Ежи Зюлковский - Группа «Михал» радирует

• Название: Группа «Михал» радирует
• Автор: Ежи Зюлковский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

Документальная повесть «Группа «Михал» радирует» рассказывает о событиях, происходивших на территории оккупированной немцами Польши в период с июля 1941 года по июнь 1942-го. Она знакомит читателей с еще одной страницей славной летописи великой освободительной войны против фашизма. Автор был заместителем командира группы «Михал».

---

Оказалось, что ни один из курсантов нашего выпуска не остался в стороне от борьбы. Многие уже погибли в боях с захватчиками, другие продолжали борьбу в подполье.

Юрек предостерег меня в отношении начальника нашего курса подпоручника Труха, оказавшегося немецким агентом. Его разоблачил старший сержант Стаховяк, писарь нашей канцелярии. Предупредил он меня и относительно одной красавицы, постоянной участницы наших молодежных балов и вечеров, которая предпринимает попытки возобновить знакомства с бывшими курсантами, а сама любовница немецкого офицера.

Юрек рассказал мне, как они решили проблему с документами. По заданию ZWZ[8] он вместе с Богданом и Владеком работает на заводе радиоприборов, благодаря чему у них вполне надежные документы, и им фактически не страшны никакие облавы. Это дает свободу передвижения по всей стране, что крайне необходимо для выполнения порученных им заданий.

Поскольку выезжать приходится довольно часто и притом на несколько дней, а то и недель, они обзавелись набором медицинских печатей для справок о болезни на период своих «командировок».

Он обещал при необходимости дать мне возможность пользоваться этими печатями, а также сообщил некоторые полезные сведения о военных аэродромах и местах, удобных для выброски парашютистов. Естественно, сам он не мог вступить в нашу группу, поскольку уже был членом подпольной военной организации.

После беседы мать Юрека пригласила нас на ужин. Она была приветлива, как и в прежние довоенные годы. С удовлетворением я отметил, что мои соотечественники, непосредственно на себе испытавшие террор оккупантов, ставшие очевидцами массовых убийств и грабежей, на сотрудничество с восточным соседом смотрят совсем иначе, чем узколобые штабники из лагеря в Козельске.

В поисках дальнейших связей на следующий день я отправился к моему дяде Яну, зная, что смогу у него остановиться и буду принят с распростертыми объятиями. В этой семье особую доброжелательность ко мне проявляла тетя Виктория. Она уже выручила меня однажды, когда я, будучи студентом, из самолюбия не захотел обратиться за материальной помощью к родственникам. Под предлогом уроков латинского языка для ее дочери Эли (способная девочка вовсе в них не нуждалась) она дважды в неделю приглашала меня к себе на обеды.

В доме дяди все действительно встретили меня с исключительной сердечностью и гостеприимством. Из беседы, затянувшейся далеко за полночь, я почувствовал, что, невзирая ни на какие грозящие им опасности, они не откажут нашим людям в пристанище и помощи. Тогда я рассказал о подлинной цели моего возвращения в Польшу и о тех задачах, которые перед нами стоят. Все мои родственники выразили готовность в меру своих сил и возможностей нам помогать. И особенно тетя Виктория. Она тут же перечислила всех знакомых, имевших свободные комнаты, и пообещала завтра же организовать конспиративные квартиры и явки для членов нашей группы. Она пыталась задержать меня у себя на несколько дней, чтобы я отдохнул. К сожалению, для этого не было времени.

От дяди я узнал, что в их же доме этажом ниже сейчас живут два моих двоюродных брата — Роман и Юзеф, которые могут быть мне полезны и наверняка согласятся присоединиться к нашей группе. Он заверил меня, что на них целиком можно положиться.

Не теряя времени, я спустился к братьям, но, несмотря на поздний час, дома застал только Романа. Он был рад моему возвращению и после беседы охотно принял предложение вступить в нашу группу. Я узнал, что он ведет торговлю лесом, много ездит по стране, имеет обширные связи и широкий круг знакомых. Тут мне пришла в голову мысль использовать эти его возможности и организовать постоянно действующую сеть наблюдателей на главнейших железнодорожных магистралях, по которым осуществляется движение на Восточный фронт. Таким способом можно было бы получать информацию о том, какие части и куда перебрасываются, как обеспечивается и снабжается тот или иной фронт, и таким образом заблаговременно разгадывать намерения врага.

Утром я обсудил эту мысль с Романом. Важно было уточнить, где можно создать наблюдательные пункты. Оказалось, что в Седльцах у него есть хорошая знакомая, дочь железнодорожника, Старенжанка. Он обещал попытаться привлечь ее к нашей работе. В Люблине мог действовать Юзеф. Сам Роман собирался перебраться в Пшемысль. На белостокской линии знакомых у него не было. Однако я вспомнил, что в Малкини до войны знал семью железнодорожника Сивика. Это были очень толковые люди, которые вполне сумели бы справиться с такой задачей. Я решил, что в ближайшее время съезжу к ним лично. В ходе дальнейшей беседы мы договорились, что Роман и Юзек попытаются достать подряды на ведение строительных работ на различных участках железных дорог, что даст им возможность свободно передвигаться и вести наблюдение за военными перевозками.

На следующий день мы разъехались — Роман в Седльцы и Люблин, я — в Малкини.

Семью Сивиков я отыскал без труда — они по-прежнему жили в своем маленьком домике. Оказалось, что рядом живет и мой давний товарищ по школе — Тыборовский. Сивик и Тыборовский без колебаний согласились сотрудничать с нами, расценив это как свой вклад в дело борьбы с гитлеровскими оккупантами. Буквально на следующий день они взяли весь железнодорожный узел под пристальное наблюдение. Мы договорились, что за донесениями о результатах их наблюдений я буду регулярно приезжать раз в несколько дней.

Вернувшись в Варшаву, я выкроил наконец немного времени, чтобы поехать в Беляны навестить свою прежнюю любовь. Поехал на трамвае. Еще издалека увидел утопающий в зелени знакомый дом. Он был изрядно избит пулями, на одном углу виднелась большая свежезаделанная брешь от снаряда.

Я постучал в дверь. Открыла мать.

— Ежи!.. Вы живы? О боже! А Яди нет… Одну минуточку… Тадек! — позвала она младшего сына. — Беги к Марысе… Это недалеко, — повернулась она ко мне. — Ядя у подруги, сейчас прибежит… Вы живы, вы живы, — все повторяла она, — а мы с мужем думали уж, что… От вас было всего одно письмо из Латвии, а потом никаких вестей. Садитесь же…

Минуту спустя в комнату влетела раскрасневшаяся Ядя с криком:

— Я же вам говорила — жив!

Мы сердечно расцеловались.

— Я знала, что ты вернешься! Как ты очутился в Варшаве?

— Угадай!

— Откуда же мне знать? Через границу не просто пробраться.

— Никаких сложностей. Прыг с парашютом — и все.

— С парашютом?! Ну да!

Со всех сторон посыпались вопросы: откуда? когда? как? С интересом слушали мой рассказ, искренне радуясь, что все так удачно обошлось. Мать поинтересовалась, не голоден ли я, и, не ожидая ответа, отправилась на кухню.

Мы остались с Ядей одни. Она ничуть не изменилась, была так же прелестна, и только всегда лукавые ее глаза стали строже и серьезнее — видно, за эти два года войны им довелось немало повидать скорбного и трагичного. Я подошел ближе и взял ее за руки.

— Расскажи о себе, мы так давно не виделись.

Она прижалась ко мне и прошептала:

— Хорошо, что ты приехал, я так тосковала о тебе. Сколько ты пробудешь в Варшаве?

— Пока не знаю. Сейчас мне придется уехать, но думаю, что скоро вернусь.

— Понимаю, я ведь тоже работаю в подполье…

— О-о-о! Что же ты там делаешь?

— Занимаюсь на курсах медсестер, распространяю газеты, иногда переношу оружие. Один раз чуть не попалась. Мы везли с Данкой газеты из типографии. Немцы нас задержали, проверили школьные удостоверения, а потом полезли в портфели. К счастью, ничего не нашли — газеты были хорошо упрятаны под учебниками.

— Ты еще учишься?

— Да, в лицее, а кое-кто из наших посещает лекции.

— Как, в подполье организована и учеба? — удивился я.

— Да, у нас действует подпольный университет и политехнический институт.

В комнату вошла мать с дымящейся кастрюлей в руках.

— Оккупационное блюдо — баланда, этого вы, наверно, еще не пробовали. Сейчас я заварю кофе, правда, ячменный и, увы, с сахарином.

К сожалению, приближалось время отъезда. Я пообещал вскоре приехать, чтобы побыть подольше, и, довольный встречей, отправился в Пётркув.

О своей поездке в столицу я сделал Арцишевскому подробный отчет. Он остался доволен проделанной работой и особенно организацией наблюдения на железнодорожных узлах. В этот же день он назначил меня своим заместителем. А вечером Игорь установил наконец связь с Центром, и с 20 сентября 1941 года группа «Михал» приступила к регулярным радиопередачам. Во время одного из первых радиосеансов была передана информация о накапливании гитлеровцами химических веществ на складах в районе Пётркува. Судя по всему, это были боевые отравляющие вещества. Вероятно, наша информация подтвердилась и другими источниками, во всяком случае, спустя уже много лет я узнал, что в это же примерно время по представлению советской стороны Черчилль направил Гитлеру предупреждение, в котором указывал, что в случае применения Германией на Восточном фронте отравляющих веществ Англия в порядке ответной меры подвергнет бомбардировке химическими бомбами территорию рейха.