Церенц - В муках рождения

• Название: В муках рождения
• Автор: Церенц
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Роман Церенца проникнут духом своего времени. В нем затронуты вопросы, связанные с судьбой армянского народа, которые в силу исторических обстоятельств приобрели решающее значение в 70–80-х годах прошлого столетия. Своим романом Церенц откликался на самые передовые настроения и стремления своего времени, направленные на национальное и социальное освобождение армянского народа. В этом заключается его историческая заслуга писателя и публициста.

---

И Вахрич принялся подробно рассказывать. Вся семья Карапета, окружив его, слушала затаив дыхание. Когда же они узнали о разгроме врага, о смерти востикана, то радости крестьян не было конца.

Карапет отправил сыновей за священником, соседями, за кумовьями и сватами, и вскоре, несмотря на сильный снег, комната наполнилась народом. Вахрич еще раз повторил свой рассказ о подвигах сасунцев, обильно разукрашивая его все новыми и новыми подробностями. Все пришли в восторг, на столе снова появилось вино, певец взял в руки свою трехструнную нехитрую лютню и воспел храбрых сасунцев. Веселье продолжалось до глубокой ночи.

Молодежь, выйдя на улицу, расходилась по домам, говоря между собой: «Братья! Почему бы и нам, как сасунцам, не пойти на врага? Не будем же мы в час опасности прятаться, как куры. До каких пор нам срамить имя армян?…»

В это время Вахрич, утомленный за день, уже громко храпел в тихой комнате Карапета.

Утром он вскочил на коня и, расспрашивая по пути, где его князь, к вечеру добрался до столицы княжества Рштуни. Каково же было его изумление, когда он узнал, что князь, не отдав ему никаких приказаний, уже покинул границы княжества. Тогда он повернул коня к Моксу. «Поеду-ка в Мокс[29], проведаю жену и детей», — решил Вахрич. И действительно, в Моксе все было тихо и спокойно, ибо область эта вкушала покой под покровительством спарапета Смбата Багратуни.

Глава седьмая Княгиня Рипсимэ

На северо-западе озера Бзиунян[30] находился Беркри — главный город провинции Арберуни. В описываемое нами время он был красивым городом с сильной крепостью на холме.

Крепость эта была местом жительства князей Арцруни, владетелей обширной области Тарон, которая, благодаря их усилиям, все время расширялась за счет поместий мелких нахараров. Если тогда и не было слова дипломатия, то явление это существовало давно, и князья Арцруни с пеленок знали, как им поступить, чтобы захватить наследие своих соседей и постепенно сосредоточить всю мощь в одних руках. И чем больше в Армении росла нищета, тем сильнее становился дух сластолюбия в душе князей Арцруни. Кто обратится к истории, тот увидит, что Армения в те времена уже начала делиться на три больших нахарарства[31] князей Багратуни, Арцруни и Сюни. Мамиконяны существовали только по имени. В Васпуракане же мы видели, до чего дошел род Рштуни. Князья: Аматуни, Интруни, Гнуни, Каджберуни, Авнуни, Вехевуни, Андзеваци — стали данниками великого нахарара Ашота Арцруни, дерзкого, тщеславного молодого князя. Его мать, великая княгиня Рипсимэ, славившаяся умом, скромностью, благочестием и ученостью, была сестрой великих князей Смбата и Багарата Багратуни. С того дня, как ее родные находились в плену у арабов в Багдаде, княгиня была очень грустна и в тревожном настроения, ибо, не говоря о том, что ее брат находился в темнице, она боялась, что его заставят отречься от своей веры. Поэтому она послала одного из верных ей князей, Хосрова Акейского, умного и искусного человека, с письмом в Багдад узнать о положении и, если возможно, помочь их освобождению. Сидя у себя в замке Беркри, княгиня в большой тревоге с нетерпением ждала приезда Хосрова, который вот уже три месяца отсутствовал.

Княгиня Рипсимэ никогда не терялась в минуты опасности и, когда другие не владели собой, она умела взвешивать и сопоставлять обстоятельства и сообразно с этим давать советы. Ее покойный супруг, князь Арцруни, а теперь и сын Ашот, когда им приходилось следовать ее мудрым советам, никогда не ошибались. Будучи родственницей Багратуни и Арцруни, она всегда укрепляла их отношения. Сокровенным ее желанием было вовлечь в союз еще двух могущественных сюнийских князей и, возможно, ее усилия прошли бы недаром, если бы не нашествия арабов. Это она, великая княгиня, когда все князья, придя в отчаяние от арабского нашествия, укрылись в своих крепостях, ездила с дарами к востикану Юсуфу и сумела помирить его со своим сыном Ашотом.

Она сидела погруженная в думы о брате, когда доложили, что приехал князь Хосров Акейский и просит приема. Она сейчас же велела впустить его, и не успел в дверях показаться Хосров, как лицо княгини просветлело.

— Добро пожаловать, князь Хосров, вижу по лицу, что ты виделся с Багаратом, — сказала княгиня.

— Да, княгиня, видел и говорил с князем, и, возможно, со временем гнев верховного эмира смягчится, ибо в стране много недовольных. Я был там, когда открыли заговор. Много убитых, в областях начались мятежи и волнения. Если мы, данники-христиане будем вести себя разумно, в Аравии начнется междоусобная война. Если же мы сейчас восстанем и разгневаем их, разожжем фанатизм, то они выльют на нас всю свою ярость.

— Я всегда советовала не раздражать этих нечестивцев, быть рассудительнее, стараться объединить всех наших князей, а с другой стороны, умело управлять страной и развивать ее мощь. Но разве нашим что-нибудь втолкуешь?.. «Верно говоришь, мать, умно рассуждаешь», — твердят мне мои сыновья, а сами заняты только беспутством и развлечениями. Ни один из моих советов не выполняется.

— Все, что ты говоришь, княгиня, верно. Князь Багарат, при всей своей заносчивости, сам признался: «Этого бедствия со мной не произошло бы, если бы я послушался двух людей. Бог создал в Армении только две умные головы: одна из них женская, другая — голова простого горца».

— Кто же этот горец? — сверкнула глазами княгиня.

— Овнан из Сасуна.

— Овнан?

— Откуда ты знаешь Овнана, княгиня? Это имя я впервые услышал от князя.

— Как мне не знать его? Вот одна из тысячи глупостей наших владетельных князей. Они презирают простых людей из народа, считают их ничтожеством, не используют их ум, храбрость и способности. Много раз я говорила своим братьям и сыновьям, что надо брать пример с арабов и греков, которые не пренебрегают духовной и телесной силой простых воинов и даже чужеземцев. Они вознаграждают их и дают им высокие звания. А наши армяне считают позорным смотреть на простых людей не только как на равных, но даже как на людей. Они считает своим долгом унижать, уничтожать простых людей, выказывающих ум и способности. Глупцы, они не видят, что, если армянская церковь, подвергаясь стольким гонениям как от внутренних, так и от внешних врагов, остается нерушимой, то только потому, что всех без различия — бедного аназата, шинакана[32]— принимает в свое лоно, учит, воспитывает, растит и даже сажает на патриарший престол.

— Если ты хорошо знаешь этого Овнана, княгиня, то, очевидно, он чем-то примечателен.

— Если посмотреть на его одежду, на происхождение, на его состояние, то он ничтожный из ничтожных, а если взять его как умного и храброго человека, то скажу перед всем Васпураканом, что вряд ли найдется в Армении десяток таких, как он.

— Но откуда ты, княгиня Арцруни, так хорошо знаешь этого простого поселянина? Признаться, это меня удивляет.

— Когда я с ним познакомилась, я была не княгиней Арцруни, а княжной Багратуни. Я видела этого юношу во дворце своего дяди, в Тароне. Он был товарищем юных княжичей, играл с ними, проводил с ними досуг и не раз выходил победителем в физических упражнениях и соревнованиях. Его ум отмечал и монах, который был учителем и писцом при дворе моего дяди. Овнану было лет шестнадцать, когда к нему за советом и за сведениями уже обращались все. В те дни, когда монах болел, писцом у дяди служил Овнан. С тайными поручениями тоже всегда отправляли его. Мои двоюродные братья предавались безделью и развлечениям, и Овнану не раз удавалось наставлять их на путь истинный. Но однажды Овнан неожиданно исчез из замка, и имя его перестало произноситься. Если бы исчез только он один, это не было бы так удивительно. Но из замка исчезла и самая умная из дочерей князя, любимица родителей Васкануш. Ее заточили в один из дальних монастырей на границе Греции. Все, кроме меня, были удивлены этим событием. Одна я знала, что княжна Багратуни и Овнан любили друг друга, и несколько раз присутствовала при их ночных свиданиях в цветнике. При мысли о последствиях этой любви я приходила в ужас и не раз уговаривала Васкануш расстаться с ним и забыть этого неукротимого, как лев, юношу, который с ней был покорнее ягненка. Княжна соглашалась со мной, но расстаться с любимым ей было очень трудно. Поэтому, узнав об их разлуке, я очень опечалилась, особенно, когда по приглашению дяди поехала к нему и увидела, как он постарел и изменился, словно он вместе с дочерью наказал и себя. Бедный князь, он любил меня, как дочь, потому что я была похожа на нее и любима ею. Но он согласен был страдать и мучиться, готов был умереть, только чтобы не уронить чести своего знатного рода. Через несколько дней он повел меня в сад, где встречалась княжна со своим любимым. Там этот суровый, непреклонный человек вдруг ослаб и горько заплакал: «Рипсимэ, я несчастен, плачь обо мне»… Я тут же решилась попросить его простить мою подругу. Тогда этот старый, немощный человек разъярился, как зверь, и, сверкнув на меня глазами, воскликнул: «Молчи! Только смерть может избавить их от заточения! Решение мое бесповоротно!..»