Вера Перминова - Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях

• Название: Фармбизнес. Правдивая история о российских предпринимателях
• Автор: Вера Перминова
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4461-0193-1

Это увлекательная и правдивая история об открытии и становлении бизнеса в самый разгар перестройки – 1992 год. Автор рассказывает о тяжелом повседневном труде, о риске и вере в победу, о забавных ситуациях в бизнесе той поры. Описаны первые шаги начинающего предприятия и его постепенное превращение в крупную компанию.

Эта книга для всех, кто интересуется историей развития предпринимательства в России, хочет стать успешным, достичь независимости и заработать внушительный капитал.

---

Но это было еще не все. Вернувшись в комнату, я обнаружила, что дети уже легли в кровати, но свет пока не выключен. Со светом под потолком я справилась легко – выключатель был у двери. Но около каждой детской кровати стояли напольные торшеры, которые светили детям прямо в лицо и выключатели от которых я никак не могла найти! Черт побери, мы с Сережей опять обшарили всю комнату, исследовали стойки торшеров, провода, ведущие от них к стенам, и тут оказалось, что розеток тоже нет! (Иначе можно было бы выключить свет, выдернув вилку из розетки.) Нет, провода уходили прямо в стену, без каких-либо признаков розетки! «Заграница» явила нам свое коварство во всей красе. Наконец я предложила выход. Можно вывернуть из торшеров лампочки! Слава богу, патроны в них были самые обычные, как в СССР, и с этой задачей удалось справиться, ухватив раскаленную лампочку через снятый с ноги носок.

Облегченно вздохнув и оставив детей засыпать в темноте, мы пошли стучаться к Игорю, чтобы вместе выпить виски после таких переживаний. Однако тут же встал вопрос – как это сделать? Мы знали, что «нормальные европейцы» в таких случаях обычно ходят в бар, и какой-то бар должен быть прямо в нашем отеле (отель был довольно хороший, четыре звездочки, кажется). Но бар надо было сначала найти, а потом придется объясняться с барменом по-английски. Лучше всех из нас по-английски тогда разговаривала я. (И до сих пор, кстати, тоже! Теперь у меня большая практика в языке, и за годы работы с иностранными акционерами я научилась торговаться по-английски, вести весьма сложные переговоры и даже, если нужно, ругаться!) Но тогда я была в панике и идти в бар отказалась категорически, сказав, что лучше я обойдусь без виски.

Игорь заговорщически улыбнулся, полез в чемодан и – ура! – вытащил запасливо купленную в аэропорту бутылку. Стаканы мы мигом притащили из ванной комнаты. Нужен был лед, и тут уж Игорю пришлось героически выйти в коридор на поиски. Он, сияя, вернулся через минуту, притащив ведерко со льдом, которое было заботливо оставлено кем-то у наших дверей. «Они, видно, знают уже, что русские в бар не ходят, а “квасят” прямо в номерах! Вот и ставят эти ведерки заранее ко всем номерам русских!» – пояснил он. Такой гостеприимный сервис сразу нас подбодрил. И пока мужики откупоривали бутылку, я выглянула в коридор. Действительно, у некоторых дверей (далеко не у всех!) стояли такие же приготовленные заранее ведерки со льдом! Наверное, это и были «русские» номера – наши тогда уже довольно часто ездили на Кипр. Вернувшись в номер, я увидела, что у мужиков опять проблема! Оказывается, в горлышко бутылки была вставлена какая-то пластмассовая штука, которой мы никогда раньше не видели (дозатор) и которая не давала струе свободно литься в подставленный стакан, даже если держать бутылку вертикально горлышком вниз! Ну что за черт! За что ни возьмись – везде проблемы! Но тут мы уже знали, как поставить ситуацию под контроль. Быстро вытащили наш бесценный складной нож и вырезали эту пластмассовую штуку вон из горлышка к чертовой матери! Наконец удалось разлить виски по стаканам и выпить. За окном шумел прибой и качались пальмы. «Заграница» была не такой уж страшной и вполне покорялась нашему напору. Денег должно было с запасом хватить на 10 дней. Жизнь была прекрасна!

На самом деле «заграничные трудности» преследовали нас еще долго. Например, на следующий день Сережа повел детишек купаться в бассейн при отеле (тоже новое и необычное для нас приключение) и долго не мог включить там воду в джакузи, пока какой-то человек в плавках не заорал ему из середины бассейна по-русски: «Да ты, брат, резче дергай, там у них заклинивает!» Видно, этот человек сам недавно так же мучился и по этим неловким попыткам опознал соотечественника.

Через несколько дней мы уже научились заказывать еду и рассчитываться в ресторанах (ресторанный счет, оказывается, называется «билль»), смогли взять напрокат машину, а Игорь освоился с левосторонним уличным движением. Словом, отпуск пошел как по маслу!

Потом мне неоднократно приходилось слышать в разных странах, что русские туристы ведут себя «странно», «не так, как остальные» и т. д. Конечно, кое-что можно объяснить привычкой сразу же непременно напиваться в отпуске до положения риз, но так ведут себя далеко не все, а, наверное, процентов десять нашей публики. Но и все остальные, видимо, очень часто демонстрируют какое-то необычное поведение. Но на самом деле это вполне объяснимо для жителей страны, в которой много десятилетий сознательно жестко ограничивалось общение людей с внешним миром. И вдобавок после перестройки возможность выезда из России внезапно открылась для весьма широких слоев нашего населения, в том числе не слишком образованных, в частности таких, кто в Москве-то бывал пару раз за всю жизнь и привык к совершенно другому укладу жизни. Прежде чем их осуждать, я каждый раз вспоминаю нашу первую загранпоездку и прихожу к выводу, что очень многое объясняется простой стеснительностью, незнанием языка и большой разницей в обычных бытовых явлениях.

В принципе, постепенно эта разница все больше сглаживается, и к разговорному английскому языку наше население, по моим наблюдениям, привыкает все сильнее, во всяком случае, та часть, которая действительно ездит за границу. Остается проблема позорного пьянства и безобразного поведения в нетрезвом виде, которая, конечно, очень портит имидж страны. Даже сами русские за границей часто просто шарахаются от соотечественников. Но это не только проблема «заграничного отдыха», но и общая проблема нашей страны.

Глава 11 Отступление про отношение к нашему бизнесу старшего поколения

Надо сказать, что это отношение было очень сложным. Я думаю, что вся эта история отражает, как происходил массовый перелом в сознании населения нашей страны. Работу в «частном секторе» люди считали сначала чем-то немного постыдным, но вынужденно-необходимым, потом – допустимым, затем – вполне нормальным делом, пожалуй, не хуже, чем работа на государство, и, наконец, чем-то «в некоторых случаях даже желательным». По-моему, дальше этого общественное сознание пока не продвинулось. По данным на 2011 год, доля занятых в государственном секторе составляет около 30 %. (Не очень понятно, включается ли сюда, например, армия и полиция, у которых очень большая численность. Если их не учли, то цифра может оказаться неточной.) При этом, согласно опросам, «предпочтительной для себя» работу на государство называет чуть ли не 70 % опрошенных. Конечно, многие глупцы воображают, что, попав на госслужбу, они тут же смогут безнаказанно брать большие взятки. Но так или иначе работа в частных компаниях до сих пор выглядит в глазах населения России отнюдь не предпочтительной. А в те времена это вообще казалось чем-то очень сомнительным.

С одной стороны, наши родители как неглупые люди признавали, что, поскольку государственные учреждения, в том числе наши научные институты, больше не могут платить даже минимально необходимые деньги, то какие-то дополнительные заработки нужны. С другой стороны, после того, как всю жизнь проживешь при советской власти, поневоле начнешь негативно относиться к предпринимательству вообще и к торговле в частности.

Прежде всего, старшему поколению было очень неприятно, что мы с Сережей начали считать свою деятельность в «Фармапомощи» основной работой. Ведь ни я, ни он не уволились сразу же со своих старых мест работы в системе Академии наук. Мы считались пребывающими «в отпуске за свой счет», но наши трудовые книжки лежали именно там. Однако через некоторое время (вроде в 1993 году) мне позвонили из моего Института и попросили все-таки уволиться – кажется, у них там шло сокращение лишних ставок, занятых такими «подснежниками», как я, которых в те годы было множество. Я, конечно, согласилась и, помню, вечером позвонила маме и сказала, что пора мне все-таки оформиться, как положено, по основному месту работы. Мама не поняла и спросила: «Ты что, возвращаешься в Институт?» Я говорю: «Нет, я же сказала – по основному месту работы, то есть в “Фармапомощи”». – «Как, ты считаешь ОСНОВНОЙ работу в этой странной фирме?» – «Мы же живем на эти деньги, я там провожу по 10–12 часов в сутки, конечно, это моя основная работа». – «И ты что, совсем бросаешь Институт?..»

Мама была так расстроена, что даже бросила телефонную трубку, а потом еще несколько раз звонила и просила «хорошенько подумать».

В результате я, конечно, все равно забрала свою трудовую книжку из отдела кадров Института и оформилась на полную ставку у себя в «Фармапомощи».

Я не знаю, велись ли такие же разговоры со стороны Сережиных родителей, но знаю, что его семья тоже была несколько смущена и расстроена тем, что он бросил столь успешно начатую научную карьеру и занялся торговлей таблетками. Сережина бабушка сама была врачом, и, в принципе, занятие медициной в их семье считалось вполне достойным, но относительно нашего бизнеса она время от времени неодобрительно роняла: «Да знаю я это аптечное дело, ничего особенно интересного! И как это – работать на частников – я вообще не понимаю. Погоня за прибылью – вот что это такое!» Определенно, наше занятие было в ее глазах чем-то не вполне достойным.