Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

• Название: Судьбы Серапионов
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-7331-0168-7

Книга Б. Я. Фрезинского посвящена судьбе петроградских писателей, образовавших в феврале 1921 г. литературную группу «Серапионовы братья». В состав этой группы входили М. Зощенко, Н. Никитин, Вс. Иванов, М. Слонимский, К. Федин В. Каверин, Л. Лунц, И. Груздев, Е. Полонская и Н. Тихонов.

Первая часть книги содержит литературно-биографические портреты участников группы (на протяжении всего творческого и жизненного пути). Вторая — на тщательно рассмотренных конкретных сюжетах позволяет увидеть, как именно государственный каток перемалывал судьбы русских писателей XX века, насколько губительным для них оказались попытки заигрывать с режимом и как некоторым из них удавалось сохранять человеческое достоинство вопреки обстоятельствам жестокого времени. Автор широко использовал в книге малоизвестные и неопубликованные материалы государственных и частных архивов. В качестве приложения публикуются малоизвестные статьи участников группы, а также высказывания их коллег, критиков и политиков 1920-х гг. о Серапионовых братьях.

---

Думаю дел там накопилась туча. Пишу сейчас маленькую поэму, совсем маленькую — там всего понемногу[1062]. Очерки я разработал — листа 3–4 набегут.

Одни названия чего стоят:

Загес и около,

Гехард — тодзор — (ущелье копья),

Сады и сады и т. д.

Но на очерках я не разбогатею, потому что они пойдут частью за авансы мои московские.

Вы конечно жаждете правды об Армении. Пожалуйста: Армения — страна великолепная, дышать там можно. Между нами говоря это пустыня. «Развалина, покрытая гробами». Но ходить и бегать по развалинам действительно можно.

Публика там забавная. Я видел Сарьяна, Чалхушьяна, Чаренца, знаменитого Аршалуйса[1063], Арараты, сады, дыни с верблюжью голову, верблюдов, кочевников, заборы, кладбища, миниатюры IX века и монастыри XII-го.

Я прошел 100 верст по горам — потом вернулся в Тифлис, после Вашего геройского отступления из него[1064] и одолел Военно-грузинскую дорогу. Вместо корабля на бал: 200 верст на автомобиле освежили немного мою горячую голову. Оттуда — дьявол уноси мои ноги — с превеликими трудностями через Владикавказ и Краснодар я попал в Новороссийск.

Сообщите Мише, я был Геленджике[1065] — туда меня понес уже морской черт, а не сухопутный. 40 верст но воде на катере, у которого лихорадка. В Армении даже змеи больны малярией. Я съел 100 гр. Хины. Под конец так привык, что посыпал хлеб ею и ел.

Путешествовал я с англичанином мистером Норкоттом, самым грязным человеком на свете. Относительно конечно. Он разрушал все представления об англичанах, как о чистеньких. Я очень хотел, чтобы он вернулся в Эривань без брюк, но он пришел все таки в лохмотьях.

Сложив все мои поездки получаю минус на минус — по алгебре это дает плюс. И на том спасибо. Как Ваши собственные дела, замечательная? Ответы надеюсь получить изустно в Питере. Эксплуатацию питерского наводнения будем вести вместе.

Целуйте Мишу и Шуру[1066]. Привет Серапионам. Кланяйтесь их Альманаху[1067]. Привет Садофьеву[1068]. Я привезу ему письмо.

Н. Тихонов.

В Тифлисе встретил Есенина. Он написал 2 балалаечно-геройские поэмы[1069] — из пушек по воробьям.

2.

Самарканд <18 сентября 1926>.

Милая Лиза.

На будущий год или на какой другой — но заложи Шуру[1070], отошли куда-нибудь Мишу[1071], обеспечь маму[1072], рассчитай прислугу, простись с друзьями и махай сюда. Здесь тебе не Кавказ хотя тоже погибельно. Тут и Тимур и узбеки и христиане и басмачи. Тут все радости и все болезни. Такие мечети, что наша в Ленинграде — выкидыш архитектурный[1073]. Такие фрукты — персик величиной с апельсин. Даже есть неприятно. Тебе говорят «и селям — алейкум» и ты отвечаешь: «валей — кум — и — селям», ты пьешь зеленый чай, ешь лед с бекмессом, лезешь на животе в пещеры и взбираешься на горы тоже на животе — сизифов тут целые залежи, что ни человек — сизиф, даже скучно. Трубят в такие трубы, что прямо страшно — целый минарет. Красавицы такие, как в Багдадском воре[1074]. Дальше некуда.

Привет всем. Целую. Живи и веселись.

Ник. Тихонов.

3.

31 июля <1928> Хоста.

Милая Лиза.

Мы были в пропастях земли, мы подымались на вершины, мы ночевали в дымных кельях по уступам гор, мы обманывали туземцев, нас обманывали туземцы, нас чуть не съели осминоги и орлы, мы ели «хфорелей» и пили айран. Словом, мы путешествовали, мы блаженствовали. Спина моя хранит мозоли от вьюка, ноги мои сожжены, волосы почернели, и нос блестит всей красотой раба.

Сейчас мы валяемся под пальмами в Хосте. Компания наша распалась. Одних уж нет, а те далече. Каверин исчез неизвестно куда, Лукницкий[1075] — в море, на шхунах. Мы с Марусей[1076] едем в Батум. Привет Шуре. Вы счастливцы. Вы увидите японцев, Кабуки и проч.[1077] Пиши пожалуйста в Новороссийск. Маруся целует.

Н. Тихонов.

4.

<22 марта 1930>.

Милая Лиза.

Я уезжаю в Туркмению с ударной бригадой. Очень непонятно что я там буду делать? — Даже район не представляю — куда попаду, но срочности — вагон. Очень жалею, что не повидался с тобой перед отъездом. Смотри вставай на ноги к моему возвращению. Я ждал тебя — так и не дождался. Я вернусь минимум — к 1 мая, максимум во вторую половину мая, если действительно верить Халатову[1078] и тому, что он пошлет Вс. Иванова в виде маленькой девочки с розовой ленточкой и ножницами в руках разрезать шнурок или ленту при открытии Турксиба, как это написано в Литгазете[1079]. Так или не так — я исчезаю. Смотри Лиза береги здоровье. Привет Шуре и Папаригопуло[1080].

Вернусь — устроим вечер воспоминаний — почитаю тебе новый рассказ, хотя ты его прочитаешь сама в № 3 Звезды[1081]. Рассказ пустяковый.

Н. Т.

5.

Москва, 23 августа 1950.

Дорогая Лиза.

Приветствую тебя. Очень рад, что мой дом способствовал твоему хорошему настроению[1082], а что касается гостеприимства, то и твой дом полон сим же. Но письма, я с тобой согласен, мы писать разучились. Эпоха радио, телефона, телеграфа — ничего не поделаешь.

Получил твое письмо накануне отъезда. Наконец, освободившись чуть от бесконечных дел и литературных долгов, уезжаю в Литву. Хочу глотнуть свежего воздуха, а Маруся просится в лес. Ну, Литва — это лесное царство. На Невку у меня нет времени добираться в этом году.

Теперь о твоих пакистанских делах[1083]. Мне кажется, что следует перевести тебе и остальные стихи этого небольшого сборника, а то получается немного куцо. О пакистанской поэзии советский читатель не знает ни строчки и 3 стихотворения рядом еще с многообещающим предисловием Редза Роуфи[1084], не произведут того первого интересного впечатления, какое следовало бы им произвести. Я думаю технически это нетрудно — достать остальное. Аплетин[1085] с удовольствием пришлет подстрочники (они ведь не на урду, а на английском, насколько я понимаю).

Что касается предисловия, то его нужно перевести целиком, как образец настроения и поэтических вкусов сегодняшних пакистанских поэтов. Я вернусь в Москву числа пятнадцатого сентября и сразу напишу тебе.

Как у тебя вышло дело получением гонорара из Моск<овского> Гослитиздата через Литфонд? Я никак по возвращении не мог распутать этого клубка и ничего не понял из объяснений Евгенова. Должен как будто Софронов[1086] помочь тебе в этом. Чем кончилось дело? Как твой роман?[1087]

Подожди, я сделаю по другому — я напишу тебе из Вильнюса, когда мне будет ясен план моего отдыха, чтобы ты смогла мне ответить. Я сейчас ничего не знаю — как будет. Да, я тебе напишу потому что иначе долго не получу от тебя ответа.

Маруся и все мои чада и домочадцы тебя обнимают. Привет сердечный Шуре и Мише и всему твоему дому.

Н. Тихонов.

6.

<31 декабря 1954>.

Дорогая Лизочка.

Поздравляю тебя с Новым годом от имени всего моего, так тебе хорошо знакомого клана, желаю тебе, Саше[1088], Мише и всему семейству хорошего, доброго года

Под каменным дождем[1089] мы прошли годы и видели такое, что пускай другим и во сне не снится. Наше поколение оказалось крепким и по духу эпохе, которая рвется вперед изо всех сил. Желаю тебе счастья во всех твоих замыслах. Маруся тебя крепко целует.

Николай Тихонов.

7.

<31 декабря 1955>.

Милая Лиза.

Поздравляю тебя с Новым годом, тебя и весь твой клан, начиная с Шуры и кончая уходящим в будущее молодым поколением.

Весь наш дом во главе с Марусей приветствует тебя и желает тебе и все твоим хорошего, счастливого года.

Я наездился прошлый год до упаду и не раз вспоминал тебя в своих странствиях. Ты переводила Киплинга и я тогда не знал, что Маулмейн, «возле пагоды Мулмейна», ничего не имеет общего с Мандалеем, «Мандалей, где стоянка Кораблей»[1090]. Как давно это было и как все воскресло вчера, когда я был в Мандалее и видел Иравади[1091] своими глазами. Теперь Индия, Бирма, и Афганистан — мои страны, пошли в ход и я сердечно радуюсь, что это так.

Целую тебя крепко и желаю удач во всем в Новом году.

По поручению всего клана

Николай Тихонов.

8.

<5 июня 1957>.

Дорогая Лизочка.

Приветствую тебя.

Если бы ты не задержалась в Переделкине и уже свободно ходила бы, то ты бы пришла на мою дачу и ухаживала бы за мной, потому что со мной случилась идиотская история, которую я никак не мог даже себе представить заранее.

Я, подавившийся чаем, да, да, в совершенной памяти и в светлом уме, вскочил, поперхнулся, закашлялся и свалился без сознания, как дуб мавританский или просто как бревно.