...

---

На этом заканчивается наш правдивый рассказ...

Что еще можно сказать о наших героях?

Елена Марсова готовится выйти замуж за блестящего гвардейского полковника, своей искренней преданностью сумевшего покорить сердце этой чуткой, милой женщины...

У графа Валериана с женой уже были двое детей: сын и дочь! И счастье их было так велико, что больше им нечего было и желать!..

Фаддей очень состарился за эти годы, но никому не уступает чести служить молодой графине.

Конец.

„Красный кабачок“

(выдержка из «ПАМЯТЬ ЖЕЛЕЗНОГО ВРЕМЕНИ или ЕЩЕ ОДНА КАВАЛЕРИСТ-ДЕВИЦА»)

Современная фотография

Размещавшийся на 10-й версте Петергофской дороги трактир был известен еще со времен Петра I. Своим указом от 16 ноября 1706 года царь подарил земельное владение вокруг кабака переводчику Семену Иванову «за его службу, раны, полонное терпение и уход из полону». Рядом с трактиром на дороге сооружается дом для приезда царя и военных чинов. В 1713 году царь отдает этот дом переводчику Иванову для устройства в нем вольного дома по немецкому обычаю (трактира) для торговли водкой и табаком.

Дело в новом трактире пошло хорошо, и царь, озабоченный благоустройством столицы, повелел открывать всюду в городе трактиры и постоялые дворы. К 1724 году было открыто 15 таких трактиров или герберов (от немецкого die Herbere – постоялый двор).

Красный кабачок в 1907 г. Фотография

В трактире Красный кабачок часто останавливались Петр I, князь А.Д.Меншиков и другие вельможи петровского времени. В дни дворцового переворота 1762 года Екатерина II с отрядом только что присягнувших ей гвардейцев в ночь с 28 на 29 июня ночевала в трактире на пути в Петергоф. Красный кабачок с удовольствием посещали императоры Александр I и Николай I.

Трактир под умильным названием Красный кабачок переходил от владельца к владельцу, и почти двести лет заведение пользовалось неизменной популярностью у жителей столицы. В меню были вафли со сливками и различным видами варенья, их предпочитали дамы, а мужчины заказывали солонину или телятину, которую запивали пуншем. Кроме пунша, особой популярностью пользовался глинтвейн, которого выпивали за день тысячи стаканов.

Знаток русской старины М.И. Пыляев рассказывал:

Позднее, при императоре Александре I, тогда лучшие полки гвардии стояли в Стрельне и Петергофе, и ездить в Петербург офицерам без дозволения великого князя, без билета за собственноручным его подписанием, нельзя было. Вследствие этого обстоятельства как почтовая станция, так и трактиры по этому тракту были полны офицерством, любившим, как говорили тогда «сушить хрусталь и потеть на листе»; последнее обстоятельство также называлось «бессменным советом царя Фараона», т.е. тут метали банк «от зари до зари». В то время картежная игра еще не была запрещена в трактирах; особенно сильная азартная игра велась в Красном кабачке.

Впервые в Красном кабачке появился в это время цыганский хор, а со временем цыганское пение приобрело особую популярность в русском обществе, и в Красном кабачке, по рассказам М.И. Пыляева, происходили настоящие оргии. С музыкой и песенниками, на тройках, на лихих рысаках съезжалась туда публика. Заехав в тракт спрашивали шампанское не бутылками, а целыми ящиками. Вместо чая пили пунш. Цыгане, крик, шум и «мертвая» чаша! В старину все это считалось молодецкой забавой.

В первой половине XIX века Красный кабачок представлял собой большое деревянное здание, сооруженное из цельных бревен. В трактире имелось несколько больших отдельных друг от друга помещений, в которых одновременно могли находиться компании людей разного круга: аристократы из высшего света, пирующие офицеры, купцы, обмывающие удачное коммерческое дело.

Строения кабачка хорошо сохранились и в начале XX века, и на фотографии 1907 года можно даже рассмотреть вывеску с надписью «Красный кабачок».

Немецкие ремесленники часто собирались в Красном кабачке отмечать семейные и религиозные праздники, приходили большими семьями с женами, тетками, тещами. Особенно любили немцы Петербурга отмечать в Красном кабачке масленицу (die Fastnachtwoche). Немецкие праздники долгие, с большим количеством пива и еды, с веселыми длинными песнями. Вот тут в Красном кабачке и возникла традиция потасовок между гвардейской и аристократической молодежью и немецкими ремесленниками.

Ф.В. Булгарин вспоминал об этих развлечениях начала XIX века:

Жаль мне, когда я подумаю, как доставалось от наших молодых повес бедным немецким бюргерам и ремесленникам, которые тогда любили повеселиться со своими семействами в трактирах на Крестовском острове, в Екатерингофе и на Красном кабачке. Молодые офицеры ездили туда, как на охоту. Начиналось тем, что заставляли дюжих маменек и тетушек вальсировать до упаду, потом спаивали муженьков, наконец хором затягивали известную немецкую песню Freu’t euch des Lebens, упираясь на слова Pflucke die Rose, и наступало волокитство, оканчивавшееся обыкновенно баталией. Загородные разъезды содержались тогда лейб-казаками, братьями уланов. Кутили всю ночь, а в 9 часов утра все являлись к разводу, кто в Петербурге, кто в Стрельне, в Петергофе, в Царском Селе, в Гатчине, и как будто ничего не бывало! Через несколько дней приходили в полк жалобы, и виновные тотчас сознавались, по первому спросу, кто был там-то. Лгать было стыдно. На полковых гауптвахтах всегда было тесно от арестованных офицеров, особенно в Стрельне, Петергофе и в Мраморном дворце.

Такие развлечения золотой петербургской молодежи в Красном кабачке были совершенно лишены националистического привкуса и были основаны лишь на гусарской лихости и удальстве. Эти традиции несколько вольных развлечений в либеральное царствование Александра I сохранялись долго. В потасовках в Красном кабачке принимал участие и Пушкин вместе с лихим гвардейцем своим старым другом Павлом Нащокиным.

Посещал часто Красный кабачок и Михаил Лермонтов. Вот как описывает поэт дорогу в Красный кабачок в озорном стихотворении «Монго»:

Вдоль по дороге в Петергоф,

Мелькают в ряд из-за оград

Разнообразные фасады

И кровли мирные домов,

В тени таинственных садов.

Там есть трактир... и он от века

Зовется Красным кабачком...

---

В конце 1830-х годов в Петербург возвращается семья Кессених. Иоганн Кессених заболел и больше не мог работать и заниматься переплетным делом, заботы о содержании семьи пришлось взять на себя Луизе. Возможно, что работа мужа Луизы в Прибалтике проходила довольно успешно, и семья накопила кое-какие сбережения. Это позволило Луизе вскоре после приезда в Петербург приобрести трактир под названием Красный кабачок, который в то время был довольно популярен у петербургской публики и при должном управлении мог давать изрядный доход.

Луиза Кессених, став владелицей Красного кабачка в конце 1830-х годов, пыталась сохранить былую популярность заведения, хотя в новом суровом николаевском царствовании уже не было прошлых развлечений золотой молодежи. Но посетителей привлекала хорошая кухня, которая приобрела черты характерные для немецкой кулинарии, и кабачок по прежнему оставался любимым местом встречи как немецкой публики, так и аристократической и военной молодежи. Трактир славился своей музыкой и танцевальными вечерами, зимой строились ледяные горы. В трактире было всегда чисто и уютно, обслуга вышколена, продукты всегда свежие, и блюда хорошо приготовлены, что особенно ценилось, ибо было большой редкостью в российских трактирах и ресторациях.

Сохранился рассказ «Воспоминания юнкера» о Красном кабачке и его хозяйке. Рассказ описывал события 1845-1849 годов и был опубликован в 1884 году в журнале «Русская старина»:

...Выступали мы в лагерь, обыкновенно, уже под вечер, так как переход в Петергоф совершался с ночлегом. Первый привал делался у известного Красного кабачка, тогда уже увядавшего, но все-таки хранившего некоторые следы былой славы. Содержательницей его в то время состояла некая г-жа Кессених, гнусной наружности старуха, в юных летах служившая, как говорили, в прусских войсках, вроде нашей девицы Дуровой; с той только разницей, что последняя была гусаром, а Кессених – пехотинцем, так по крайней мере свидетельствовал висевший в Красном кабачке портрет ея, снятый в молодых летах, на котором она изображалась в мундире прусского фузилера, с тесаком через плечо. Бранные подвиги сей героини, кажется, не записаны на скрижалях истории; знаю я лишь, что на старости лет она, покинув меч, возлюбила занятия увеселительными заведениями; в самом Петербурге содержала танцкласс, а на петергофской дороге царила в Красном кабачке.