Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

• Название: Судьбы Серапионов
• Автор: Борис Фрезинский
• Издательство: Академический проект
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-7331-0168-7

Книга Б. Я. Фрезинского посвящена судьбе петроградских писателей, образовавших в феврале 1921 г. литературную группу «Серапионовы братья». В состав этой группы входили М. Зощенко, Н. Никитин, Вс. Иванов, М. Слонимский, К. Федин В. Каверин, Л. Лунц, И. Груздев, Е. Полонская и Н. Тихонов.

Первая часть книги содержит литературно-биографические портреты участников группы (на протяжении всего творческого и жизненного пути). Вторая — на тщательно рассмотренных конкретных сюжетах позволяет увидеть, как именно государственный каток перемалывал судьбы русских писателей XX века, насколько губительным для них оказались попытки заигрывать с режимом и как некоторым из них удавалось сохранять человеческое достоинство вопреки обстоятельствам жестокого времени. Автор широко использовал в книге малоизвестные и неопубликованные материалы государственных и частных архивов. В качестве приложения публикуются малоизвестные статьи участников группы, а также высказывания их коллег, критиков и политиков 1920-х гг. о Серапионовых братьях.

---

Тем не менее, когда в 1928 году Никитин снова собрался на Запад и решил побывать во Франции, он (думаю, с подачи Е. Г. Полонской, с которой у него всегда были дружеские взаимоотношения) связался с Эренбургом, прося его помочь по части французской визы. Эренбург откликнулся сразу:

«1-е июня <1928>.

Дорогой Николай Николаевич,

Охотно сделаю все, что в моих силах. Сообщите мне, когда Ваши ответы отправлены французским консульством из Москвы в Париж. Без этого министерство здесь справок не дает. Как только получу Ваш ответ, тотчас же обращусь к французским писателям с просьбой нажать, и, надеюсь, дело устроится. Значит, добейтесь, чтобы из Москвы Вам бы сообщили дату отправки.

Рад буду здесь с Вами встретиться.

Душевно Ваш

Илья Эренбург»[761].

Получив от Никитина необходимые сведения, Эренбург решил обратиться к своему приятелю, влиятельному парижскому левому журналисту Бернару Лекашу, чьи две книги как раз в то время выпустило ленинградское издательство «Прибой», во главе которого стояли Серапионы Федин, Слонимский и Груздев. 16 июня Эренбург проинформировал об этом Никитина:

«Дорогой Н. Н., я просил о Вашей визе как Лекаша, так и непосредственно. Надеюсь, устроится. Сообщите, когда едете и адрес. Сердечно ваш Илья Эренбург.

P. S. Напишите еще лично Лекашу — благодарите за помощь и т. д. — чтоб ускорить все. И. Э.»

Почтовые штемпели позволяют установить оперативность почты — в 1928 году письмо из Парижа шло в Ленинград 10 дней (в 1925-м — всего три; о дальнейшей эволюции отечественной почты в части её работы с зарубежной корреспонденцией читатели могут судить сами).

В конце месяца Эренбург уехал из Парижа в Прагу; по дороге 27 июня он из Штутгарта отправил Никитину открытку в Берлин (немецкая виза была делом куда более легким в то время, и путешествие Никитина уже началось):

«Дорогой Никитин, я уехал из Парижа раньше, нежели думал. Вернусь только через два месяца. Перед отъездом еще раз говорил о Вашей визе. Обещали выдать. „За меня“ — пытается Lecache. Теребите его в случае задержки. Я с ним говорил. Вот мой адрес на ближайшее время: Herrn Jakobson[762] Belskeho, 16 Prag (в Праге). Надеюсь увидимся! Сердечно ваш Илья Эренбург».

Французскую визу в итоге Лекаш обеспечил, поездка Никитина (с женой) в Париж состоялась и, вернувшись домой, он написал две статьи о Франции «Я на Западе» и «Еще о Западе». 21 ноября 1928 года Эренбург писал ему из Парижа:

«Дорогой Никитин,

письму Вашему очень обрадовался. Редко, когда получаю из России неделовые письма… Где была напечатана Ваша статья о Париже? Хорошо, что он Вам все же пришелся по душе! „Заговор равных“[763], как только выйдет берлинское издание, перешлю Вам. Выйдет ли книга у нас, не знаю, вот отрывки пойдут в „Красной нови“[764]. Сейчас я хожу якобы маклером на биржу и вскоре поступлю на автомобильный завод: мне хочется написать книгу о вещи, точнее о поглощении вещью человека[765]. Роман с интригой как то перестал вовсе увлекать.

Может быть, приеду в Россию месяца на три[766].

Парижанину[767] Вы можете написать на адрес редакции Юманите. С Парреном[768] я говорил, книга ему нравится, но нужно ждать. Я со своей стороны поговорю с другим издательством.

Вестям от Вас всегда рад — не забывайте!

Сердечный привет Вам и жене от нас обоих

Ваш Илья Эренбург».

Переписка установилась и продолжалась некоторое время.

«Париж, 5 января <1929>.

Дорогой Никитин,

спасибо за письмо. Я только что вернулся из Берлина и Праги. Там провели мы с Якобсоном, Савичем[769] и Тыняновым[770] немало подходящих ночей. Видали ли Вы антологию Малика[771], там и Ваш рассказ. Паррена видел перед отъездом, с Вашей книгой ничего еще не удалось выяснить. Насчет литературы разузнаю и список пришлю Вам. Только русские книги или французские также? Бернштейна пристыжу, но на аккуратность его Вы не очень-то надейтесь (знаю). Я еще ничего писать не начал, но к теме не охладел. Хочу написать о вещи (вероятно, об автомобиле) и об её насилии над человеком. „Заговор <равных>“ кажется выйдет в „Зифе“[772], но в каких размерах не ведаю. О поездке в Россию еще ничего определенного не знаю. В Париже холодно, тает преподло ненужный снег, французы умирают от конжестиона[773] и пензенский Монпарнас[774] патриархально кашляет. Издали, разумеется, все это феерия. Я тоже обременю Вас ходатайством, притом явно обременительным: не знаете ли Вы издательства, которое взяло бы мои польские статьи отдельной книжкой[775] и выслало бы мне гонорар сюда. Я их несколько подправлю. Если подвернется издатель, поговорите с ним и напишите мне, очень выручите. Как, то есть где, пойдет Ваша статья о Западе — хочу прочесть. Не забывайте! Вам и жене от нас обоих сердечные приветствия.

Ваш И. Эренбург».

Весной 1930 года Эренбург вместе с Савичем решили сделать серию книг — русские писатели 19–20 веков о странах Запада. Первой в этой серии была книга о Франции «Мы и они». Собирая для неё материал, авторы обратились к ряду современных русских писателей с соответствующими запросами. Савич написал Никитину, тот немедленно откликнулся. Это — мотив очередного письма Эренбурга:

«6/5 <1930>.

Дорогой Никитин,

Спасибо за письмо и статью[776]. Савич, увы, напутал. Мы составляем нечто вроде литмонтажа: русские писатели о Франции… о Германии и т. д. От Фонвизина до наших дней. Из присланной Вами статьи беру немало, так же кое-что из „Часа на Западе“. Из „Шпиона“[777]. Писали ли Вы еще что-нибудь о Франции? „Шпиона“ читал в „Красной Нови“, и многое мне очень понравилось.

Мне кажется, что устройством переводов занято издательство. Поговорю с ними и постараюсь подтолкнуть книгу здесь. Насчет пьесы поговорю с Таировым[778].

Я кончаю книгу „Единый фронт“. Прочтете ли Вы её и в каком виде, не знаю[779]. Ведь до сих пор у нас не вышли ни „Заговор равных“, ни „10 л. с.“, так что и о них можете вы судить по лохмотьям „Красной Нови“ (примерно половина текста).

Все это печально и достаточно несправедливо, но скромными нам быть полагается, так же и привыкнуть к условностям „справедливости“ и многого иного.

Не соберетесь ли Вы вскоре на Запад? Что пишете теперь?

Не забывайте Вашего монпарнасского собутыльника и притом российского писателя, то есть, как говорят французы, „конфрера“[780].

Сердечный привет Вам и жене от нас обоих + от 2 Савичей = 4.

Ваш Эренбург»

Это — последнее письмо Эренбурга в архиве Никитина; есть еще приписка к письмецу Л. М. Козинцевой-Эренбург, отправленному 1 ноября 1932 года из Риги. Пока Эренбург летом 1932 года ездил по Сибири и Уралу с командировкой «Известий», его жена художница Л. М. Козинцева-Эренбург была в Ленинграде, где жили тогда её мать и брат кинорежиссер Г. М. Козинцев. В Ленинграде Л. М. встречалась и с Никитиным и с его второй женой, Рене Ароновной. Письмо из Риги — прощальное по дороге в Париж:

«Дорогой Николай Николаевич,

мне очень обидно, что мы не успели зайти к Вам. Я ждала для этого Эренбурга, а он приехал больной, на три дня без билетов и виз и пр. ерунды, которая заняла все время.

Сердечный привет Рене Ароновне.

Ваша Л. Эренбург».

Вот к этому-то письму Эренбург и сделал приписку: «Очень жаль, что не удалось Вас повидать. Надеюсь до скорого свидания! Илья Эренбург».

Никакого скорого свидания не получилось…

Отправив в январе 1961 года прочувствованное письмо Эренбургу по случаю его 70-летия[781], Никитин скромно написал: все, что еще с двадцатых годов их связывает, касается отношений не личных, а литературных… Наверное, так это и было…

Сороковые годы

С самого начала войны, не дожидаясь, пока немцы подойдут к Ленинграду, Никитин с женой эвакуировался в Вятку (тогда Киров). Уже 7 сентября 1941 года он сообщал в Свердловск Ольге Форш (близкому другу Серапионов еще с 1920-х годов): «До сих пор проживаем в гостинице. Отсутствие оседлости мешает работать. Исполком принимает все меры, чтобы устроить меня…» и затем — тревожные вопросы: «Имели ли Вы какие-нибудь сведения о Груздевых? Мы — ничего. Это меня беспокоит. Я все время думаю об Ильюше…»[782]. Вскоре Никитиным выделили комнату, и 27 сентября он пишет Форш: «Мы живем в проходной комнате, но люди в квартире неплохие. Дом в центре города, каменный, 4-х этажный, в квартире ванна, даже центральное отопление. Но оно еще не пущено, а на улицах снег и холод. О литературе по-настоящему я еще не думал…». Последняя никитинская открытка того времени, сохранившаяся у Форш — от 15 октября: «От Груздевых получил открытку от 29/ IX… Шостакович, Трауберг и Козинцев вылетели в Москву…».