Иван Папуловский - А жизнь одна...

• Название: А жизнь одна...
• Автор: Иван Папуловский
• Издательство: Ээсти раамат
• Жанр: О войне
• Год: 1988
• ISBN: 5-450-00272-6

Книга таллинского литератора Ивана Папуловского состоит из шести документально-художественных повествований, объединенных общей темой Великой Отечественной войны и ее последствий в сердцах и судьбах людей в послевоенное время. Автор рассказывает о судьбах ветеранов войны, о верности фронтовому братству, освященному памятью о павших однополчанах.

---

В полдень, когда Гендрик Петрович по привычке читал один из новых томов военных мемуаров, под окном остановилась, как ему показалось, вчерашняя темно-бежевая «Волга». Но вышел из нее не Освальд, а Гуннар Суйтс. Он ворвался в дом, шумный, большой, с сияющим лицом.

— Что, брат, домовничаешь, когда на дворе веселый день?

— Ты уже был у Освальда? Это его машина? — спросил Купер.

— Был у своего главного агронома Освальда Сиреля, — лукаво улыбаясь, объявил председатель колхоза «Партизан». — Вырвал-таки я его!.. Но машина, между прочим, своя, колхозная.

Вскоре под окном затормозила и вторая «Волга» — теперь действительно та, вчерашняя. Освальд Сирель явился лично.

— Но что же вы хотите от меня? — недоуменно пожал плечами полковник.

— Ты, Гендрик, мой самый близкий друг. Ведь не откажешься, надо думать, принять участие в товарищеском обеде? Имеется и повод: бюро райкома только что утвердило Освальда в новой должности.

Куперу ехать не хотелось. Но Сирель оставался для него неразгаданной загадкой. И он согласился. Поехали опять той же лесной накатанной дорогой, которой возвращались с Освальдом минувшей ночью.

Этот день не принес Гендрику Петровичу ничего нового, кроме, пожалуй, некоторых фактических уточнений: он узнал, что Освальд и Гуннар в 1941 году, сразу после нападения фашистской Германии, хотя и встретились в одном истребительном батальоне, но вскоре расстались — в бою под Сидекюла Освальда ранило осколком мины, и Гуннар потерял его из виду. Освальд Сирель попал в госпиталь, был эвакуирован, позднее участвовал в боях на Днепре и в Белоруссии, осенью 1944 года демобилизовался…

В схеме этой все казалось естественным. Да и держался Освальд так уверенно и просто, что подозрения должны были развеяться, как дым.

В вопросах хозяйственных Освальд придерживался самых передовых взглядов. Делился далеко идущими планами интенсификации и индустриализации сельскохозяйственных работ, внедрения современнейшей технологии во все отрасли производства на селе. Был убежден, что все его задумки найдут поддержку и в «Партизане», и в районе.

Как и минувшей ночью, он, не чинясь, довез полковника из колхоза до города, ехали на этот раз вдвоем. Беседу вели серьезную и обстоятельную, как добрые товарищи.

Все же сходство Освальда с бандитом Цыганом, как ни высмеивал свою подозрительность Гендрик Петрович, не давало ему покоя. И он решил на другой же день отправиться в Таллин. «Узнаю у наших ребят, — думал он, — есть ли отметка об исполнении приговора по делу Цыгана. Ну а если есть, значит, с души тяжелый камень долой».

«Не от старости ли эта моя подозрительность? — размышлял Гендрик Петрович, сидя в удобном кресле «Икаруса». — Не покажусь ли я людям смешным?»

Семь лет возглавлял Освальд агрономию в крупном совхозе, член партии, был на руководящей работе в солидной районной организации… Да и боевое братство с Гуннаром Суйтсом в истребительном батальоне в самом начале войны… «Ну что по сравнению с этим значит сходство? Да, может, и чудится мне это сходство?»

Но двойная складка меж сдвинутыми бровями у офицера при свете костра и точно такая же складка у Сиреля стояли перед глазами…

Автобус проезжал недалеко от хутора, где жили родители покойной жены Купера. Старый деревянный дом покосился, говорят, в нем одно время был устроен птичник. Гендрик Петрович давно не заглядывал сюда, хотя часто вспоминал и о ласковой жене, и о старшем ее брате, Ильмаре Куузике, которого кайтселийтчики зверски изуродовали тут же, во дворе родительского дома, и повесили на суку столетней ели. За то, что не вступил в их банду. За то, что гордился своим зятем, Гендриком Купером, коммунистом…

Возвратился Купер из Таллина поздно вечером. Сведения, полученные им, не оставляли сомнений. Бандит Цыган носил имя Михкеля Укка, был изобличен не только в убийстве семьи парторга, но и во многих других тяжких преступлениях и расстрелян здесь, на территории республики. Вот, пожалуйста, приговор суда, а вот и отметка об его исполнении. Все настолько точно и убедительно, что спорить не о чем. На приложенной к делу фотографии — он, старый знакомый, Цыган, сходство с Освальдом Сирелем поразительное, но встречаются же на свете двойники!..

Кажется, делу конец. А на сердце не было спокойствия. И во сне явился Освальд Сирель — кривлялся, хохотал: «Жил тогда — живу теперь!»

Сон так подействовал на Гендрика Петровича, что он решил: заболел, лечиться надо, — и долго не выходил никуда из дому.

3.

А в колхозе «Партизан» уже приступил к работе новый агроном. Встретили его здесь отлично. Не сговариваясь, будто авансом за будущие успехи, колхозники одарили Освальда Сиреля дружбой и уважением.

Конечно, секрет такого отношения — в председателе, в Гуннаре Суйтсе. Это он переманил опытного специалиста из районного центра, он, не скупясь на похвалы, представил его вначале правлению, а потом и общему колхозному собранию. Уж на что осторожным и строгим в подборе людей считался Видрик Осила, в третий раз избранный секретарем партийного бюро, но и он снял свои большие роговые очки, зачем-то тщательно протер их платком и дружелюбно улыбнулся Освальду.

А бригадир первой полеводческой бригады Аксель Рауд, человек с маленькой, птичьей головкой, небрежно посаженной на длинное, худущее туловище, похлопал Гуннара по плечу:

— Молодец, председатель, толкового человека выискал. Как со дна морского жемчужину достал!..

У Гуннара была мысль съездить в город, навестить старого друга Купера, да захлестнули дела. А вырвется свободный часок — отдавал его жене.

Долго, очень долго оставался Гуннар холостяком: первая его любовь не дождалась фронтовика, вышла за другого. Думал — и вообще не женится. Но вот приехала в колхоз новая учительница младших классов да так увлекла его, что забыл о всех прежних обидах. Семейная жизнь протекала счастливо — бывший разведчик любил жену, гордился ею, беспрекословно исполнял все просьбы сельской школы, в которой работала его Хельми.

Тринадцатый год председательствовал Гуннар Суйтс в полюбившемся ему «Партизане». Колхоз перешел на гарантированную оплату труда, разбогател и прославился высокими урожаями пшеницы, картофеля, гибридной брюквы. Да только тяжело заболел и вышел из строя чудотворец здешних урожаев старый Пеэтер Янус, отпросился на пенсию. Прямо-таки счастье, что удалось заполучить Освальда Сиреля!..

Шел Гуннар однажды вечером из правления домой.

— Гуннар! — остановил его вдруг знакомый голос.

— Эрна, ты? — узнал он в темноте по белой кофточке да тонкой фигурке проживавшую по соседству доярку Эрнестину Латтик. — Что так поздно?

— Задержалась на ферме… Ну да не в этом дело. Поговорить надо.

— Говори.

Зашагали рядом — теперь медленно, не торопясь. Ждал Гуннар разговора о хозяйственных делах.

— Ты его хорошо… давно знаешь — нового агронома? — вдруг ошарашила его вопросом Эрна.

— А как же! — удивился Гуннар, уловив в голосе и взгляде доярки какое-то беспокойство, почти тревогу. — С войны. Вместе были в одном батальоне. А что случилось?

— Странно.

— Почему странно?

— Да так, наверно, показалось. — Эрна недоуменно пожала плечами, замолчала. Но перед самым домом председателя, прощаясь, переспросила: — А батальон-то чей был? Красной Армии?

— Да ты что, рехнулась? — вспылил Гуннар. — Не фашистский же, надо думать!

Он стоял, озадаченный услышанным.

— Не обижайся, — тихо сказала Эрна, взяв его за руку. — В тебе-то я не сомневаюсь. Слава богу, в здравом уме. А вот новый наш агроном больно похож на одного карателя, которого я видела осенью сорок первого…

— Да сколько же тебе лет было?

— Двенадцать.

Эрна на минутку умолкла, потом заговорила снова. От волнения ее грубоватый грудной голос зазвучал на низкой, будто надтреснутой, ноте.

— Нет, ты не думай, что я была слишком мала. Я все, все отлично помню — этого нельзя забыть, никак нельзя забыть… Они пришли в нашу школу утром — тот, который похож на агронома, и его приятели… Схватили нашу учительницу и давай над ней измываться. «Комсомолка? Пионервожатая? Поганая большевичка?!» Орут да плетью — по лицу, по лицу… А она действительно была у нас комсомолка, первая наша пионервожатая в деревне Катри…

Эрна всхлипнула, и Гуннар ласково обнял ее за плечи.

— Да что ты? Что ты? Ну, было и быльем поросло.

— Нет, ты послушай… Бандиты, значит, хлещут ее, ножами покалывают, а начальник ихний, тот, что с Сирелем схож, отвернулся, вроде ему скучно или противно. Дети в голос ревут. Учительницу кровью заливает. Тогда тот начальничек и говорит так сочувственно: «Пожалеть надо. Детишки очень уж за учительницу свою тревожатся. Дайте ей отдохнуть. — И улыбнулся, гад. — В землице отдохнуть…»