Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

• Название: Святополк Окаянный
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0236-8

Известный писатель-историк Сергей Павлович Мосияш в своем историческом романе «Святополк Окаянный» по-своему трактует образ главного героя, получившего прозвище «Окаянный» за свои многочисленные преступления. Увлекательно и достаточно убедительно писатель создает образ честного, но оклеветанного завистниками и летописцами князя. Это уже не жестокий преступник, а твердый правитель, защищающий киевский престол от посягательств властолюбивых соперников.

---

Писать Глеб сел под навесом, тут и светло, и удобно за столом-то. Умакнул перо, начал:

«Дорогой отец! Пишу тебе не чернилами, но кровью сердца. Муром не принял меня, весь город волхвами обуян и на крещеных зрят аки на волков бешеных. Что делать? Не знаю. Посоветуй, сделай милость. Пришли на них хоть Волчьего Хвоста с дружиной. А нет, так дай мне какой другой город, не столь зол чтобы и ближе к тебе был. Подробно тебе обо всем расскажет течец, который эту грамоту тебе повезет, он же после путь и ко мне укажет. Обнимаю тебя, батюшка, и плачу и взываю: помоги. Глеб».

Несколько раз перечитал Глеб грамоту, остался доволен. Жалобная получилась, должна отца растрогать. У Глеба у самого, пока читал, слезы горло перехватывали.

Стал сворачивать грамоту в трубочку, придумывая, чем бы завязать. А тут как тут Торчин — вот он, с ниткой крепкой льняной:

— Вот этим лучше, Глеб Владимирович.

«Хороший повар у меня. Догадливый. Услужливый».

— Может, мне отвезти грамоту-то? — с готовностью предложил повар.

— Нет, Торчин, это не в Муром грамота. В Киев к великому князю. Повезет Фрол.

— A-а. Это другое дело. Я могу проводить его, чтобы он на Муромскую дорогу не угодил. А то заплутает, явится туда, а там… Сам знаешь…

— Хорошо, Торчин.

— Я ему напеку лепешок, а то ведь ехать-то далеко.

— Напеки, напеки.

И когда явились с рыбалки отроки и с ними Фрол, Торчин набил уже ему переметную суму лепешками и вяленой рыбой. Сказал весело:

— Во, брат, поди, до самого Киева тебе хватит.

Но князь счел, что и этого может недостать, дорога-то до Киева долгая, ох долгая. Дал Фролу еще сорок ногат:

— Надеюсь, теперь хватит.

— Что ты, Глеб Владимирович, это же две гривны, еще и останется.

— Останется, пропьешь в Киеве. Расскажешь великому князю обо всем. И о том, как нас встретил Муром, как Тимшу убили. Все, все. И расскажешь, где мы, и дорогу к нам покажешь. Так что, едучи, примечай путь обратный. Понял? Торчин проводит тебя до свертка, чтоб ты на Муром не упорол, а там сам держись все время по солнцу. А ночью чтоб Ковш за спиной был, поближе к правой косице. Понял?

— Понял, Глеб Владимирович. Соображу.

— Доберешься до Днепра, там уж легче пойдет.

Выезжать решили рано утром. Торчин наготовил Спирьке все к варке, даже с вечера в котел воду залил и мясо туда кинул.

— Начнешь. Сваришь, а я уж к обеду ворочусь. Да пену-то не забывай скидывать, дурило. Потом намой пшена с чашку и всыпь.

— Ладно.

Встали еще до солнца, отроки спали, и Спирька еще дрых в сарае на сене. Вышли провожать отъезжавших князь с Моисеем. Те сами седлали коней. Торчин помог Фролу привязать переметную суму к луке седла, похлопал по ней ладонью.

— Будешь жевать, вспоминай меня.

— Вспомню, вспомню, — отвечал, усмехаясь, Фрол. — Коли хорошо напек, отчего не вспомнить.

Моисей принес Фролу пояс с мечом, лук и колчан со стрелами. Дорога предстояла долгая, и без оружия ехать было опасно: и звери, и лихие люди. На всякий случай сунул Фрол за голенище нож. В седла взлетели почти одновременно.

— Ну с Богом, — сказал Глеб и перекрестил Фрола. — Не забудь, что я наказывал.

— Не забуду, князь.

— Я к обеду ворочусь, — сказал Торчин. — Спирька сварит мясо, а я уж доварю потом. Его уж, пожалуй, пора будить.

Со двора выехали стремя в стремя, но потом Торчин, как ведающий путь, поехал впереди, за ним Фрол. Долго ехали грунью, пересекая ручейки, болотца, увалы. Уж солнце взошло, припекать начало. Наконец Торчин остановил коня, дождался Фрола, сказал:

— У меня тут в двух шагах пасть[105] насторожена. Погоди чуток, я взгляну. Это скоро.

Он привязал повод за куст. И скрылся в кустах. Фрол слез с коня, чтоб ноги поразмять, и вдруг услышал крик Торчина:

— Фрол, Фрол, скорей. Помоги!

«Никак, сам угодил в пасть-то», — подумал Фрол и бросился в кусты, пробежал несколько в ту сторону, остановился у толстой сосны, крикнул встревоженно:

— Где ты, Торчин? Отзовись!

Из-за сосны вышел Торчин и сзади ударил Фрола ножом в шею. Фрол повалился, хрипя. Уже когда он лежал на земле, Торчин вонзил ему нож в сердце. Фрол затих, вытянулся.

Повар залез за пазуху убитому, вытащил грамоту, отер о землю кровь с нее. Спрятал в карман. Затем, расстегнув пояс, снял с Фрола меч, колчан со стрелами, вытащил куны, пересчитал.

— Сорок ногат, целые две гривны. Спасибо, Фрол, выручил, — хмыкнул удовлетворенно.

Тщательно вытер нож о кафтан убитого, сунул за голенище и, видимо вспомнив о ноже Фрола, вытащил у него и сунул себе за голенище:

— Сгодится.

Потом пошел в кусты, срубил мечом убитого несколько пушистых веток тальника, принес, забросал Фрола этой зеленью.

— Ну и довольно. Зверью тоже чего-то есть надо, — пробормотал под нос и пошел к дороге, неся в одной руке меч с поясом убитого, в другой колчан со стрелами.

Глеб услышал разговор во дворе, узнал голос повара, вышел из избы.

— Ну как, Торчин, проводил?

— Проводил, Глеб Владимирович, теперь не заблудится, — отвечал повар, расседлывая коня. — Сейчас уж он далеко-о скачет. Спирька, ты сымал пену?

— Сымал. Два раза уж.

— Крупу засыпал?

— Давно уж.

Привязав коня у сарая, Торчин прошел к котлу, взял ложку, попробовал варева, сплюнул. Посолил, помешал, снова попробовал.

— Спирька, — позвал помощника.

— Ну чего?

— Надо черемши добавить.

— Где ее сейчас возьмешь?

— Как где? В лесу, дурак. Пойдем, я тебе расскажу, покажу где.

Торчин не спеша пошел за сарай, за ним поплелся Спирька. Едва зашли туда, как повар тихо заговорил:

— Дуб помнишь, куда тебя посылал?

— Помню.

— Там в березняке конь Фрола привязан. Ступай немедля туда и скачи в Муром к Горясеру, передашь вот эту грамоту. Скажешь, Глеб отцу написал. Понял?

— Понял, а как…

— Молчи. Сюда не ворочайся ни под каким видом, пусть даже будет Горясер посылать. Скажи, мол, Торчин не велел. Там на коне все есть, и еда тебе, и оружие. Возьми еще вот нож. Ступай быстро.

И сразу закричал Торчин громко для ушей князя:

— Ты понял, где брать? — И, ткнув Спирьку под бок, прошипел: — Отвечай же, скотина. Ну!

— Понял, — крикнул Спирька.

— И чтоб одна нога там, другая здесь. Мне суп нечем заправлять. — Это уже повар кричал, появляясь из-за сарая.

Но князя не было видно. «Наверное, ушел в избу», — решил Торчин и стал подбрасывать в печь дрова, приготовленные Спирькой. Потом выловил большой кусок мяса, уложил на деревянную тарель, отрезал кусок, попробовал.

— В самый раз.

Нарезал кусочками, положил на тарель, понес в избу. Глеб лежал.

— Вот, князь, попробуй дичинки.

Глеб взял кусочек, пожевал.

— Ну как? — спросил Торчин.

— По-моему, неплохо.

— Вот Спирька черемшу принесет. Сделаю с ней, язык проглотишь.

Отроки вернулись с рыбалки, кто-то из них принес по охапке зеленки для коней, а Спирьки все не было. Повар злился:

— И куда он запропастился, гад! Тут всего два шага.

— Ладно. Давай без черемши, — сказал Моисей. — Твоего Спирьку за смертью посылать.

Под навесом за столом гридни ели мясо, хлебали жирную сурпу с пшенной крупой. Повар грустно вздыхал:

— Эх, сюда бы черемши.

— Ничего, Торчин, не унывай. Оно и так нежевано летит, — шутили отроки.

После обеда все разбрелись по лагерю, позавалились спать. Только повар не спал, выходил за сарай, посматривал на лес.

— Переживает Торчин, Спирьки-то все нет, — говорил Моисей, укладываясь в избе на широкую лавку, застланную сеном.

— Что с ним могло случиться? — дивился Глеб. — Может, заблудился?

— Что он, маленький? Тут все тропки к реке ведут.

— Ну, а что ж тогда?

— Кто его знает. Может, на зверя налетел, а может, где в мочажину ухнул.

— Тогда надо идти искать, — сказал Глеб.

— Подождем еще, — отвечал, позевывая, Моисей. — Може, он на малину или на чернику натакался и обжирается. К вечеру явится. Узнаем.

Однако Спирька не явился и к вечеру. Торчин ходил сам не свой, ни с кем не разговаривал.

— Повар-то наш совсем извелся, — переговаривались гридни.

— Небось изведешься, помощника, никак, медведь слопал.

Укладываясь на ночь в избе и укрываясь корзном, князь вздыхал:

— Вот так и мой течец где-то налетит на зверя.

— Ну, Фрол-то вооружен, отобьется, — успокаивал Моисей. — Вот Спирька с голыми руками. А за течца не беспокойся, Глеб Владимирович, дотечет до места. Ничего с ним не случится.

— Ох, дай Бог, чтоб дотек. Дай Бог.

Малое вече

Ярослав Владимирович, вокняжившись в Новгороде, с первого же шага приглянулся новгородцам тем, что не притащил из Ростова за собою хвост милостников и любимцев. Обычно являвшийся в Новгород князь привозил с собой и своих людей: тиунов, данщиков, скотников, которые оттесняли местных вятших людей от власти и кормления с княжеского стола. Такое не нравилось новгородцам и часто служило причиной местных усобиц.