Николай Семченко - Одиночество шамана

• Название: Одиночество шамана
• Автор: Николай Семченко
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0131-3

«Одиночество шамана» автор первоначально хотел назвать так: «Лярва». Это отнюдь не ругательное слово; оно обозначает мифологическое существо, которое, по поверьям, «присасывается» к человеку и живёт за его счёт как паразит.

«Одиночество шамана» – этнографический роман приключений. Но его можно назвать и городским романом, и романом о любви, и мистическим триллером. Всё это есть в произведении. Оно написано на документальной основе: информацию о своих «шаманских» путешествиях, жизни в симбиозе с аоми (традиционно аоми считается духом-покровителем) и многом другом предоставил автору 35-летний житель г. Хабаровска. Автор также изучал самостоятельно культуру, обычаи и представления о мире народа нани, живущего на берегах великой дальневосточной реки Амур (нанайцы называют себя именно так).

У романа есть продолжение «Путешествие за собственной тенью, или Золотая баба». Это, если можно так выразиться, «этнографо-мистический триллер».

---

Николай Семченко Одиночество шамана

1

Бабушка Чикуэ, подслеповато щурясь, пытливо разглядывала медные кружочки, привязанные к темному, обветшавшему ремню из лосиной кожи. С одной стороны они были гладкие, с другой – испещрены узорами. Именно такие вышивала на своих халатах бабушка Чикуэ; на её изделия музеи записывались в очередь.

Эта крошечная, сгорбленная старушка не признавала никаких швейных машинок, и потому всё делала медленно: кроила и шила халаты по выкройкам, которые ей от матери достались, и каждую строчку ладила кропотливо, одну к другой – ровной линией, а уж что касается орнаментов, то Чикуэ вышивала их в полном одиночестве, чтобы никто и ничто не отвлекало от кропотливой работы: один мелкий стежок, другой – особенным таким нахлёстом, и чтобы нитка ложилась аккуратно, гладко. Когда она была молодой, то за год вышивала по три-четыре халата, теперь – дай Бог, чтобы один сделала.

Музейщики считали, что бабка всё делает в соответствии со старинными традициями, помнит заветы лучших мастериц, да и сами обычаи своего народа знает лучше всех в округе – к ней постоянно ездят музейщики и даже титулованные учёные. Собственно, некоторые из них и строили свои диссертации и монографии как раз на воспоминаниях таких древних бабушек, как Чикуэ. Потому Андрей и принёс на показ ей этот старый пояс, крепко пахнущий полуистлевшей кожей: реликвия несколько лет лежала в сараюшке одного местного рыбака, и, может, он бы о ней и не вспомнил, если бы Андрей не попросил его поискать что-нибудь настоящее, старинное. Мужик маялся похмельем, денег на водку взять ему было негде, а те мелкие поделки из меха, которые он пытался сбыть приезжим туристам, особого впечатления не производили. Такие тапочки и кулоны, сделанные из искусственной кожи и коленкора, можно было купить за меньшую цену в любой городской сувенирной лавке.

Когда Андрей спросил его, есть ли что-нибудь настоящее, старинное – ну, допустим, сэвен1, посуда из бересты или какая-нибудь шаманская амуниция (на последнее, впрочем, он и не надеялся), мужичок засуетился: «Есть, есть! Только надо поискать. Дровами это старьё завалил. Кому оно нужно сейчас? А этот пояс я сам нашел – в лесу, там старая халабуда стояла, вокруг – идолы. Говорят, что в стародавние времена там святилище было, и этот пояс наверняка носил шаман. Сам я не понимаю в этом ничего, но пояс – старинный, с побрякушками. Подожди, сейчас пороюсь. Я живо!»

Это «живо» продолжалось, наверное, часа полтора. Вместе с другими туристами Андрей успел сходить на берег Амура, где их накормили ухой, сваренной по-походному над костром. Потом экскурсовод – маленькая, кругленькая, веселая женщина неопределенного возраста: то ли ей двадцать, то ли все сорок пять лет – повела всех смотреть валуны, на которых древние люди нацарапали рисунки. Андрей много чего слышал об этих петроглифах, и ему почему-то казалось, что они непременно должны произвести впечатление – хотя бы своей древностью: всё-таки, как говорится, послание из глубины веков. Кстати, именно эти банальности и произносила экскурсоводша:

– Древние люди оставили эти знаки на камнях, потому что хотели донести свои сокровенные знания до потомков, – вещала она в мегафон. – Мы относимся к ним как к археологическим памятникам, но для местного населения эти петроглифы, прежде всего, – культовое место их предков. Гасян – так они его называют. Потомки древних художников ищут здесь кэси – в переводе на русский значит «удача». Ни один местный житель ни за что не придёт сюда с пустыми руками – обязательно принесёт вино, водку и сигареты, чтобы угостить добрых духов, охраняющих Гасян. Тут нельзя громко разговаривать, ругаться, передвигать камни с места на место…

В прибрежных зарослях ивняка как раз сидели три местных парня: перед ними на расстеленной газетке стояли банки с пивом и горкой лежали пластушинки юколы2. Уже опорожненная ими бутылка водки валялась рядышком. Троица, не обращая внимания на туристов, горланила:

– Шуми, Амур, шуми, наш батюшка…

Экскурсоводша, подобрав пухленькие губки, вздохнула:

– Каждый отдыхает, как привык. Но вы не обращайте внимания на них. Антирелигиозная пропаганда при советской власти сделала своё дело: люди стали стесняться истоков родной культуры, шаманизм высмеивался, а священные камни постепенно разрушались…

Она говорила монотонно и скучно, повторяя, видимо, заранее заученный текст. Андрей взглянул на камни, на которых слабо просматривались черепоообразные личины, чем-то похожие на маску из фильма «Крик»: там маньяк надевал её, чтобы напугать свою жертву, прежде чем пустить в ход нож.

Личины показались Андрею зловещими, недобрыми. Это, впрочем, подтвердила и экскурсоводша:

– В галерее петроглифов эти изображения занимают особое место, – продолжала она. – Считается, что личины в форме черепов источают отрицательную энергетику. Видимо, они символизируют злые силы природы. Совсем другое дело – вот этот валун со срезанной верхушкой: видите, на нем изображен лось? Посмотрите на него внимательно, откройте ему своё сердце – от этого петроглифа словно исходит лучистая энергия добра и справедливости. Чувствуете? Видите?

Но, как на грех, ярко светило солнце, и на камне трудно было разглядеть линии, складывавшиеся в образ какого-то большого животного.

– А вы наберите воды, – посоветовала экскурсоводша. – Лейте её на камень – влага проявит рисунок. Смотрите, как я делаю, – она брызнула водой на валун. – Этот лось – космический символ: в центре фигуры животного изображена спираль. Она прекрасна и бесконечна, как сама Вселенная! Уже в незапамятные времена человек представлял космос как нечто безмерное, беспредельное, и каждое существо, как этот лось, по мнению древних, несло в себе частичку этой безграничности…

– Но, может, они просто так выцарапали на камне беременную лосиху? – спросила Настя и засмущалась. – Ой, я, наверное, что-то не то брякнула…

– Если бы древний художник хотел изобразить бытовую картину, то в утробе лосихи он действительно нарисовал бы маленького лосёнка, – кивнула экскурсоводша. – А тут, глядите, просматривается явная спираль – вечный космический символ, который присутствует в архаическом искусстве многих народов Дальнего Востока и Сибири.

Настя не стала с ней спорить. Она лишь виновато взглянула на Андрея, которому явно наскучила вся эта вымученная экскурсия. Если бы не Настя, то он, скорее всего, лежал бы сейчас на пляже, купался, пил пиво, поиграл бы в волейбол, а вечером – на дискотеку, как приличный молодой человек. И плевать, что пока он безработный. Это даже хорошо, что кафе, в котором он был поваром, наконец-то закрылось: из-за удалённости от центра города народу сюда ходило мало, публика была не привередливой – максимум спиртного, желательно подешевле, да какая-нибудь незатейливая закуска. Работникам платили мало, кулинарные таланты Андрея оставались, в общем-то, невостребованными: приходилось готовить в основном салатики, бифштексы-ромштексы и куриные окорочка. Так что он уже и сам подумывал об увольнении. Хозяину кафе не приносило прибыли, на которую он рассчитывал, и потому, не дожидаясь полного фиаско, он продал помещение под зал игровых автоматов.

– Не нравится тебе тут? – спросила Настя. – Ну, не дуйся! В кои-то веки культурно отдыхаем, смотрим всякие древности…

– Всё хорошо, – улыбнулся Андрей. – Прикасаюсь, можно сказать, к праистории. И всё благодаря твоей фирме, – он сделал паузу и желчно продолжал, – которая организует для своих сотрудников такие полезные, содержательные уик-энды.

– Язва, – хмыкнула Настя. – Какой же ты язва! Лучше было бы, если бы мы всего этого не увидели? Пролежали бы на пляже, обгорели на солнце, надулись бы пива… Ну, чем лучше-то? А тут – простор, экзотика, уха на свежем воздухе, в конце концов, тебе полезно для здоровья.

– Ага, – иронично кивнул он. – Я прямо разваливаюсь, как столетний дед. Ты думаешь, что у меня не лёгкая простуда, а прямо чахотка уже, – он кашлянул. – А что касается ухи, то если бы я такую сварганил в кафе, то ещё раньше безработным бы стал.

– Тебе же сказали, что уха сварена по рецепту кухни аборигенов, – не сдавалась Настя. – Так у них принято готовить.

– Ладно, – вздохнул Андрей. – У меня претензий нет. Лишь бы тебе, солнышко, всё это нравилось.

– Тебе тоже понравится, – пообещала Настя. – Сейчас нас поведут смотреть шаманские пляски. Говорят, что это – вообще, слов нет, какое зрелище!

Экскурсоводша, поглядев на часы, прокричала в мегафон:

– Господа туристы, нас ждёт культурная программа: древние танцы древней земли, камлание шамана, песни аборигенов. Поторопимся!