Валентин Тараторин - Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн

• Название: Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
• Автор: Валентин Тараторин
• Издательство: Харвест
• Жанр: Военная история
• Год: 1999
• ISBN: 985-433-496-1

Три тысячи лет конница была главной ударной силой на полях сражений. Однако после 1917 года ни одной книги по истории конницы на русском языке не издавалось. Предлагаемая работа призвана восполнить этот пробел.

Проанализировав множество источников, а также исследования военных историков XIX века, автор сделал важный вывод: тактика боевого применения конницы всегда и везде определялась её организацией, вооружением и характером подготовки.

В книге имеются 100 рисунков, воссоздающих особенности вооружения, снаряжения и униформы кавалеристов прошлых эпох. Она представляет значительный интерес для читателей, интересующихся вопросами военной истерии.

---

Теперь несколько слов о конских доспехах. В работах столь авторитетных оружиеведов, каковыми, например, являются Венделен Бехайм и фон Винклер, сказано, что конская броня в Европе появилась только в XIII в. (161, с. 162; 315, с. 96). Произошло это, по мнению авторов, в результате Крестовых походов, когда появилась необходимость защиты коней от турецких стрел. Вполне резонно Бехайм ссылается на то, что печати до XIII века не носят изображений бронированных коней, нет их и на знаменитом Байекском ковре, отображающем битву при Гастингсе. Всё, казалось бы, логично, но…

Прокопий Кесарийский, описавший битву при Тагине (552 г.), говорит, что у остготских всадников кони были защищены доспехами (195, т. 2, с. 262). Как мы уже писали, вполне объективные причины заставили их обзавестись такого рода защитой, прикрывающей лошадей от стрел кочевников: гуннов, болгар, аваров… или византийцев. И вот с тех пор и до XIII в., то есть на протяжении около 700 лет о конском доспехе ни в каких европейских письменных источниках не упоминается. Не найдено и изображений бронированных лошадей. Но вот вопрос: стоит ли, исходя из этих фактов, однозначно отвергать употребление брони?

Дельбрюк пишет о том, что конных лучников создал Восток. Это вполне справедливо. Но трудно понять, почему он считает, что до прихода венгров (в IX в.), Европа вообще не знала конных лучников? (195 т. 3, с. 164). А разве арабы, вторгшиеся через Испанию в южную Францию в 717—719 гг. не являлись таковыми? Разве не пришлось франкам ещё до битвы при Пуатье (732 г.) встретиться с ними в сражениях при Суассоне (719 г.) и Тулузе (721 г.), а затем, после одержанных побед, ещё три десятилетия отражать арабские набеги на территорию Франции? (768—814 гг.) не приходилось воевать с теми же арабами в Испании (777—801 гг.), а затем совершить семь походов против аваров (791—796 гг.), и, в конце концов, разгромить аварский каганат? А ведь авары тоже были прекрасными конными стрелками. Теперь попробуем ответить: неужели войны с такими народами, как арабы, авары и венгры ничему не научили зарождающееся европейское рыцарство? Разве не было необходимости уже тогда обзавестись хорошей бронёй для себя и своих боевых коней? Ведь в первую очередь лучники вели обстрел именно лошадей. Так происходило в античные времена, так происходило и в средневековье.

Анна Комнина не раз припоминает, как её отец учит токсотов стрелять в коней, а не во всадников:

«Они (стрелки и пельтасты — В.Т.) сделали это и, приблизившись к кельтам, стали не переставая метать стрелы с их коней, так что всадники оказались в отчаянном положении. Ведь любой кельт, пока он сидит на коне, страшен своим натиском и видом, но стоит ему сойти с коня, как из-за большого щита и длинных шпор он становится неспособным к передвижению, беспомощным и теряет боевой пыл» (49, с. 168—169).

«Каждого вооружённого копьём воина самодержец приказал прикрыть с обеих сторон двумя пельтастами и медленно двигаться в таком порядке, а небольшое число опытных лучников велел выслать вперёд, чтобы они издали обстреливали кельтов из лука, часто обращаясь то в одну, то в другую сторону. Когда оба строя сблизятся, лучники должны были тотчас же во весь опор устремиться на латинян, дать знать другим лучникам, следующим за ними, закидать стрелами не всадников, а их коней» (49, с. 285).

Усама-ибн-Мункиз, лично участвовавший в боях с крестоносцами, вспоминает один случай:

«Из Шейзара в этот день выступило много пехотинцев. Франки бросились на них, но не могли выбить их с места. Тогда Танкред разгневался и сказал: «Вы мои рыцари, и каждый из вас получает содержание, равное содержанию ста мусульман. Это «сердженды»[94] (он разумел пехотинцев), и вы не можете выбить их с этого места!»

На это Танкред получил резонный ответ от своих воинов, что турки заняли труднодоступный участок и обстреливают их лошадей.

«Если бы не это, мы бы их затоптали и перекололи копьями» — «Лошади мои, — сказал Танкред, — всякому, у кого будет убита лошадь, я заменю её новой» Тогда франки несколько раз атаковали наших пехотинцев, и 70 лошадей у них было убито, но они не смогли сдвинуть наших с места…» (207, с. 144; 139, с. 127).

Каноник Ахенской церкви Альберт пишет в «Истории Иерусалимского похода»:

«Заметив, что рыцари берут над ними верх, турки начали стараться ранить лошадей стрелами, и таким образом спешили могущих атлетов Христа» (303 т. 3, с. 122).

Капеллан Раймунд Агильский сообщает:

«Вследствие постоянных столкновений, все люди потеряли лошадей, потому что турки не знают драться копьями и мечами; они пускают стрелы, и потому одинаково опасны, и когда бегут, и когда преследуют» (303, т. 3, с. 200).

Оценив эти данные, пусть читатель сам сделает выводы, могли ли европейские всадники так непредусмотрительно подставлять своих коней под стрелы и дротики кочевников, заранее зная, что первый удар будет направлен именно по ним. Какой же, в самом деле, смысл тратить снаряды на защищенного воина, если его конь столь легко уязвим? Лишившись лошади, тяжеловооружённый всадник в одиночку на поле боя практически не представлял никакой опасности.

Что же касается изображений на Байекском ковре, то, несмотря на достаточно правдоподобную деталировку, не стоит безоговорочно принимать на веру всё, что на нём изображено. Это не реконструкция, а, прежде всего, стилизованное художественное произведение, лишь в общих чертах передающее представление о вооружении той эпохи. Достаточно обратить внимание на то, что на ковре и нормандцы и саксы имеют абсолютно одинаковое оружие и экипировку, причём как пехотинцы, так и всадники.

Будет вполне разумно предположить, что практика бронирования лошадей, видимо, введённая остготами, уже не прерывалась вплоть до XIII в. Разумеется, не все воины могли заказать конский доспех, а только наиболее состоятельные. Диденгофенский капитулярий от 805 г. гласит:

«О вооружении в войске да соблюдается то, что мы определили в другом капитулярии; сверх того, каждый от 12 мансов должен иметь броню, а если имеющий броню не возьмёт её с собою, лишается всего бенефиция вместе с бронёй» (195 т. 3, с. 21).

В тексте не говорится конкретно, о какой, собственно, броне идёт речь, но ясно одно — благосостояние воина определялось количеством земли, ему принадлежащей, и, соответственно, доходом с неё получаемым. В списки строго заносилось всё имущество, которым владел воин, и, в зависимости от суммы доходов, определялось, с каким оружием и доспехом он должен явиться на сбор.

Хорошо вооружённых воинов, имеющих доспехи для себя и для коня, как правило, было немного. Они ставились в первую шеренгу строя. Если их было больше — то и на флангах, а иногда даже сзади. Они служили прикрытием для остальных, имеющих снаряжение похуже и находящихся в центре строя.[95]

Всё рассчитывалось по той же схеме, что и в фемной византийской кавалерии.

Но не стоит считать, что только от экономического положения конников зависело устройство боевого порядка. Переводчик трактата «Стратегика императора Никифора» полагал, что именно скудность средств византийской казны не позволяла обеспечить бронёй всех лошадей, и поэтому она была только у воинов первой шеренги (80, с. 42). В этом он ошибался.

Не было никакого смысла снабжать весь строй тяжёлыми доспехами. Такой отряд оказался бы совершенно беззащитным перед вражескими стрелками, не имея возможности ответить на их обстрел. По причинам, уже указанным нами, тяжеловооружённые всадники ничего не смогли бы сделать с легковооружёнными, попытайся они произвести вылазку. И, как бы ни был хорошо защищен катафракт и его конь, всё равно у него непременно найдутся уязвимые места.

Поэтому, если в определённом районе королевства, в силу лучших природных условий, было больше богатых бенесрициариев, то на войне из них не составляли единый строй. Разумнее было создать две тактические единицы вместо одной, дополнив их легковооружёнными ленниками или наёмниками.,

Мы не станем затрагивать социальных проблем образования рыцарства как сословия, об этом написано достаточно много. Нас интересует чисто военный аспект, и начнём мы с исследования конницы франков.

* * *

Военная структура франкского общества изучена довольно хорошо (195, т. 3, с. 7-21; 204, т. 1, с. 420-424; 175, т. 7, с. 311—334), повторяться мы не станем. Скажем только, что на протяжении своего более чем 300-летнего существования она постоянно менялась и прогрессировала к началу феодальных отношений, распространившихся по всей Европе к XI в.

Комплектование войска франков осуществлялось на базе четырёх основных источников. Это, прежде всего, свободное крестьянское ополчение; затем — вассальная повинность, основанная на том, что король раздавал своим приближённым участки земли — бенефиции — с правом возвращения назад и передачи другому лицу. Владелец бенефиция должен был выполнять возложенные на него обязанности, в частности военного характера, и при необходимости являться на место сбора со своим отрядом. Ещё на службу привлекали наёмников (204, т. 1, с. 420) и, наконец, союзные с франками территории поставляли своих воинов в их армию.