Джон Барнс - Вино богов

• Название: Вино богов
• Автор: Джон Барнс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-04208-2

Вампирами становяться по разным причинам. Причины — не суть, важен результат! Итак, вампиры (ставшие вампирами по разным причинам) на крыльях тьмы врываются в мирное доселе сказочное королевство. Так грустно продолжается история, которая началась, когда дитя — принц в приступе младенческого легкомыслия испил запретного Вина Богов...

Что — то будет дальше? Дальше будет многое. Будет разнообразно и очень весело. Будут безумные алхимики и коварные царедворцы, злые короли и добрые принцессы... или, может, совсем наоборот. В конце концов, мы в сказке находимся, или не в сказке?..

---

Не исключалось также, что принц с головой погрузится в науки и тем самым почтит память Голиаса и отвлечется от переживаний. В этом случае ему грозило в будущем прослыть королем Аматусом Ученым. И Бонифаций, и Седрик сумели бы это пережить.

Но чего они не могли пережить, так это того, что принц ударился во все три крайности одновременно. Он носил траур, но при этом расхаживал по дворцу с таким видом, словно был готов кого угодно прикончить из чувства мести. Из-за этого Бонифаций сильно нервничал, а особенно потому, что и он, и все остальные обитатели дворца привыкли созерцать половину принца, но теперь к этой половине присоединилась левая ступня, существовавшая как бы сама по себе, будучи не присоединенной к телу, и от этого зрелища и короля, и придворных бросало в дрожь.

А принц, вместо того чтобы сидеть в тоске у окна или, на худой конец, отказываться от общения с сэром Джоном и другими своими приятелями, пусть и в грубой форме, просто-напросто никого, казалось, вокруг не замечал. Он бродил по коридорам замка, что-то бормоча себе под нос. Но стоило только окружающим привыкнуть к такому поведению Аматуса, как Вирна, которая по-прежнему прибирала в самых мрачных комнатах, сообщила, что принц с головой ушел в чтение той самой мерзкой книги: «Всякие пакости, знать о которых порой все-таки необходимо». Кроме того, Вирна утверждала, что рядом с этой книгой на столе лежал открытый том, в который принц время от времени заглядывал. А это была книга под названием: «Всякие пакости, о которых лучше не знать вовсе».

Но и тут, как только все заподозрили, что принц опасно увлекся черной магией, и решили, что нужно немедленно просить Мортис о том, чтобы она уберегла его от этого неблаговидного увлечения, как уже поступили другие вести. Оказывается, ближе к ночи Аматус уже стучался в двери сэра Джона Слитгиз-зарда или герцога Вассанта. И все они отправились кутить и орать благим матом жуткие песни в нижний город.

Седрик преспокойно назначил обоим молодым вельможам жалованье за то, чтобы они докладывали ему обо всем, что говорил принц и чем он занимался, а также, чтобы они по возможности в случае чего оповещали Кособокого, дабы тот крадучись следовал за ними по кривым и скользким улочкам и оберегал наследника престола от напастей. А поскольку Седрик в своем выборе был мудр всегда, а двое друзей принца были верны королю и отечеству всей душой, хотя и не всегда в частной жизни являли пример безупречности, они докладывали премьер-министру обо всем, что видели и слышали. Даже сэра Джона Слитгиз-зарда бросало в дрожь при мысли о том, какие дома начал посещать Аматус, а Вассант открыто признавался в том, что его не на шутку пугает то, каких соперников принц избирает для поединков.

Выслушав эти сообщения, Седрик, как правило, многозначительно вздернув бровь, смотрел на Кособокого, а начальник стражи, пожав плечами (пожимал плечами он так, что становилось непонятно, где у него находятся плечи), говорил:

— Сэр, я прятался в тени совсем рядом с принцем, но если честно, мне не было страшно за него, потому что он дрался как бешеный. Я бы сам побоялся встретиться с ним сейчас в поединке. Мне теперь приходится больше опасаться за герцога и сэра Джона.

Седрик вздыхал, а Слитгиз-зард и Вассант сожалели о том, что им хотелось бы, да нечем утешить его, и возвращались к себе домой, потрясенные выходками принца, в которых они, сами того не желая, участвовали, и гадали, долго ли еще удастся удержать слухи о проделках будущего короля Аматуса Развратника в пределах столицы. Частенько после подобных ночных вылазок сэр Джон приказывал своим слугам, чтобы они готовили ему постель за час до заката и не будили раньше, чем за час до рассвета, дабы вообще не видеть ночи. А герцог Вассант столь же часто распоряжался, чтобы в его покоях всю ночь горели свечи, а порой доходило и до того, что он просил свою старушку няню посидеть с ним и почитать ему перед сном.

Кособокий, если ему что-то и было не по душе в происходящем, помалкивал. Мортис также поведение принца никак не комментировала, хотя Вирна клялась и божилась, что придворная колдунья в последнее время стала печальна и теперь редко подходит к окну полюбоваться первыми лучами восходящего солнца и часто часами сидит неподвижно в кресле, что прежде ей было несвойственно.

А Психея подолгу сидела на солнышке на королевской веранде и шила для принца яркие одежды. Ни одной швее не удавалось так ловко мастерить платья для человека, у которого не хватает половины тела. Она шила Аматусу плащи — алые, как рубины, и дублеты — желтые, словно нарциссы, брыжи и лосины — голубые, как небесная лазурь, но, закончив работу, вздыхала и убирала готовое платье в ящик кедрового комода. Королевский столяр сообщал, что каждые три дня теперь изготавливает новый комод, а главный королевский камердинер говорил, будто бы новая кладовая уже просто-таки забита новыми комодами.

Седрик подумал, что принцу могла бы чем-то помочь Каллиопа, и он отправился к ней, но в разговоре выяснилось, что девушка и сама уже пыталась повлиять на принца.

— Нет-нет, он меня не ударил, — сказала она, когда они с Седриком пили чай на Высокой Террасе, выходившей на Западные горы. — Вид у него был ужасный — затравленный, уродливый, будто он наелся какой-то гадости, и он смотрел на меня, не мигая. Он… я бы сказала, он пожирал глазами некоторые части моей фигуры. В его взгляде была грубость, но то была не грубость человека, желающего прогнать меня, избавиться от меня — нет, это на него не похоже. В нем не было ненависти, не было похоти, но он пытался изобразить все именно так и заставить меня уйти.

Седрик вздохнул:

— Король дни напролет переживает за сына. Дела в государстве идут неплохо, поскольку в Королевстве все было тихо и ладно, пока не начались все эти неприятности, но дайте время — все может пойти прахом. Позволено ли мне будет поинтересоваться, куда именно смотрел…

Каллиопа зарделась, откинула с лица пряди пышных рыжих волос, и Седрик вдруг вспомнил, как она молода. Но прежде, чем он успел извиниться за бестактность, Каллиопа взглянула на него синими глазами, подернутыми поволокой боли, и ответила:

— Ну… он… он пристально смотрел на мой… живот. И сказал, что… черви сначала поедают самые мягкие части тела.

Но тут на крышку стола легла черная тень. Седрик и Каллиопа обернулись и увидели принца.

— Ты стар, Седрик, — сказал Аматус. — Вот почему юная леди покраснела, когда ей пришлось говорить о своем животе в твоем присутствии. — В голосе принца прозвучал такой злобный сарказм, какого Седрику за всю жизнь слышать не доводилось, хотя он столько лет провел в беседах с посланниками и чиновниками. — И все же она тебе доверяет, поскольку она так молода, что думает, будто старик, стоящий одной ногой в могиле, уже не в состоянии испытать страсти. К тому же она хорошо воспитана и не может сказать тебе, что всякая плоть пахнет могилой.

— Ты болен, — негромко проговорил Седрик. — И я только рад, что ты страдаешь болезнью, которая к лицу принцу.

— Хочешь сказать, что я помешался?

— Я хочу так сказать… — вмешалась Каллиопа. Она произнесла эти слова так резко, что принц и Седрик вздрогнули. Девушка встала. — Я знаю, что погиб твой друг. Я знаю, что ты не ожидал, что такое может случиться, и что ты никогда бы не отправился в подземелья, знай ты, что все так закончится.

И еще я знаю, что ты страшно переживаешь из-за того, что после смерти Голиаса у тебя выросла левая ступня, и теперь ты понимаешь, что и остальным твоим Спутникам придется расстаться с жизнью ради того, чтобы ты обрел недостающую половину тела, а тебе ненавистна мысль об утрате Спутников. Мне ужасно жаль тебя, Аматус, и я бы поняла, если бы ты действительно потерял рассудок, но вести себя по-свински — от этого тебе легче не станет. И я не вижу причин, почему бы мне следовало оставаться рядом с тобой, покуда ты ведешь себя как свинья.

Если тебе захочется прийти ко мне и проплакать шесть дней напролет, я готова слушать твои жалобы и ухаживать за тобой, если, конечно, время от времени ты будешь позволять мне поесть и поспать. Если ты хочешь, чтобы я сопровождала тебя в каком-нибудь опасном испытании, считай, что я уже собралась в дорогу. Если тебе хочется уйти в горы и выть там на луну целый год, я пойду с тобой, сяду рядом и буду ждать, пока у тебя не станет легче на душе. Но я не желаю находиться рядом с тобой, пока ты ведешь себя настолько мерзко, что бы с тобой ни творилось.

Она ушла с террасы, прежде чем Седрик успел рот открыть. Однако какой-то частью разума он осознал, что Каллиопа — вполне подходящая кандидатура в невесты для принца. Королевству, как воздух, была необходима хорошая королева, и только что Седрик своими глазами наблюдал ее рождение.

Старик обернулся к Аматусу и увидел, что пол-лица принца окаменело.

— Я в этом замке не единственный умалишенный, — тихо проговорил принц. — Но источник всех болезней — я. Прости меня, Седрик. Прости меня, пожалуйста.