Евгений Бажанов - По законам Дикого поля

• Название: По законам Дикого поля
• Автор: Евгений Бажанов
• Жанр: Историческая проза

Книга «По законам Дикого поля» повествует о великом переселении в лесостепи Заволжья в тридцатых годах восемнадцатого века, временах, когда создавалась Россия. Это одно из самых прорывных и увлекательных литературных произведений.

Внимательного читателя заинтересует то, что перед ним – настоящая энциклопедия народного быта и народной культуры первопоселенцев Дикого поля. В книге даны реальные события и реальные приметы различных течений переселенцев.

Где еще можно встретить рассказы о промышленном коне и ситниковых хуторах, о бурлацком базаре и конной ярмарке, о перемете и схронах… Многие ли знают, что такое катаур или тагарка? Возле Байкала есть село Тагарка, но ни в одном справочнике такого слова нет. На каждой странице романа встречаются приметы своеобразной культуры и традиций первопоселенцев, людей, которые сами создавали историю страны и мира.

---

На восток и на юг от крепости шла сама черта, которая представляла из себя глубокий ров шириной в две-три сажени и более и крутой вал, отсыпанный землей, вынутой изо рва. Чтобы конному перебраться, перевести коня через преграду, надо хорошенько поработать лопатой, потратить время и оставить следы набега…

По левому берегу Сока, где и стояла крепость, по лесу шла засека. Она примыкала к крепости и уходила от нее на несколько сотен саженей. Дальше земляной вал.

Лес клиньями входил в степь, и засеки местами тянулись вместо вала.

Оборонительное сооружение засеку придумали древние русичи. Особенно активно засеки использовали в борьбе с татаро-монгольскими набегами.

Раздробленные русские княжества знали силу монгольской орды, вобравшей в себя многие покоренные ими народы. Потому предпочитали откупаться от жестокой орды, но и создавали грандиозные оборонительные сооружения. В шестнадцатом веке засечная черта вдоль Оки тянулась среди дремучих лесов на шестьсот верст.

Засеки использовались, хотя и гораздо меньше, и в Диком поле. Они рубились в приречных лесах. Чаще зимой строили. Деревья подсекали на высоте двух-трех аршин и валили вершинами в сторону противника. При этом стволы до конца не перерубали и от пня не отделяли. Часть деревьев валили наискосок. Ветки деревьев переплетали между собой сучьями, вичью[47] и веревками. За лето подсеченные деревья высыхали и становились колючими, упругими, так что даже топор их не брал, не рубил на весу, в гущине. Засечная черта шириной от пятидесяти до ста сажаней становились непроходимой не только для всадника, но трудно преодолимым препятствием для пешего. Хотя пешими в набег не ходили. Орда страшна только конная.

Чтобы просечь засеку, требовалось много времени. Ночью пройти засеку и вовсе невозможно. Оттого терялась внезапность набега.

К тому же на засеках устраивались подъезды и станы для сторожевых разъездов, караулов, а на возвышенных местах сторожи – наблюдательные пункты. Если засеку прикрывал отряд стрелков, то на преодоление засеки требовались многократно превосходящие силы и еще большее время.

Со временем организация сторожевой службы и названия менялись, но основа оставалась прежней.

Создание засек и рвов с валами отвлекало от полевых работ, стоило большого труда. Зато защитные линии спасли множество народа от гибели и чужеземного рабства.

Для отражения больших набегов ставили крепости. На севере Руси издревле крепости каменные, даже белокаменные и назывались они кремлями. В Диком поле все крепости возводили деревянные. Леса достаточно, но главное – из дерева строить быстро. Все остальное компенсировалось возрастающей огневой мощью стрелкового оружия.

Крепости в Поле по площади строили достаточно большие. Одни шириной в сто саженей и шириной в двести. Другие шириной в двести саженей и длиной в девятьсот.

В этот день Красноярская крепость освещалась солнцем, и звероловы хорошо ее рассмотрели. Давно ли здесь было чистое поле и норы сурков. И вдруг как из сказки явился город.

Крепость Красный Яр предстала в виде огороженного квадрата. Правильный квадрат с длиной каждой стороны саженей этак в семьдесят-восемьдесят. Крепость по-своему ладная и красивая.

Перед крепостью глубокий ров шириной пятнадцать-двадцать саженей. Во рву блестела вода от весеннего таяния и дождей… Дно вязкое. На дне колья и старые бороны кверху зубьями. За рвом вал высотой сажени полторы над уровнем поля. По валу поставлен сплошной острог из вкопанных в землю бревен с заостренными вершинами. Отсюда палили пешие стрелки, встречали копьями… Перед острогом из жердей, бревен и толстых досок ставили тарасы, похожие на огромные ящики, в рост человека. Двойные стены тараса засыпали землей или песком. Здесь тоже стрелки. Прежде чем добраться до острога, нападавшим предстояло нейтрализовать тарасы…

По углам острога высились четыре угловые башни и одна, пятая, в середине стены с проезжими воротами. В башне бойницы для стрелков-ружейников и пушек. Чугунные пушки, поднятые над поверхностью земли, могли бить далеко и грохотом содрогали окрестности. Высокие круглые башни крыты тесом. Они украшают крепость. Передней своей окружностью башни выдвинуты вперед и дают возможность с высоты палить в бок штурмующим приземистые стены острога. Перекрестный огонь облегчал защиту крепости.

В крепостях Старой Закамской черты, в Ерыклинске и Тиинске, перед крепостями выводы – редуты, представляющие отдельные миникрепости с рвом, валом и острогом, которые предстояло взять нападающим до штурма крепости, чтобы не подставлять спины стрелкам.

На новой черте выводов у крепостей не ставили. Солдаты, усиленные служивыми казаками, чувствовали себя более уверенно. Да и набеги разбитой орды потеряли былой размах, когда десятки и даже сотни тысяч всадников всепожирающей лавиной вторгались в русские пределы. Вместо редутов укрепленные кордоны, но на значительном удалении от крепости.

Вместо выводов у ворот и на валу со степной стороны еще ставили туры – большие корзины, плетеные из ивы. Туры плели без дна, засыпали землей. Они служили прикрытием для ружейных стрелков.

В самой крепости казенные здания для командиров и солдат, конюшни, оружейный склад, погреба – подземные хранилища продуктов, сверху надстроенные погребицами, колодец, торговая лавка. На оставшейся свободной земле разрешалось селиться вольным поселенцам. Но площадь крепости невелика и, как правило, неслуживые поселенцы образовывали слободы возле крепости. В сущности, то обычные деревни, жители которых во время опасности могли укрыться за крепостными стенами.

Большинство жителей слобод тяглые крестьяне, уплачивающие государственный налог за землю и пользующиеся многими свободами. Вышли они из вольных крестьян и частью беглых, не помнящих родства. Гарнизонное начальство в большинстве случаев беглых привечало; они помогали кормить гарнизон. Офицеры и священники давали прибылым, как государственным крестьянам, новые фамилии от сказанных ими прозвищ; Кострома, Тулуп, Телега, Орел… – становились Костромиными, Тулуповыми, Телегиными, Орловыми…

Посему вернуть, отыскать здесь беглых помещикам-крепостникам не удавалось. Случалось хозяева крепостных крестьян поднимали шум при большом оттоке рабочей силы, и дело выходило на высокий уровень. Но и Москва, и позднее Санкт-Петербург, видя расположение местной власти, закрывали глаза на беглых, и шум гасился неведением.

Народно-правительственная колонизация или, правильнее сказать освоение Дикого поля, прибывала. Сразу же, с возведением Красноярской крепости в тылу, севернее защитной черты, заложены села Большая Каменка и Большая Чесноковка, где вместе с русскими поселилась белобрысая, скуластая мордва. На первобытные черноземы потянулись белорусы, чуваши, казанские татары, вотяки… А малороссы присматривались к Дикому полю в числе первых.

Издавна малоросские казаки, в Поднепровье звавшиеся черкасами, а ближе к Дунаю гайдуками, приходили в гости к волжским казакам-повольникам; иные из них называли себя на русский манер казаками. Бывали малороссы и на Волге, и на Яике.

Еще в 1614 году с Медвежьего острова охотники Васька Резвой и Томилко Гайдук с товарищами приходили промышлять на Большой Иргиз. Волжские и днепровские казаки промышляли зверя.

Позднее пришли заднепровские малороссы, принимавшие участие в разбитом крестьянском восстании Стеньки Разина. В 1670 году партия казаков в пятьдесят человек во главе с гайдуком Фуркайло пришла в Дикое поле искать уединения и спасения.

Они переправились через реку Кинель. По огромному поваленному дубу перевели лошадей над потоком воды и возле стрелки рек Кинель и Самара в дремучем лесу основали потайную станицу Кинель-Черкасскую.

Вольные земли, щедрые дичью и рыбой, так понравились черкасам, что они переманили сюда родню с Яика. Ими основана одна из крупнейших станиц.

Но еще опасливо ехали переселенцы в неизведанное. Много риска и труда. Подняться с нуля, на пустом месте всегда трудно. Зато налоги спокойные. Только каждую десятую десятину земли пахали крестьяне для государства или частного владельца земли. Каждый десятый сноп отдавали. Остальное себе. Большинство переселенцев два века вообще никакого тягла не несли…

Дозорные на башне Красного Яра заметили звероловов. По платью определили своих гостей, а по малому числу посчитали не опасными и тревоги не подняли. Ворота остались открытыми.

Крепость жила будничной жизнью. На плацу шли занятия солдат, где-то на башне стучали топоры плотников, дымилась кузница, кто-то чистил оружие, другие отдыхали после караула… Несколько солдат кололи штыками чучела. Два десятка пеших драгун маршировали в строю и распевали песню, сочиненную крестьянами-переселенцами:

«Мы избавим от неволи
Своих братьев-земляков,
Расколотим в иху долю
Всех хивинцев-подлецов…»

Среди азиатских караванщиков приходили обычные торговцы, но встречались и такие, что ехали за живым товаром. И в людной Азии спрос на дармовые руки невольников велик. Возвращаясь из российской стороны, караванщики в степи прикупали у воровских ордынцев полонников, в том числе и русских. Ехали с российскими товарами и с российскими невольниками.