Кэролли Эриксон - Екатерина Великая

• Название: Екатерина Великая
• Автор: Кэролли Эриксон
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-88590-667-X

С той самой минуты, как четырнадцатилетняя принцесса София Ангальт-Цербстская согласилась выйти замуж за наследника российского престола, она оказалась в эпицентре европейской политики.

Обладавшая живым умом, красивая и волевая девушка смогла преодолеть интриги многочисленных недоброжелателей и войти в историю как императрица всероссийская Екатерина II Великая.

---

Подозрение пало на одну из любимиц Елизаветы Анну Дмитриевну Думачеву, которая так долго была фавориткой, что ее побаивались даже Шуваловы. Арестовали Думачеву, ее мужа и двух сыновей. Она созналась, должно быть под пытками, что подложила колдовское зелье в надежде укрепить дружбу с государыней. Призналась она и в том, что давала Елизавете венгерское вино, в которое предварительно подмешивала чародейское зелье.

Эти признания вызвали панику. Начались лихорадочные поиски других колдовских амулетов, стали выдворять из окружения Елизаветы всех подозрительных. В этой суете забыли даже про младенца Павла. (Анну Думачеву с детьми отправили в ссылку, а ее муж, обезумев от страха, покончил с собой, перерезав горло бритвой,) Прошло еще несколько дней. Жизнь двора возвращалась в свою обычную колею. Екатерина начала выздоравливать.

Теперь больше всего ее тревожила судьба сына. Стремясь во что бы то ни стало услышать о нем хоть словечко, она нашла способ тайно получать нужные ей сведения. Спросить напрямую о своем младенце она не могла, так как это бы истолковали как недоверие к императрице. С огорчением она узнала, что вскоре после рождения у Павлуши около рта появились язвочки, которые мешали ему сосать. Няньки и старушки, приставленные к ребенку, окружили его такой заботой, от которой могло не поздоровиться. Стоило ему заплакать, как к его колыбели спешила сама императрица, ковыляя на слабых ногах. В комнате, где находился Павел, было невыносимо душно, но все равно младенца пеленали в фланелевые пеленки, да еще накрывали сверху покрывалами из бархата и меха черной лисицы.

Екатерине не разрешили присутствовать на крещении Павла. Но Елизавета посетила ее после этого, вручила небольшую шкатулку с драгоценностями и чек, по которому та могла получить в казначействе сто тысяч рублей. Подарок был довольно скромным — ожерелье, пара сережек и два перстня. Камни не представляли большой ценности и к тому же побывали в руках малоопытных огранщиков, а вот чек был весьма кстати, ибо Екатерина истратила уже все свои деньги и залезла в большие долги. Она хотела побыстрее получить деньги, но вскоре к Екатерине явился кабинет-министр барон Черкасов, который занимался выдачей наличности по чекам. Увы! Пришел с пустыми руками и объяснил, что сто тысяч рублей, предназначенные для Екатерины, выплачены Петру. Услышав, что Екатерина получает большой подарок, тот потребовал точно такой же и для себя. Поскольку наличных денег в казне было мало, решили выдать положенную сумму сначала Петру, а Екатерину попросили запастись терпением и подождать. Вот что сказал барон Черкасов.

Вяло тянулись дни, заканчивалась осень, и на пороге уже стояла зима. Екатерина вернулась в свои покои и опять оставалась лишь в компании фрейлин. Время от времени к ней приходил Петр, но вовсе не потому, что соскучился по жене. Причина была совсем иная. Он увлекся Елизаветой Воронцовой, самой некрасивой дамой из ее свиты, вульгарной, со следами оспы на лице. Этот беззастенчивый флирт оскорблял Екатерину, но огорчение, вызванное распутством мужа, поблекло и показалось ей ничтожным по сравнению с неприятным известием. Она узнала, что княгиня Гагарина, ее самая близкая подруга на протяжении последних лет, выходит замуж и покидает двор. Вдобавок ей сообщили, что Сергей Салтыков уезжает на несколько месяцев в Швецию. На него была возложена миссия известить шведский двор о рождении будущего престолонаследника.

Произошло то, чего боялась Екатерина. Сергей, сделав свое дело, стал обузой при дворе. Во избежание пересудов императрица решила разлучить их на неопределенное время.

«Я зарылась глубже в перину и, свернувшись калачиком, предалась отчаянию, оставшись один на один со своими горестями. Я ссылалась на болезнь. Я сказала, что у меня разболелась нога и я не могу встать. Дело было в том, что я не хотела вставать. У меня было так тяжело на сердце, что я не желала никого видеть».

Екатерина не виделась ни с кем, зато у маленького Павла не было отбоя от посетителей. Каждому хотелось взглянуть на долгожданного младенца, лежавшего в колыбели, выстланной мехами. Елизавета не могла нарадоваться на него. Она нянчила его, беспокоясь и суетясь по пустякам.

— Какой он темненький! — не без лукавства восклицали придворные, зная, что его отцом был смуглый Сергей Салтыков, а не великий князь, бледный как поганка. Но Елизавета не обращала на это внимания. Она сделала бессмысленными все намеки на сомнительное отцовство Петра, пробурчав, что это не первый бастард, который рождается в ее семье. Она не пресекала сплетни о Екатерине и Сергее. Значение имело лишь то, что у великой княгини родился ребенок, которого императрица будет любить и пестовать. Родился продолжатель династии.

Поведение государыни было настолько материнским, что среди придворных распространился слух, что, дескать, Павел ее сын, а не Екатерины. Несмотря на свой немолодой возраст и многочисленные недомогания Елизавета казалась еще способной стать матерью. К тому же всем было известно, что она путается с молодыми и здоровыми любовниками. Так почему же она не может завести ребенка, хотя бы на склоне лет?

Императрица не препятствовала распространению этих слухов. Прошло почти шесть недель, и только тогда она позволила Екатерине взглянуть на ребенка. «Я подумала, что он очень красивый, — писала Екатерина. — И увидев его, я почувствовала себя чуточку счастливее». Увы, Павла почти сразу же выхватили у нее из рук и унесли, и ощущение одиночества и заброшенности стало еще острее.

Первого ноября Екатерина должна была принимать официальные поздравления придворных. Слуги украсили спальные покои великой княгини с необычной роскошью. Вместо прежней мебели сюда принесли изящные кушетки и столы, великолепные гобелены и драпировки, предметы искусства. Теперь ее спальня выглядела почти так же богато, как апартаменты самой императрицы. Главным украшением была кровать, обитая розовым бархатом с серебряной вышивкой.

Полулежа на этой царской кровати, Екатерина терпеливо ждала, когда мимо нее пройдут все министры, придворные, иностранные послы, видные горожане и представители дворянства. Каждый из них целовал ей руку. Для любого посетителя у нее находилось приветливое слово и дружелюбная улыбка. Лишь ее большие голубые глаза выдавали страдания, которые она стойко перенесла, и Екатерина прилагала все усилия, чтобы глаза излучали тихую радость материнства.

Прием, который продолжался несколько утомительных часов, наконец закончился, и Екатерина с облегчением откинулась на подушки из розового бархата. Однако ей не дали отдохнуть. Не успел последний посетитель покинуть спальню, как появились слуги императрицы — и от роскошной обстановки ничего не осталось. Столы и стулья, вазы и подсвечники — все это, как по мановению волшебной палочки, исчезло за порогом. Спальня стала такой, какой была недавно. Даже огромная кровать, обтянутая розовым бархатом, была разобрана и вынесена. А женщина, что на ней так торжественно возлегала, теперь растерянно стояла на полу, ощущая сильную боль в ноге и размышляя о своей судьбе.

Глава 12

Всеми забытая Екатерина, которой было отказано даже в праве видеть своего младенца-сына, обратилась к силам собственного пытливого, неугомонного разума, к своей душе. Другая женщина на ее месте могла бы сойти с ума, заболеть, впасть в уныние, но Екатерина удалилась в маленькую, плохо освещенную комнатушку — только там можно было укрыться от леденящего ветра, дувшего с реки, — и начала читать.

Она одолела «Всеобщую историю» Вольтера, который постепенно становился ее любимым писателем, и историю Германии, а также груду книг на русском языке, в том числе два огромных тома по истории церкви, переведенных на русский язык с латинского, автором которых был историк шестнадцатого века кардинал Барониус.

Ее восхищение вызвали «Дух законов» Монтескье с его глубоким и подробным анализом происхождения и форм власти и «Анналы» Тацита.

Вольтер ее забавлял, Барониус давал знания, а Монтескье интриговал, но именно Тацит стал тем автором, который зажег ее воображение и расширил кругозор. «Анналы» повествовали о Риме в его беспокойные годы, когда империя переживала упадок, а наследники Августа боролись за трон. Республиканские идеалы поблекли, нравы испортились, императорами становились с помощью дворцовых интриг и преторианской гвардии. Властители менялись так часто, что вызывали изумление у непосвященных, наивных рядовых граждан, которые неизбежно становились жертвами алчности и предательства. Посвященные же, те, кто не только был бдительным и умел защищаться, но мог перейти в наступление и первым нанести удар, не ожидая действий врага, успешно направляли события в нужное русло.

Екатерина, годами страдавшая от оскорблений, пренебрежительного обращения и попреков, кипела гневом и обидой. Прочитав Тацита, она исполнилась честолюбивых помыслов и стала готовить возмездие. Она больше не будет жертвой. Она воспользуется тактикой римских победителей времен Тацита и защитит свои интересы в елизаветинской России. У нее открылись глаза. Она перестанет быть той старательной, послушной девушкой, которая прежде всего пыталась угодить другим. Пусть теперь эти другие угождают ей!