Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

• Название: Варфоломеевская ночь
• Автор: Проспер Мериме
• Издательство: Новая книга
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0204-X

Книга посвящена трагическим событиям ночи на 24 августа 1572 года (праздник святого Варфоломея по католическому календарю), когда в Париже была совершена массовая резня гугенотов, организованная королевой Екатериной Медичи и могущественным аристократическим родом Гизов.

---

Посредством приема, именовавшегося тогда у итальянских фехтовальщиков liscio di spada é cavare alia vita[45] и состоявшего в том, чтобы противопоставить слабому материалу сильный и таким образом отразить и обезвредить оружие своего противника, Жорж первым же ударом выбил шпагу из рук Бевиля и приставил острие своей к его груди; но, вместо того чтобы пронзить ему грудь, он холодно опустил свое оружие.

— У нас неравные силы, — произнес он, — перестанем. Берегись, чтобы я не рассердился.

Бевиль побледнел, увидев шпагу Жоржа на таком близком расстоянии от своей груди. Немного сконфуженный, он протянул ему руку, и оба, воткнувши свои шпаги в землю, занялись исключительно наблюдением за двумя главными действующими лицами этой сцены.

Мержи был храбр и хорошо владел собою. Он обладал достаточными познаниями в фехтовальном искусстве, и физические его силы превосходили силы Коменжа, который к тому же, по-видимому, был утомлен после предшествовавшей ночи. В течение некоторого времени Мержи ограничивался тем, что с крайней осторожностью парировал удары, отступая, когда Коменж слишком приближался, и не переставая направлять ему в лицо острие своей шпаги, меж тем как кинжалом он прикрывал себе грудь. Это неожиданное сопротивление раздражало Коменжа. Видно было, как он побледнел. У человека такой храбрости бледность служит признаком крайнего гнева. Он с удвоенной яростью продолжал нападать. Во время одной из схваток он с большой ловкостью отбросил вверх шпагу Мержи и, сделав стремительный выпад, неминуемо пронзил бы его насквозь, если бы не одно обстоятельство, почти чудо, которое отвело удар: острие рапиры встретило ладанку из гладкого золота и, скользнув по ней, приняло несколько наклонное направление. Вместо того чтобы вонзиться в грудь, шпага проткнула только кожу и, пройдя параллельно пятому ребру, вышла на расстоянии пальцев двух от первой раны. Не успел Коменж извлечь обратно свое оружие, как Мержи нанес ему в голову удар кинжалом с такой силой, что сам потерял равновесие и упал на землю. Коменж упал в одно время с ним, так что секунданты сочли их обоих убитыми.

Мержи сейчас же вскочил на ноги, и первым его движением было — поднять шпагу, которая у него выпала из рук во время падения. Коменж лежал неподвижно. Бевиль приподнял его. Лицо Коменжа было покрыто кровью; вытерев кровь платком, Бевиль увидел, что удар кинжала попал в глаз и что друг его убит наповал, так как, по-видимому, клинок прошел до самого мозга.

Мержи смотрел на труп остановившимся взором.

— Ты ранен, Бернар? — сказал, подбегая к нему, капитан.

— Ранен! — произнес Мержи и только теперь заметил, что вся рубашка у него в крови.

— Это ничего, — сказал капитан, — удар только скользнул по ребру. — Он остановил кровь своим платком и попросил у Бевиля его платок, чтобы закончить перевязку. Бевиль опустил на траву тело, которое он держал, и сейчас же дал свой платок и платок Коменжа, вынутый им из камзола убитого.

— Ого, приятель, какой удар! У вас бешеная рука! Черт побери! Что же заговорят парижские завзятые дуэлянты, если из провинции к нам будут приезжать молодцы вроде вас? Скажите на милость, сколько раз вы дрались на дуэли?

— Увы, — ответил Мержи, — я дрался первый раз. Но ради бога, окажите помощь вашему другу.

— Черт возьми! Вы его так ублаготворили, что никакой помощи ему не надо; клинок вошел в мозг, и удар был таким верным и крепким, что… Взгляните на его бровь и щеку, рукоятка кинжала туда вошла, как печать в воск.

Мержи задрожал всем телом, и крупные слезы одна за другой потекли по его щекам.

Бевиль вынул кинжал и внимательно стал смотреть на кровь, наполнявшую выемки на клинке.

— Вот инструмент, которому младший брат Коменжа должен поставить толстую свечу. Прекрасный этот кинжал сделал его наследником знатного состояния.

— Пойдем отсюда… Уведи меня, — произнес Мержи угасшим голосом, беря своего брата за руку.

— Не огорчайся, — сказал Жорж, помогая брату надеть камзол. — В конце концов, человек, которого ты сейчас убил, не заслуживает большого сожаления.

— Бедный Коменж! — воскликнул Бевиль. — И подумать, что тебя убил молодой человек, дравшийся первый раз в жизни, — тебя, который дрался около сотни раз! Бедный Коменж!

Таково было окончание его надгробной речи.

Взглянув последний раз на своего друга, Бевиль заметил часы, висевшие у покойного по тогдашнему обычаю на шее.

— Черт возьми! — воскликнул он, — тебе уж нет надобности знать, который час. — Он снял часы и спрятал их себе в карман, заметив, что брат Коменжа и так будет достаточно богат, а ему хочется иметь что-нибудь на память о друге.

Так как братья собирались уже уходить, он закричал им, торопливо надевая свой камзол:

— Подождите меня! Э, господин де Мержи, вы забыли свой кинжал! Не потеряйте его, смотрите. — Он обтер клинок о рубашку убитого и побежал вдогонку за молодым дуэлянтом.

— Утешьтесь, дорогой мой, — сказал он, садясь в лодку. — Не делайте такого плачевного лица! Послушайтесь меня и вместо того, чтобы плакаться, отправляйтесь сегодня же к вашей любовнице, прямо отсюда, поработайте хорошенько, чтобы через девять месяцев вы могли бы подарить государству нового гражданина взамен того, которого оно по вашей милости потеряло. Таким образом ваша вина будет искуплена. Ну, лодочник, греби так, как будто хочешь заработать пистоль. К нам приближаются люди с алебардами — это стражники из Нельской башни. Мы не желаем иметь с ними ничего общего.

XII. Белая магия

Люди, вооруженные алебардами, были караульные солдаты, отряд которых постоянно находился по соседству с Пре-о-Клер, чтобы иметь возможность вмешиваться в ссоры, обычно разрешаемые на этом классическом месте дуэлей. По своему обыкновению они приближались очень медленно, так, чтобы прийти, когда уже все будет кончено. Действительно, их попытка восстановить мир зачастую встречала очень неблагосклонный прием. Неоднократно случалось, что заклятые враги прерывали на время свой смертный бой, чтобы соединенными силами напасть на солдат, которые хотели их разнять. Так что обязанности этих караульных чаще всего ограничивались тем, что они оказывали помощь раненым или уносили убитых. На этот раз стрелкам предстояла только последняя задача, которую они и исполнили согласно своему обычаю, то-есть тщательно опорожнив карманы несчастного Коменжа и поделив между собою его платье.

— Дорогой друг мой, — сказал Бевиль, оборачиваясь к Мержи, — могу вам дать совет: пусть вас как можно секретнее переправят к метру Амбруазу Паре; он удивительный человек на тот случай, если приходится зашить какую-нибудь рану или выправить сломанную кость. Хотя он не меньший еретик, чем сам Кальвин, но его познания пользуются такой известностью, что к нему прибегают даже самые завзятые католики. До сих пор только маркиза де Буасьер предпочла скорее умереть, чем быть обязанной жизнью гугеноту. Я бьюсь об заклад на десять пистолей, что она находится в раю.

— Рана — это пустяки, — сказал Жорж, — через три дня она заживет. Но у Коменжа есть родственники в Париже, и я боюсь, как бы они не приняли его смерть слишком близко к сердцу.

— Да, да. У него есть мать, которая, для соблюдения приличия, сочтет своим долгом преследовать нашего друга по закону. Ничего, ходатайствуйте о помиловании через г-на де Шатильон. Король сейчас же согласится; король — как воск в руках адмирала.

— Мне бы хотелось, если возможно, — произнес Мержи слабым голосом, — мне бы хотелось, чтобы адмирал ничего не узнал о происшедшем.

— Почему? Вы думаете, старая борода рассердится, узнав, как молодецки протестант укокошил католика?

Мержи в ответ только глубоко вздохнул.

— Коменж достаточно известен при дворе, чтобы смерть его не возбудила толков, — сказал капитан. — Но ты исполнил свой долг дворянина, и во всей этой истории нет ничего, что бы не послужило к твоей чести. Я уже давно не посещал старика Шатильона, и вот случай возобновить с ним знакомство.

— Так как это очень неприятно — провести несколько часов за тюремной решеткой, — снова начал Бевиль, — то я отвезу твоего брата в такой дом, где никому и в голову не придет его отыскивать. Он будет находиться в совершенном спокойствии, покуда дело его не уладится. В монастырь его, как еретика, пожалуй, не примут.

— Благодарю вас за ваше предложение, сударь, — сказал Мержи, — но принять его я не могу. Это могло бы вас скомпрометировать.

— Нисколько, нисколько, дорогой мой. Притом, разве не следует оказывать своим друзьям кой-какие услуги? Дом, куда я вас помещу, принадлежит одному из моих кузенов, которого в настоящее время нет в Париже, и дом находится в моем распоряжении. Я позволил там жить одному человеку, который будет ходить за вами: это некая старушка, весьма полезная для молодежи и вполне мне преданная. У нее есть познания в медицине, в магии и в астрономии. Чем только она ни занимается! Но больше всего у нее способностей к сводничеству. Провалиться мне на этом месте, если она не возьмется передать, по моей просьбе, любовную записку самой королеве!