Мария Котова - В лабиринтах романа-загадки: Комментарий к роману В. П. Катаева «Алмазный мой венец»

• Название: В лабиринтах романа-загадки: Комментарий к роману В. П. Катаева «Алмазный мой венец»
• Автор: Мария Котова
• Издательство: Аграф
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 57784-0271-6

С момента первой публикации мемуары В. П. Катаева вызвали яростные споры, которые не утихли до сих пор и которые авторы книги пытаются разрешить в рамках академического комментария. М. А. Котова и О. А. Лекманов не ограничиваются объяснениями «темных» эпизодов романа Катаева «Алмазный мой венец», они тщательно воссоздают литературно-бытовой контекст эпохи, поэтому Комментарий можно рассматривать и как обстоятельное введение в историю советской литературы 1920–1930-х годов. Распутывая хитросплетения романа, авторы привлекают множество архивных, газетных и малоизвестных мемуарных источников.

---

471. — Пункт «б» обойдется вам не так дешево. При получении первого гонорара за книгу вы обязуетесь купить и преподнести мне золотой портсигар. — Другой информацией об этом золотом портсигаре мы не располагаем. Представляется весьма вероятным, что К. в данном случае просто отослал внимательного читателя ко второму роману двух соавторов о великом комбинаторе — «Золотой теленок». Ср. в тексте этого романа: «Великий комбинатор готовился всю зиму. Он покупал североамериканские доллары с портретами президентов в белых буклях, золотые часы и портсигары» (Ильф И., Петров Е. Золотой теленок. М., 1995. С. 323). Возможно, впрочем, что это авторы «Золотого теленка» столь оригинальным способом передавали привет «старику Саббакину».

472. Долго ли, коротко ли, но после разных цензурных осложнений роман наконец был напечатан в журнале и потом вышел отдельной книгой. — О цензурных препятствиях на пути прохождения романа см.: Одесский М. П., Фельдман Д. М. Комментарий // Двенадцать стульев. 1-е отдельное изд. романа вышло в 1928 г. в изд-ве «ЗиФ». В журнальном варианте романа было 37 глав, в первом отдельном издании — 41 глава.

473. — Леди и гамильтоны, — торжественно сказал я словами известного нашего вратаря, который, будучи на приеме в Англии, обратился к собравшимся со спичем и вместо традиционного «леди и джентльмены» начал его восклицанием «леди и гамильтоны», будучи введен в заблуждение нашумевшей кинокартиной «Леди Гамильтон». — К. пересказывает популярный анекдот об Алексее Петровиче Хомиче (1920–1980). Фильм «Леди Гамильтон», с участием Вивьен Ли и Лоуренса Оливье, был поставлен в 1941 г. В СССР он попал в качестве так называемого «трофейного» фильма.

474. Роман «Двенадцать стульев», надеюсь, все из вас читали, и я не буду, леди и гамильтоны, его подробно разбирать. Замечу лишь, что все без исключения его персонажи написаны с натуры, со знакомых и друзей, а один даже с меня самого, где я фигурирую под именем инженера, который говорит своей супруге: «Мусик, дай мне гусик», — или что-то подобное. — Ср. со следующей репликой персонажа «Двенадцати стульев» — Брунса:

«— Мусик!!! Готов гусик?!

— Андрей Михайлович! — закричал женский голос из комнаты. — Не морочь мне голову!

Инженер, свернувший уже привычные губы в трубочку, немедленно ответил:

— Мусик! Ты не жалеешь своего маленького мужика!» (Двенадцать стульев. С. 402).

475. Что касается центральной фигуры романа Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое.

Прототипом Остапа Бенджа был старший брат одного замечательного молодого поэта, друга птицелова, эскесса и всей поэтической элиты. — Осип (домашнее прозвище — «Остап») Беньяминович Шор (1899–1978) был не старшим, а младшим братом Натана Беньяминовича Шора (1894–1918), писавшего под псевдонимом «Анатолий Фиолетов». Ср. о Фиолетове в мемуарах С. А. Бондарина: «Я не раз слышал <…> признания от старших товарищей Багрицкого или Катаева, что они многим обязаны Анатолию Фиолетову-Шору, его таланту, смелому вкусу» (Бондарин С. Парус плаваний и воспоминаний. М., 1971. С. 126). «А. Фиолетову» посвящены «драматические сцены» Э. Багрицкого «Трактир» (1919). Отметим, что по версии А. Пчхеидзе (на наш взгляд, не очень убедительной) прототипом Остапа Бендера послужил сам К. (Пчхеидзе А. Авантюристы, писатели, прототипы // Collegium. <Киев>, 1993. № 2. С. 161–163).

476. <А. Фиолетов> издал к тому времени за свой счет маленькую книжечку крайне непонятных стихов, в обложке из зеленой обойной бумаги, с загадочным названием «Зеленые агаты». Там были такие строки: «Зеленые агаты! Зелено-черный вздох вам посылаю тихо, когда закат издох». — Приведем это ст-ние полностью по сб. «Зеленые агаты» (Одесса, 1914):

               АГАТЫ И ЛЯГУШКИ

Зеленые Агаты! Зеленочерный вздох
Вам посылаю тихо, когда Закат издох,
Средь темноты певучей, Агатами пленен,
Я дал им цвет Лягушек, и гордо восхищен.
Агаты — Символ Ночи, Лягушки — тишь болот,
А в общем сочетаньи узорный Переплет.
Прелестно элегантен чернозеленый цвет,
Зеленовым Агатам мой радостный привет…
И матовые строки Мечтой своей назвав,
Конечно, о, конечно, Я безусловно прав…

477. И прочий вздор вроде «…гордо-стройный виконт в манто из лягушечьих лапок, а в руке — красный зонт» — или нечто подобное, теперь уже не помню. — Приведем это ст-ние полностью по сб. «Серебряные трубы» (Одесса, 1915):

               ВИКОНТ

Изысканно-вежлив и мягок
Гордо-стройный виконт,
В манто из лягушачьих лапок
И в руке красный зонт.

Он бродит по плитам бульвара
И с ним пудель «Парис».
В аллеях печальных и старых
Томно пахнет нарцисс.

Виконт переходит с панели
В тишь, где шорох песка.
Он ждет черноглазую Нелли
И туманит тоска…

О Нелли, терзаешь ты снова! —
Ах, в толпе не она ль?..
Моноклем на ленте лиловой
Он лорнирует даль.

478. Это была поэтическая корь, которая у него скоро прошла, и он стал писать прелестные стихи сначала в духе Михаила Кузьмина. — Именно так в советской печати было принято искажать фамилию поэта Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936), причем делалось это едва ли не намеренно. Интересно, что в катаевской ТЗ фамилия «Кузмин» воспроизводится правильно — без мягкого знака (См.: ТЗ. С. 250).

479. К сожалению, в памяти сохранились лишь осколки его лирики. «Не архангельские трубы <…> золотое Аллилуйя над высокою могилой». — Благодаря любезности Н. А. Богомолова мы имеем возможность привести здесь полный текст этого и еще двух ст-ний А. Фиолетова по автографам:

                * * *
Не архангельские трубы —
Деревянные фаготы
Пели мне о жизни грубой,
О печали и заботах.
Не скорбя и не ликуя,
Ожидаю смерти милой,
Золотого «аллилуя» <так! — Коммент.>
Над высокою могилой.
И уже, как прошлым летом,
Не пишу и не читаю,
Озаренный тихим светом,
Дни прозрачные считаю.
Мне не больно. Неужели
Я метнусь в благой дремоте?
Все забыл. Над всем пропели
Деревянные фаготы.

480. Он написал: Есть нежное преданье на Ниппоне <…> в свою картину. — Приводим полный текст этого ст-ния по автографу из собрания Н. А. Богомолова:

                ХУДОЖНИК И ЛОШАДЬ
               (Из японских преданий)

Есть нежное преданье на Нипоне
О маленькой лошадке, вроде пони,
И добром живописце Канаоко,
Который на дощечках, крытых лаком,
Изображал священного микадо
В различных положеньях и нарядах.

Лошадка жадная в ненастный день пробралась
На поле влажное и рисом наслаждалась.
Заметив дерзкую, в отчаянье великом,
Погнались пахари за нею с громким криком.
Вся в пене белой и вздыхая очень тяжко,
К садку художника примчалась вмиг бедняжка.

А он срисовывал прилежно вид окрестный
С отменной точностью, для живописца лестной.
Его увидевши, заплакала лошадка:
«Художник вежливый, ты дай приют мне краткий:
За мною гонятся угрюмые крестьяне,
Они побьют меня, я знаю уж заране…»

Подумав, Канаоко добродушный
Лошадке молвил голосом радушным:
«О бедная, войди в рисунок тихий,
Там рис растет и красная гречиха…»
И лошадь робко спряталась в картине,
Где кроется, есть слухи, и поныне…

26-XI-15

481. Он изобразил осенние груши на лотке; у них от тумана слезились носики и тому подобное. — Приводим полный текст этого ст-ния по автографу из собрания Н. А. Богомолова:

       В ФРУКТОВОЙ ЛАВКЕ

Как холодно розовым грушам!
Уж щеки в узорах румянца.
Прильнувши к витрине послушно,
Их носики жалко слезятся.

Октябрь злой сыростью дышит,
А у груш тончайшая кожа

И было б, бесспорно, не лишним
Им сшить из сукна, предположим,

Хоть маленький китель, пальтишко —
В одежде всегда ведь теплее!

Но к вам невнимательны слишком…
Ах, как я вас, груши, жалею!..

X.1915

482. Брат футуриста был Остап, внешность которого соавторы сохранили в своем романе почти в полной неприкосновенности <…> Он был блестящим оперативным работником. Бандиты поклялись его убить. Но по ошибке, введенные в заблуждение фамилией, выстрелили в печень футуристу, который только что женился и как раз в это время покупал в мебельном магазине двуспальный полосатый матрац. — Отсылка к той сцене из «Двенадцати стульев», где изображено жилище молодоженов Коли и Лизы: «В комнате из мебели был только матрац в красную полоску» (Двенадцать стульев. С. 189). К. неточно излагает обстоятельства гибели Фиолетова. Как и брат, он служил в одесском уголовном розыске. В заметке, опубликованной в № газеты «Одесская почта» от 28(15).11.1918 г., сообщалось: «Около 4 часов дня инспектор уголовно-розыскного отделения, студент 4 курса Шор в сопровождении агента Войцеховского находились по делам службы на „Толкучке“, куда они были направлены для выслеживания опасного преступника». «Следом за ними, — рассказывал Осип Шор, — туда вошли двое неизвестных. Один из них подбежал к Анатолию. Анатолий сделал попытку вынуть из кармана пистолет, но незнакомец, который стоял в стороне, опередил его» (Рассказ О. Шора цит. по заметке: Александров Р., Голубовский Е. Поэт Анатолий Фиолетов // Альманах библиофила. Вып. IX. М., 1980. С. 238). См. также в газете «Южная мысль» от 25(12).12.1918 г.: «…состоится вечер поэтов памяти Анатолия Фиолетова. В вечере примут участие Л. П. Гроссман, Ал. Соколовский, Ю. Олеша, Э. Багрицкий, В. Инбер, А. Адалис, И. Бобович, С. Кесельман, В. Катаев».