Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

• Название: Варфоломеевская ночь
• Автор: Проспер Мериме
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0204-X

Книга посвящена трагическим событиям ночи на 24 августа 1572 года (праздник святого Варфоломея по католическому календарю), когда в Париже была совершена массовая резня гугенотов, организованная королевой Екатериной Медичи и могущественным аристократическим родом Гизов.

---

— Вы серьезно говорите это? — сказал монах, вздрогнув и посмотрев на него вызывающе, почти с угрозой.

— Да, серьезно.

Их глаза встретились и, заметив выражение их, я невольно усмехнулся от радости и толкнул Круазета. Теперь мы уже не опасались, что нас откроют. Мне вспомнилась при этом старая поговорка, что когда воры начинают спорить между собой, то честные люди остаются в выигрыше; и передо мной мелькала возможность такого случая, что, может быть, хитрый монах избавит нас в конце концов от Безера.

Но силы противников были неравные. Видам мог поднять одною рукой своего врага и разбить об пол его череп. Но это еще было не все. Я сомневаюсь, чтобы и в коварстве монах мог быть ему равным. Под грубой животной оболочкой Безера, если только не обманывала молва, скрывался хитрый ум итальянца. По виду беззаботный циник, он отличался в тоже время хитростью и подозрительностью; в этом отношении он представлял собой соединение двух совершенно противоположных натур и подобного соединения мне не приходилось еще встречать в равной степени ни в одном человеке… разве, исключая, моего покойного государя — Великого Генриха. Ребенок отнесся бы с подозрением к монаху; Видам мог подкупить и старого ветерана.

И действительно монах скоро опустил глаза.

— Значит, наш договор ни к чему не приведет? — прошептал он.

— Я не знаю никакого договора, — сказал Видам. — И у меня нет времени на мелочные разговоры. Объясняйте это как хотите. Называйте это моей прихотью, капризом, фантазией. Помните только одно, что мадам де Паван остается здесь. Мы идем. И, — прибавил он, под влиянием вновь поразившей его мысли, — хотя я не желаю употреблять насилие, но лучше, чтобы и мадам д’О сопутствовала нам.

— Вы говорите повелительно, — сказал насмешливо монах.

— Это верно. Меня ждут сорок всадников через улицу. В настоящую минуту я повелеваю легионами!

— Это правда, — сказала мадам д’О и голос ее сделался до того мягким, что я невольно вздрогнул. Она молчала почти все время, после появления Безера. При этих словах она откинула назад свой капюшон и мы увидели окаймленное золотистыми локонами прекрасное лицо невероятной бледности, с пылающими красными пятнами на щеках.

— Это правда, месье де Безер, — сказала она. — Сила на вашей стороне. Но вы не употребите ее, я думаю против старого друга. Вы не повредите нам, когда… но выслушайте меня!

Но он не стал слушать. Этот зверь прервал ее в самой середине ее просьбы!

— Нет, мадам, — закричал он, не обращая никакого внимания на это чудное лицо, ни на умоляющие взгляды, которые могли бы тронуть самое каменное сердце, — вот на это я не согласен. Я не стану слушать! Мы знаем друг друга. Разве этого не довольно?

Она пристально посмотрела на него. Он отвечал на ее взгляд, но уже без улыбки и с какою-то подозрительностью.

После долгой паузы она отвернулась.

— Хорошо, — сказала она тихим голосом, глубоко вздохнув. — В таком случае идем.

И затем (что было удивительнее всего), не обращая никакого внимания на свою сестру, которая бросилась с рыданиями на один из стульев, не сказав ей ни одного слова и даже не взглянув на нее, она повернулась к двери и пошла впереди других, только пожав при этом плечами, как я заметил.

Услышав удаляющиеся шаги, эта несчастная женщина вскочила со своего места. Она поняла, что ее покидают.

— Диана! Диана! — кричала она как безумная. — Я пойду с тобой! Не оставляйте меня в этом ужасном месте! Слышишь ли ты меня! Возвратись ко мне, Диана!

Кровь разгоралась во мне, но Диана не возвращалась. Странно! Безер также оставался равнодушным. Он стоял между дверью и бедной женщиной и сделал знак рукою Мирпуа и монаху, чтобы они проходили вперед.

— Мадам, — сказал он, и в его суровом, как всегда, голосе не слышно было ни одной ноты сострадания, скорее в нем сказывалось нетерпение, как будто он обращался с капризным ребенком, — вы здесь в полной безопасности. И этого довольно. Плачьте сколько хотите, — добавил он с циничной жестокостью, — у вас тогда останется меньше слез на завтрашний день.

Его последние, странные слова, видимо, поразили ее. Рыдания ее смолкли, и она со страхом взглянула на него. Может быть, он и хотел напугать ее; и пока она безмолвно смотрела на него со сжатыми на груди руками, он поспешно вышел и закрыл за собою дверь.

Дама, по-видимому, совершенно позабыла о нашем присутствии. Оставшись одна, она озиралась несколько времени с испуганным видом на дверь; потом бросилась к окну и стала в безмолвном ужасе смотреть на улицу.

Она не заметила, что Безер, уходя, позабыл закрыть дверь на ключ. Я это видел, но решил подождать. Кто-нибудь мог возвратиться для этого, пока еще Видам не вышел из дома. Кроме того, дверь была не из крепких, так что в случае надобности мы втроем могли выломать ее, имея такого противника как Мирпуа. И так я толчками давал знать моим товарищам, чтобы они не шевелились и сам сдерживал свое дыхание, стараясь уловить малейший звук закрываемой снаружи двери. Я ничего не слышал. Но до меня долетел другой звук. Кто-то чуть слышно прикоснулся к дверной ручке.

В комнате был полумрак. Мирпуа унес с собою одну из свечей, а оставшаяся сильно нагорела. Я не мог расслышать поворота ручки, но следя за нею с напряженным вниманием, заметил, что дверь наша, без всякого шума, потихоньку раскрывалась. Наконец, я увидел, что в нее проскользнула, крадучись, какая-то фигура.

На мгновение я страшно испугался. Потом я узнал эту темную, закутанную фигуру. Это была мадам д’О. Смелая женщина! Ей удалось скрыться от Видама, и она поспешила на помощь к своей сестре. Ура! Мы еще поспорим с Видамом! Дело принимало лучший оборот.

Но нечто особенное в ее манере, в то время как она остановилась и заглядывала в дверь, — все это невольно пугало меня. Она кралась по комнате, так что шагов ее не было слышно, двигаясь как тень. Посреди комнаты она остановилась и стала прислушиваться, оглядываясь вокруг. Она не могла видеть своей сестры, фигура которой сливалась с занавесью у окошка; и, должно быть, она была в затруднении, — куда та могла скрыться. Мои нервы были до того напряжены (и я сам не мог попять причины этого), что я пошевельнулся и кровать заскрипела.

В тот же момент она повернулась в нашу сторону и проскользнула вперед, лицо ее все еще оставалось закрыто капюшоном. Она была теперь у самой кровати и склонилась над нами. Она подняла свою руку, должно быть, чтобы прикрыть глаза, стараясь разобрать эту темную массу, которую принимала за свою сестру.

Я уже раздумывал как бы дать ей знать, не пугая ее, о нашем присутствии, когда Круазет с ужасным криком и грохотом перескочил через меня на пол!

Следом раздался страшный вопль, полный ужаса, который до сих пор звучит в моих ушах. Она отшатнулась назад, дико взмахнув руками. Я услышал звук падения какого-то металлического предмета на пол. В тот же момент послышался другой крик у окна, и мадам де Паван, подбежав к ней, подхватила ее на руки.

Какою странною казалась теперь эта комната, еще недавно полная гробового молчания, и теперь с нашим появлением наполнившаяся шепчущимися группами. Я проклинал в душе Круазета за его глупый поступок и страшно сердился на него; по теперь было не до выговоров. Я поспешил к двери, приоткрыл ее немного и вслушивался. Но все было тихо в доме. Я вынул ключ из замка, положил его в карман и вернулся назад. Мари и Круазет стояли в стороне от мадам де Паван, которая склонилась над своей сестрой и мочила ей виски, стараясь объяснить ей наше присутствие.

Через несколько минут, мадам д’О пришла в себя и поднялась. Первое потрясение смертельного испуга уже прошло, по она была очень бледна. Она все еще дрожала и избегала наших взглядов; хотя по временам, когда она думала, что мы не смотрим на нее, глаза ее обращались на каждого из нас по очереди, с каким-то странным выражением любопытства с примесью страха. Я не удивлялся этому. То потрясение, которое она вынесла, убило бы другую, более слабую женщину.

— К чему ты это сделал? — спросил я Круазета; раздражение мое далеко не прошло, при виде этого чудного лица. — Ведь ты мог убить ее!

Должно быть, его нервы были сильно потрясены, потому что я не мог добиться от него толкового ответа. Он только повторял, весь трясясь и ходя взад и вперед по комнате:

— Уйдем отсюда скорее, уйдем из этого ужасного дома!

— С большой охотой!

Теперь дорога была открыта, и мы должны были укорять себя за каждую потерянную минуту.

—: Теперь не время сидеть над больными. Мадам де Паван, — сказал я, обращаясь к ней, — вы знаете дорогу отсюда к вашему дому?

— О, да! — воскликнула она.

— В таком случае тронемся в путь! Ваша сестра уже достаточно оправилась. И не будем терять более времени.

Я ничего не сказал ей об опасности, угрожавшей ее мужу, или что мы подозревали его в измене и вообще, что он был главною причиной ее задержки в этом доме. Я рассчитывал на нее главным образом как на проводника; хотя, исполняя нашу главную задачу, я считал своей обязанностью доставить ее в безопасное место.