Ахат Мушинский - Шейх и звездочет

• Название: Шейх и звездочет
• Автор: Ахат Мушинский
• Издательство: Татарское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-298-00398-2

Судьба свела под одной крышей старинного особняка на тихой тенистой улице Казани, друзей-подростков, астронома и дезертира. С каждым днем растет пропасть между домочадцами и человеком, выдающим себя за фронтовика, а на самом деле все годы войны прятавшимся в тылу.

Эта книга и о первой отроческой любви. Это и объяснение в любви автора родному городу, родной улице, отчему дому, которого давно уже нет.

---

Раинька жила в комнате коммунальной квартиры без удобств вдвоем с двенадцатилетней дочерью. Комната считалась служебной, она была предоставлена мужу, сантехнику жэка, с условием безотлучной работы на вверенном ему объекте — нескольких жилых домах, в том числе и Бригантины. Когда развелась с ним, комнату чуть не отсудили. Но Раинька была не робкого десятка, вступила в неравную схватку с могучим оборонным и секретным заводом и право советской матери с ребенком на жилье отстояла. Комната была не очень большой, но и не маленькой. «Зато с высоким потолком», — ободряя себя и отличившуюся в прошлом жену, потирал руки Саша. Он спал на раскладушке, жена на диване, Светка, стало быть, новообъявленная дочка — на безнадежно отставшей от нее в росте детской раздвижной — все равно не помогало — кровати. Ночью муж перелезал к жене, а дочка делала вид, что находится в по-детски глубоком и безмятежном сне. К новому папе она относилась спокойно, принимала его как должное, с пониманием, будто этих пап у нее перебывало до черта. Саша отдавал себе отчет, что он у Раиньки не только не первый, но и не второй и даже, возможно, не третий, но верил, что последний. Да и он ведь был не мальчиком. В свои восемнадцать Саша считал себя знатоком женских сердец, именно женских, ибо с липучими девочками-малолетками не связывался. Были в его послужном списке и замужние, с которыми легче было расходиться, они не могли претендовать на его свободу, боясъ разоблачения, и собственной тени пугались и тем были хороши. Он встречался с ними и не прекращал лелеять мечты о юной скрипачке, натуре утонченной, не то что какие-то продавщицы, штукатурщицы, с которыми его сводила судьба. Для здоровья, однако, и опыта и они приходились ко двору.

С Раинькой, он сперва предполагал, будет примерно то же самое. Встретится с ней пару раз и до свидания. Но он недооценил себя и всего того, что случилось у автоматов газированной воды в бане. Уже за чаепитием в первый же день Саша почуял: пропасть разверзается под ним, и он летит вниз. Или, кто может предсказать, наоборот — возносится на седьмое небо будущего счастья. С ней все было не так, как с другими. Стандартные, апробированные диалоги не получались, она обезоруживала отсутствием всякой манерности, заданности. Он привычно говорил: «Ты мне с первого взгляда понравилась», ожидая в ответ что-то вроде: «Ну уж, после бани я была такая страшная», чтобы оборвать ее: «Нет, нет, прекрасная! Я же не на, прическу смотрел, а в глаза...»

Однако она говорила совершенно не то и не так, как ожидалось. Она сказала: «Ты мне тоже с первого взгляда понравился». Они пристально вгляделись друг другу в глаза и рассмеялись. Однако Саша почувствовал: сказанное не треп. Или со взаимоодинаковым признанием, или на самом деле с первого взгляда, но он втюрился, если не сказать самым возвышенным штилем — влюбился (такого слова в своем для «внутреннего пользования» словаре он до того банного дня не держал).

Чему бывать, того не миновать. Хоть и видно было сразу, что она старше его и не скрипачка, но сразу ощущалось, что она то единственное, то самое-самое, по чему тоскует в юности, да и на протяжении всей жизни любая живая душа. А юная блондинка со скрипкой — бредни переходного возраста. Судьба его — Раинька, независимая, грациозная, шевельнет перстом, словно озолотит. А рыженькие, говорят между прочим, — разновидность блондинок.

Как-то на стихийном, незапланированном никакими педагогическими планами диспуте о любви, разгоревшемся на одной из перемен в школе, Саша Пичугин высказал мысль, которая вызвала взрыв протеста всех девочек класса без исключения. Саша сказал: «Истинно суженую найти невозможно. Неужели кто-то из вас думает, что чья-то избранная, — он демонстративно обратился к кучке ребят, отвернувшись от юных представительниц противоположного пола, — самое-самое то, единственно точное наложение мечты на реальность, когда всех женщин на свете любой соискатель видел на своем веку ноль целых и практически шиш десятых, да и то лишь в своем временном отрезке. А может, на сто процентов чьей-то из вас была бы Клеопатра или Нефертити, а может, нашим возлюбленным суждено родиться в двухтысячном веке, а? Приспособляемся, выбираем из узенького круга, с места работы, с места учебы, порой на безрыбье, и считаем, что осеняемся любовью и соединяемся со своей богом предназначенной половиной. Самообман. Наши невесты, возможно, ждут-не дождутся нас в Париже, Венеции, Чикаго, а мы сидим тут и рассуждаем».

Пичугину повезло: его избранница родилась и жила в нашу эру, на нашем континенте, на Алмалы.

— Чай это хорошо, — мудро высказался Пичуга, переминаясь с ноги на ногу. — А кто у тебя дома? Муж? Свекровь? — Спросил, хотя и знал превосходно: упомянутых темных сил быть при ее таком ласковом приглашении не должно.

— Никого, — ответила Раинька. — Светка, дочь, в лагере, а муж в другом городе у другой жены.

Дочь? Бывший муж? Такое откровение иного насторожило бы, но Саша не о легкомысленности новой знакомой подумал, а вновь о ее обезоруживающей непосредственности.

Ночью того же дня он впервые в жизни сказал то, что никому не говорил и без чего легко и победоносно обходился во взаимоотношениях с другими женщинами

— Я люблю тебя, Раинька, — сказал он легко и взвешенно.

Домой из бани он вернулся к обеду следующего дня.

Он стал приходить к ней каждый день. Частенько с ночевкой (дома врал: мол, футбольный матч на выезде). И с каждым новым днем влюблялся в Раиньку сильней и бесповоротней, открывая в возлюбленной, ее внешности, голосе, глазах, характере все новые и новые доказательства безошибочности своего выбора. Раинька ежедневно менялась, как постоянное число в геометрической прогрессии. Уже на второй, после бани, день, когда она вечером явилась в парк культуры и отдыха на свидание с ним в туфельках-шпильках, в стянутом на талии платье, как нельзя ярче и заманчивее демонстрировавшем ее изящную, пикантную фигурку, с пожаром модного в те годы начеса из-под косынки, привыкший ничему не удивляться Сашенька Пичугин откровенно прибалдел. Такая разительная перемена произошла с той женщиной, с которой он больше чем познакомился в фойе нововведенного в производство здания банно-прачечного треста № 1. Там была действительно миловидная женщина, а тут, в парке, — прекрасная, неотразимая и неожиданная.

И так каждый раз.

Каждый раз, встречаясь с ней, Саше казалось, он встретился с новым существом. Раинька не знала, в каком году родился Наполеон, не помнила, чем отличается синус от косинуса, не ведала, какая разница между реализмом и сюрреализмом, ничего не слышала о Пеле и знаменитом в футболе пляже Каракабане[13], однако это не мешало Саше поражаться тонкости ее суждений. Она была наглядным примером того, что умным можно быть не только от количества информации в голове, но и просто от природы. Он шутил:

— Единство формы и содержания.

Она смеялась в ответ:

— Для нас, баб-с, первое важнее.

И сотворяла доказующий жест — красивым, летучим движением откидывала огонь волос со лба, или игриво подбоченивалась, кладя ладошку на крутизну бедра.

Она находилась в том расцвете женских сил, когда и морщинки у глаз кажутся не от возраста, а от избыточной лучезарности улыбки.

Когда Саша окончательно перебрался к ней, то предложил расписаться, Светку удочерить, Раинька щедрость его оценила, но отказалась. Куда торопиться? Он молод и, вполне возможно, завтра ему другая понравится.

— Не печать в паспортах скрепляет сердца людские, — сказала она.

Саша сперва обиделся, затем, подумав, согласился. Но не с фактором своей молодости, а и в самом деле, чего горячку пороть, не в формальности дело, не в загсовской фитюльке с госпечатью, в другам главное — главное в невидимых, связующих разумные существа душевных нитях, о которых сказал в своем стихотворении новый знакомый, чудаковатый человек, по профессии астроном, беспечный обладатель уникальной коллекции открыток с видами родного города по фамилии Новиков, Николай Сергеевич. Правда, в стихах его говорится о невидимых узах разумных еуществ двух разных, бесконечно далеких цивилизаций. Но разве мужчина и женщина не разные и не бесконечно далекие цивилизации?

41. Сделка

К себе сюда, в общую с Раинькой комнату, Саша еще ни души не приводил. И мать родная не видела, как он живет. Дед разок под благовидным предлогом пытался проникнуть в его новую обитель — принес письмо, пришедшее по старому адресу, но случайно Саша встретил его во дворе, письмо с благодарностью взял, а в дом вежливо не пригласил.

Гайнан Фазлыгалямович оказался первым гостем в его женатой жизни.

После двух рюмок гость завел речь о своем соседе Николае Сергеевиче Новикове.

— Подозрительная личность наш звездочет. Чего-то-все пишет, пишет. На службу лишь раз в неделю ходит.

— Ничего особенного, — отвечал Пичугин. — Ученый. У них своя специфика.