Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

• Название: Варфоломеевская ночь
• Автор: Проспер Мериме
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0204-X

Книга посвящена трагическим событиям ночи на 24 августа 1572 года (праздник святого Варфоломея по католическому календарю), когда в Париже была совершена массовая резня гугенотов, организованная королевой Екатериной Медичи и могущественным аристократическим родом Гизов.

---

— Вина! Вина! — заворчала тетка Маргарита. — Скоро это сказывается, господин Буа-Дофен. А кто за вас платить будет? Знаете, господин кредит приказал долго жить; к тому же вы мне должны и за вино и за обеды с ужинами больше шести экю. Это так же верно, как то, что я — честная женщина.

— Одинаково верно и то и другое, — ответил со смехом Буа-Дофен. — Значит, я должен вам всего два экю, тетушка Марго, и ни копья больше (он употребил более крепкое словцо).

— Ах, Господи Боже мой, ну можно ли такое говорить!

— Ну, ну, не распускай слюней, старушка! Ладно, пусть будет шесть экю. Я заплачу их, милая Марго, а также и то, что мы сегодня истратим; у меня сегодня в кармане позванивает, хотя мы почти ничего не заработали. Не знаю, что эти негодяи делают со своими деньгами!

— Возможно, что они их проглатывают, как делают немцы, — заметил один из его товарищей.

— Холера их возьми! — воскликнул Буа-Дофен, — нужно это дело рассмотреть. Добрые пистоли в туше еретика — недурная начинка, — собакам не выбросишь.

— Вот кричала-то сегодня утром пасторская дочка! — произнес третий.

— А толстяк пастор! — присовокупил последний. — Я прямо со смеху покатывался. Он был такой толстый, что никак не мог утонуть.

— Значит, вы сегодня утром здорово поработали? — спросила Маргарита, возвращавшаяся из погреба с наполненными бутылками.

— Было дело! — отозвался Буа-Дофен. — Мужчин, женщин и малых ребят, целую дюжину, побросали мы в огонь и в воду. Но в том беда, Марго, что весь этот народ гол, как сокол. Кроме женщины, у которой были кое-какие безделушки, вся эта пожива гроша ломаного не стоила. Да, отец мой, — продолжал он, обращаясь к монаху помоложе, — сегодня поутру мы по праву заработали отпущение грехов, убивая недругов, еретических собак.

Монах посмотрел на него с минуту и снова принялся за чтение, но молитвенник, видно было, дрожал в его левой руке, а правую он сжимал в кулак, как человек, охваченный еле сдерживаемым волнением.

— Кстати об отпущениях, — сказал Буа-Дофен, оборачиваясь к своим товарищам, — знаете, я бы с удовольствием получил отпущение, чтобы сегодня поесть скоромного. У тетушки Марго в курятнике водятся цыплята, которые чертовски вводят меня в соблазн.

— Черт возьми! — произнес один из мерзавцев, — съедим их: не погубим же мы из-за этого наши души? Завтра сходим покаяться, вот и все.

— Послушайте, куманьки, — сказал другой, — что мне в голову пришло! Попросим у этих долгополых разрешение на скоромную еду…

— Да будто они могут его дать! — ответил его товарищ.

— Клянусь потрохами богородицы! — воскликнул Буа-Дофен, — я знаю средство получше этого, — сейчас скажу вам на ухо.

Четверо бездельников немедленно сдвинули головы, и Буа-Дофен потихоньку объяснил им, в чем состоит его план, встреченный громким хохотом. У одного из разбойников явилось какое-то сомнение.

— Скверная мысль пришла тебе в голову, Буа-Дофен; это может принести несчастье, — я в этом не участвую.

— Помалкивай, Гийемен. Невелик грех дать кому-нибудь понюхать, чем пахнет лезвие кинжала.

— Но, но духовному лицу…

Они говорили шепотом, и монахи, казалось, старались угадать их намерение по отдельным доносившимся до них словам.

— Вздор! Никакой разницы нет, — возразил Буа-Дофен несколько громче. — К тому же дело так поставлено, что совершит грех он, а не я.

— Да, да, Буа-Дофен прав! — воскликнули двое остальных.

Буа-Дофен сейчас же встал и вышел из залы. Через минуту раздалось куриное кудахтанье, и разбойник снова явился, держа в каждой руке по зарезанной курице.

— Ах, проклятый! — закричала тетка Маргарита. — Резать моих кур да еще в пятницу! Что ты с ними собираешься делать, разбойник?

— Тише, тетка Маргарита, не дерите мне слуха, вы знаете, я — малый сердитый. Приготовьте ваши вертела и предоставьте остальное мне. — Потом он подошел к эльзасскому брату и сказал: — Вот, отец, видите этих двух птиц? Ну, так вот, я хотел бы, чтобы вы милостиво согласились их окрестить.

Монах от изумления попятился; другой закрыл свою книгу, а тетка Маргарита принялась срамить Буа-Дофена.

— Чтобы я их окрестил? — спросил монах.

— Да, отче. Я буду крестным отцом, а присутствующая здесь Марго — крестной матерью. И вот как я хочу назвать своих крестников: одного Карпом, а вот этого Окунем. Имена хоть куда!

— Крестить кур?! — воскликнул монах со смехом.

— Ну да, черт побери, отче! Ну, скорей за дело!

— Ах, мерзавец! — воскликнула Маргарита, — ты думаешь, я позволю проделывать такие шутки у себя в доме? Что ты, на шабаше, что ли, чтобы зверей крестить?..

— Уберите-ка от меня эту крикунью, — сказал Буа-Дофен своим товарищам, — а вы, отче, грамотный, так может, прочтете, какой оружейник сделал вот этот клинок.

С этими словами он поднес обнаженный кинжал к носу старого монаха. Молодой вскочил со своей скамейки, но почти сейчас же, как будто следуя благоразумному размышлению, снова сел, решив запастись терпением.

— Как же вы желаете, сын мой, чтобы я окрестил эту живность?

— Черт возьми, очень просто: как крестите вы всех нас, бабьих детей. Покропите водой на голову и скажите: «Крещаются рабы божии Карп и Окунь» — только скажите это на вашей тарабарщине. Ну, Пти-Жан, принеси нам воды в стакане, а вы все снимите шляпы, и держать себя чинно. Господи, благослови!

К общему удивлению, старый францисканец взял немного воды, полил ею куриные головы и очень быстро и неразборчиво пробормотал что-то вроде молитвы. Окончил он словами: «Крещаются рабы божии Карп и Окунь». Потом сел на свое место и снова преспокойно занялся своими четками, как будто сделал самую обыкновенную вещь.

Тетка Маргарита онемела от изумления. Буа-Дофен торжествовал.

— Ну, Марго, — сказал он, бросая ей обеих кур, — приготовь-ка нам из этого карпа и окуня славное постное блюдо!

Но Маргарита, несмотря на крестины, не соглашалась еще смотреть на них как на христианскую пищу. Разбойникам пришлось пригрозить ей, что они разделаются с нею по-свойски, и только тогда она решилась посадить на вертел этих импровизированных рыб.

Между тем Буа-Дофен и его спутники пили вовсю, провозглашали тосты и подымали страшный шум.

— Послушайте! — закричал Буа-Дофен, изо всей силы ударив кулаком по столу, чтобы добиться тишины, — я предлагаю выпить за здоровье нашего святейшего папы и за гибель всех гугенотов. Нужно, чтобы и наши долгополые и тетка Марго выпили с нами вместе!

Предложение было встречено одобрительными возгласами трех его товарищей.

Он поднялся, пошатываясь, будучи уже больше чем наполовину пьян, и из бутылки, что была у него в руках, налил стакан молодому монаху.

— Ну, отче, — сказал он, — за святость его здоровейшества… Ошибся! За здоровье его святейшества и за гибель…

— Я никогда не пью между трапезами, — холодно ответил молодой человек.

— О, черта с два, вы выпьете, или, черт меня бери, вы мне объясните, почему вы не хотите пить.

С этими словами он поставил бутылку на стол и, взяв стакан, поднес его к губам молодого монаха, который склонился к своему молитвеннику, по-видимому, с большим спокойствием. Несколько капель вина упало на книгу. Монах сейчас же поднялся, взял стакан, но вместо того, чтобы выпить его, выплеснул содержимое стакана в лицо Буа-Дофену. Все засмеялись. Монах, прислонившись к стене и скрестив руки, пристально смотрел на мерзавца.

— Знаете ли, монашек, ваша шутка мне совсем не нравится. Черт возьми, если бы не ваш сан, я бы вас научил обращению с людьми!

С этими словами он протянул руку к лицу молодого человека и кончиками пальцев коснулся его усов.

Лицо монаха побагровело. Одной рукой он схватил за шиворот наглого разбойника, другою взял бутылку и с такой яростью разбил ее об голову Буа-Дофена, что тот без сознания упал на пол, залитый кровью и вином.

— Превосходно, парень! — воскликнул старый монах. — Для скуфейника вы проворны на руку!

— Буа-Дофен убит! — закричали трое разбойников, видя, что их товарищ лежит без движения. — А, негодяй! Сейчас мы зададим тебе знатную трепку!

Они схватились за свои шпаги. Но молодой монах с удивительным проворством засучил длинные рукава, завладел шпагой Буа-Дофена и встал в оборонительную позицию с самым решительным видом. В то же время его собрат вытащил из-под своей рясы кинжал, клинок у которого был дюймов восемнадцати длиною, и встал рядом с ним с не менее воинственным видом.

— А, канальи! — закричал он, — мы вас научим хорошему обращенью, поставим вас на место!

В одно мгновение трое негодяев, — кто раненый, кто обезоруженный, принуждены были выскочить в окно.

— Господи Иисусе! — воскликнула тетка Маргарита, — какие вы вояки, отцы мои! Вы делаете честь религии. Но при всем том, вот мертвое тело, а это неприятно для репутации гостиницы.