Марк Слоним - Три любви Достоевского

• Название: Три любви Достоевского
• Автор: Марк Слоним
• Жанр: Русская классическая проза

---

Конечно, ее нервозность и мнительность, фантастические вспышки злости или великодушия в значительной степени объяснялись ее общей физической слабостью: у нее назревал процесс в легких, и ее неврастения, равно как и ее нынешняя неспособность рожать детей, имели глубокие биологические корни. Жить с ней изо дня в день было не только трудно, но порою мучительно. Конечно, жить с таким издерганным, страдающим и сложным, больным и гениальным человеком, как Достоевский, тоже было нелегким испытанием.

Дочь Достоевского, а вслед за нею и некоторые исследователи жизни писателя, склонны приписывать неудачу брака более грубой и явной причине: Марья Димитриевна-де продолжала любить Вергунова, страсти своей к прежнему любовнику скрыть не сумела, и поэтому Достоевский, в виду ее холодности и даже измены, отдалился от нее и глубоко страдал, хотя не мог уже уйти. Он оказался связанным по рукам и ногам (как известно, церковный брак можно было расторгнуть лишь после очень трудных и сложных, дорого стоивших хлопот), а дальнейшее развитие болезни жены окончательно лишило Достоевского, отличавшегося добротой и благородством, возможности покинуть несчастную женщину.

Любопытно, что тотчас же после брака Достоевский, несмотря на собственные материальные трудности и заботы, снова принимается хлопотать за Вергунова и говорит, что "он мне теперь дороже брата {89} родного". У него к нему было странное, почти физическое чувство любопытства и расположения, которое и мужчины и женщины очень часто испытывают по отношению к тем, кто были любовно близки с их партнерами. Такое чувство может существовать, несмотря на ревность или наряду с ней.

Это особого рода эротическое свойство, и у некоторых индивидуумов оно проявляется с болезненной силой. Ученик Достоевского, Розанов, вероятно, объяснил бы это ощущением сексуально-плотской общности, близким кровосмешению, "все - родственники", и сказал бы, что оно типично для людей с глубоким половым чувством.

А Достоевский принадлежал именно к таким людям.

{90}

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Внешнее устройство, поиски денег, всяческие хлопоты и заботы заняли время и помыслы Достоевского вплоть до осени 1857 года. Служба отнимала почти весь день. Дома ждали его невзгоды брачного сожительства, жена с тяжелым характером, скука мещанского быта. Только одно было хорошо: он всё более и более втягивался в писание. Каково бы ни было разрешение любовной драмы Достоевского, оно освободило его писательскую энергию, и мысли и чувства его, уже более не занятые вопросами о том, как добиться Марьи Димитриевны, сосредоточились на новых произведениях.

Прошло почти два года, прежде чем Достоевский вновь обрел ту литературную беглость, какую, казалось ему, он навсегда утратил на каторге и в первый год пребывания в Сибирском Линейном батальоне. В конце 1857 года он мог с уверенностью сказать, что опять ощущал себя писателем. Его снова охватывала та одержимость в работе, которая так поражала прежде его знакомых. Он поистине жил в том мире, который создавал, он забывал и пить, и есть, обдумывая свои повести и романы, и до такой степени сживался со своими персонажами, что отвечал невпопад жене, ронял вещи, и вообще производил впечатление совершенно ненормального человека. Марья Димитриевна плохо понимала эту одержимость, литературная страсть мужа ее несколько пугала, и она терялась, когда, {91} меряя комнату быстрыми шагами, Достоевский с увлечением рассказывал о каком-либо "замечательном" сюжете: для него все сюжеты всегда были замечательны.

В 1857 и 1858 гг. он закончил "Дядюшкин сон" - описание провинциальных нравов в комическом виде, и "Село Степанчиково" - роман о лицемерии, герой которого, Фома Опискин, воплощал в себе русскую разновидность Тартюфа. "Дядюшкин сон" занял десять, а "Село Степанчиково" пятнадцать листов, но Достоевский мечтал о более крупном произведении, листов на шестьдесят, в диккенсовском стиле. Это были, вероятно, первые контуры "Униженных и оскорбленных", романа, который он закончил лишь через три года и в который вложил обширный автобиографический материал.

Одновременно с писанием Достоевский упорно добивался разрешения печататься. Сосредоточенность в достижении цели, доходившая опять-таки до одержимости, была характерна для него еще с молодости: он любил говорить о "неподвижных идеях" (idee fixe), о необходимости "бить в одну точку". Сейчас неподвижной идеей было возвращение в литературу.

В августе 1857 года в "Отечественных записках", впервые после восьмилетнего исчезновения его имени со страниц печати, появился его рассказ "Маленький Герой", написанный еще в 1849 году, до ареста. Но прошло еще два года, прежде чем "Русское Слово" могло напечатать "Дядюшкин сон" (февраль 1859), а "Отечественные записки" - "Село Степанчиково" (тоже в 1859 г.).

Либеральные меры нового царствования оживили надежды Достоевского, и он крепко верил, что Александр II развяжет тугие узлы, завязанные его отцом. Военной службой он очень тяготился, но выход в отставку зависел от разрешения проживать в Европейской России: он не мог рассчитывать на штатскую {92} службу в Семипалатинске, а мечты о возобновлении литературной карьеры и соответственного заработка упирались в чисто физические препятствия: письма в столицу шли по 20-25 дней, переговоры с издателями и журналами приходилось вести через брата Михаила.

У него была и семья, и дела - он владел папиросной фабрикой - и, несмотря на всю любовь и преданность, не мог превратиться в литературного агента. Для того, чтобы зарабатывать на жизнь писательством, надо было находиться "у истоков", т. е. в Москве или Петербурге. А думать об этом до окончания срока службы в Сибири нельзя было. Отрадным признаком, однако, было возвращение ему потомственного дворянства в мае 1857 года.

Это означало полное восстановление в правах. Офицер и дворянин, он уже не чувствовал себя более каторжником и государственным преступником. Но хлопоты Врангеля, находившегося в Петербурге, брата Михаила и ряда знакомых подвигались очень медленно. Вместо осуществления надежд - вокруг была тошная строевая служба, нищенское жалованье, упреки жены. Марья Димитриевна видела, что и ее мечты не воплотились: ведь ей хотелось вернуться в семипалатинское общество победительницей и доказать всем этим тупым и чванливым дамам, как они ошибались, пренебрегая ею. Но получить реванш не удалось: денег у нее не было даже для самого скромного приема гостей или для нарядов, и приходилось снова сидеть дома и скучать.

Пашу, опять-таки благодаря усилиям Федора Михайловича, удалось определить в Сибирский Кадетский корпус, и с августа 1857 супруги жили вдвоем. Оба хворали - Достоевский приписывал нездоровью жены отсутствие детей. "Живем мы понемногу, - писал он Константу, - и нет причин жаловаться на свою судьбу, но здоровье мое плохо". Любопытно, что, судя по записи, которую Достоевский вел, отмечая даты своих припадков, именно {93} в период сентябрь-декабрь 1857 г., когда он жаловался на здоровье, эпилепсии у него не было. Очевидно, подавленное настроение вызывалось другими причинами. В конце ноября он пишет сестре Марьи Димитриевны, Варе:

"Знаете ли, у меня есть такой предрассудок, предчувствие, что я скоро должен умереть. Такие предчувствия бывают почти всегда от мнительности, но уверяю вас, что я в этом случае не мнителен, и уверенность моя в близкой смерти совершенно хладнокровная... Мне кажется, что я уже всё прожил на свете и более ничего не будет, к чему можно стремиться". Эти строки он пишет через десять месяцев после брака с "ангелом", с той женщиной, "без которой нельзя жить" и из-за которой он собирался броситься в Иртыш.

В январе 1858 г., следуя советам друзей из Петербурга, Достоевский подал официальное прошение об отставке и разрешении вернуться в Европейскую Россию. Ведь он отбыл срок наказания - по приговору ему полагалось провести четыре года в Сибири по выходе с каторги, - и вот четвертый год в Семипалатинске подходил к концу. Прошло, однако, еще пятнадцать месяцев прежде чем просьба его - вполне законная - была удовлетворена. И ожидание оказалось настолько томительным, что Достоевский сохранил о нем самые мрачные воспоминания.

"Живу в Семипалатинске, который мне надоел смертельно, жизнь в нем болезненно мучит меня, - писал он Якушкину в декабре 1858 г., - журналов я не читаю, и вот уже полгода не брал в руки даже газет". Писание подвигалось медленно, но тут причиной было желание Достоевского наилучшим образом воплотить свой художественный замысел. В мае 1858 он отвечает брату на письмо о художественном творчестве.

"Но что у тебя за теория, друг мой, что картина должна быть написана сразу и пр. и пр. и пр. Поверь, {94} что везде нужен труд, и огромный. Ты явно смешиваешь вдохновение, т. е. первое, мгновенное создание картины или движения в душе (что всегда так и делается) с работой. Я, например, сцену тотчас же и записываю, так, как она мне явилась впервые, и рад ей; но потом целые месяцы, годы, обрабатываю ее, вдохновляюсь ею по несколько раз... и несколько раз прибавлю к ней или убавлю что-нибудь".