Сергей Мосияш - Святополк Окаянный

• Название: Святополк Окаянный
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0236-8

Известный писатель-историк Сергей Павлович Мосияш в своем историческом романе «Святополк Окаянный» по-своему трактует образ главного героя, получившего прозвище «Окаянный» за свои многочисленные преступления. Увлекательно и достаточно убедительно писатель создает образ честного, но оклеветанного завистниками и летописцами князя. Это уже не жестокий преступник, а твердый правитель, защищающий киевский престол от посягательств властолюбивых соперников.

---

Так думал Волчок, бредя по следу, который стал явственно виден на заболоченном участке. Ему даже удалось найти глубокую ямку от копыта Воронка, заполненную водой, уж отстоявшейся и чистой. Волчок встал на колени, попил из ямки, плеснул в лицо, помочил затылок — вроде полегчало.

Опять пошел по следу, чутко прислушиваясь и даже принюхиваясь, чтобы заранее обнаружить разбойное гнездо и не наскочить на него ненароком.

И не слухом, а именно нюхом он почувствовал близость притона, ощутив запах дыма. Его еще не было видно, но запах наносило с той стороны, куда вели следы.

Волчок пошел тише, уже не столько по следу, сколь по дыму. И вскоре услышал и голоса. На всякий случай постарался приблизиться к притону с подветренной стороны, чтобы не почуяли его собаки, если они есть у разбойников. Сразу выходить к разбойникам он не решился, надо было подумать, послушать, что они там говорят.

Он встал на поляне за густым кустом тальника и разглядывал стойбище разбойников. Первое, что увидел, был Воронок, стоявший в дальней стороне поляны, под старой березой. Там же виднелись крупы еще двух или трех коней — серый, игреневый и, кажется, гнедой. Кони, видимо, были привязаны и ели зеленку.

Посреди поляны горел костер, над ним висел черный котел, в котором что-то варилось. Один из разбойников поварничал, помешивая варево, другой ломал сушняк, подбрасывая в огонь. Третий выходил, словно вырастая, из-под земли, и Волчок догадался, что там была их землянка. Оттуда же явилось еще двое.

— Ну, готово? — спросил один.

— Кажись, готово, — отвечал повар. — Счас сымать буду. Гузь, возьми тот край.

Они сняли котел, поставили на землю.

— Пусть остынет трошки. Тырь, доставай калачи.

И Волчок увидел свою переметную суму, из которой разбойник доставал и ломал калачи, купленные утром на киевском Торжище.

— Свеженькие, — говорил весело Тырь. — Зря ты, Гузь, треснул парня-то. Ишь, како он нам угощение припас.

— Зря не зря, а надо было кончить. Думашь, счас ему сладко с дырявой-то башкой? А то б сразу — р-аз — и отмучился.

— Я тоже так хотел, вон Седой не велел.

— А что зря убивать-то, — отвечал седобородый, доставая ложку. — Был бы киевский, можно б и прибить, шоб лишнего видока[97] в Киеве не заводить. А он, эвон, аж с Турова, где мы вовек не побываем. Ты, Гузь, завтрева бери этого вороного и гони на Торг, продавай вместе с седлом, за две, а то за три гривны можно. А Тырь на гнедом поедет, купить мучицы.

— На гнедом опасно, Седой. Могут опознать на Торге, еще, чего доброго, прицепятся.

— Мало гнедых, что ли? Пол-Киева на гнедых ездют.

— Лучше я Серка возьму, он древлянский.

— Ладно, бери Серка. Двинь котел-то, почнем ужинать.

Услышав это, расстроился Волчок. Воронка на продажу завтра. Что делать? Может, подкараулить этого Гузя и отбить, отобрать Воронка. Но как? Гузь вооружен, а у Волчка нет даже засапожника. И потом, наверняка из притона они выедут парой с Тырем, если и разъедутся, то где-то перед Киевом, а то, может, уже и на Торге. Что делать? Что делать?

Волчок лег на землю, чтобы ненароком не обнаружили. И не только разбойники. Даже Воронок, если почует своего хозяина, может заржать и насторожить этим разбойников. Волчок убедился, что собак в притоне нет и он может спокойно обдумать свои действия.

Он решил ждать ночи, а там попробовать выкрасть коня. До ночи было уже недалече, солнце село, начало смеркаться. От волнения Волчка трясло. Он ждал, когда разбойники уйдут в землянку спать, и, когда уснут, он уведет коня. Одно смущало его: Воронок непременно подаст голос, узнав хозяина, и разбудит разбойников.

Но как оказалось, не все разбойники спустились в землянку, один из них остался у костра, он, видимо, должен был сторожить стойбище. Не так от людей, как от зверей, могущих напасть на животных.

— Задай им корму да почаще наведывайся, — наказал Седой караульщику.

— Знаю.

— Как ковш[98] повернется ручкой на долонь[99], разбудишь Тыря.

— Хорошо.

— Да не усни смотри, злыдень, огонек поддерживай, они на огонь-то побоятся.

Караульщик посидел у костра и, гоня сон, заунывно тянул какую-то песню. Потом, подкинув в огонь полешко, поднялся, направился к коням. Вернулся, опять сел у костра. Полулежа, отвалился на локоть, а немного погодя совсем лег на спину. И, видно, задремал. А вскоре донесся от костра храп. Уснул караульщик. Костер сразу стал сникать, и вскоре пламя совсем исчезло.

Ах, если б был у Волчка хоть засапожник. Подкрасться бы к спящему, ткнуть ему в бок. Но об этом лишь мечтать можно, не всякий способен убить спящего.

Но и это хорошо: спит весь притон. Волчок поднялся и осторожно стал пробираться по кустам к коням, стараясь не наступить на какой сушняк. Малейший шорох ветки заставлял замирать его на месте и высматривать сторожа, не проснулся ли.

Волчок уже был недалеко от коней, он слышал их хрумканье, но тут, на беду, его почуял Воронок, призывно захрапел и негромко заржал радостно. У костра вскочил сторож, разбуженный ржанием Воронка.

И Волчок с испугу, с отчаянья неожиданно даже для себя взвыл, взвыл по-волчьи: «У-о-у-у-у!». В вое его было столько тоски и отчаянья. Кони всполошились, рванулись на привязи. Серко и Гнедой оборвали поводья и кинулись прочь. Только Воронок, давно приученный к вою хозяина, остался на месте и лишь приплясывал в нетерпении.

В стане поднялся переполох. Разбойники выскакивали из землянки.

— Что? Кто?!

— Волки налетели, — кричал сторож.

— У тебя, с-сука, огонь погас. Дрых, злыдень!

— Что вы тут? Ловить надо!

— Тырь, беги за тем! А ты, Гузь, за мной. Порвут ведь волки-то…

В этом шуме и суматохе Волчок подбежал к березе, отвязал Воронка, потянул за собой в кусты. В кустах быстро проверил подпруги, они не были отпущены. «Пентюхи, — мысленно выругал он разбойников, не давшим коню отдыха от седла. И похвалил: — Ну и молодцы». Именно это и сберегло ему время, не надо было подтягивать. Вскочил в седло, пригнулся, чтобы не удариться о какой-нибудь сучок в темноте и не слететь наземь, и направил Воронка к дороге. И вновь завыл: «У-у-о-о-о-у-у-у!» — понимая, что за волком разбойники не погонятся, а вот напуганным коням это прибавит прыти. Пусть ловят их злодеи хоть всю ночь.

Воронок словно понимая хозяина, трусил к дороге, выбирая путь подальше от старых деревьев, у которых слишком низко растут мощные ветви, — они могут свалить седока.

Выкуп

После полудня на княжеский двор были допущены три печенега на конях, приведшие с собой четвертого коня под седлом.

Владимир, видевший их въезд во двор, догадался: «Не иначе за князем Родманом приехали». И не ошибся. Слуга доложил:

— Великий князь, печенеги с выкупом явились.

— Пусть войдут.

Три печенега, одетые в безрукавые кожушки и синие порты, вошли к князю.

— Великий князь, — начал старший из них. — Мы привезли выкуп за князя Родмана. Жив ли, здоров ли он? Ты готов воротить нам Родмана?

— Родман, слава Богу, жив и здоров, и я готов его вернуть.

— Вот выкуп. — Печенег извлек из сумы увесистый кожаный мешочек, затянутый ремешком, и положил его на стол. — Здесь триста гривен золота и серебра. Считай.

— Я верю вам, — сказал Владимир. — И готов немедленно выдать Родмана, но лучше все же дождаться вечера. Он долго просидел в темноте и, выйдя сразу на солнечный свет, может повредить зрение.

— Мы знаем об этом, великий князь. Но мы должны взять Родмана немедля, чтобы засветло отъехать как можно дальше от Киева. А голову ему мы прямо в порубе обмотаем вот этой черной тряпкой, чтобы он не видел света. Мы ее для того и взяли с собой.

— Ну что ж, берите сейчас, — согласился князь и велел позвать Ермилу. Явившемуся вскоре сторожу приказал:

— Отдай им Родмана. Пусть возьмут его сами прямо из поруба.

— Но, князь… — замялся сторож, и Владимир понял, что при посторонних он не хочет о чем-то сказать.

— Ступайте во двор, — сказал Владимир печенегам и кивнул на Ермилу: — Он сейчас выйдет и поведет вас в поруб.

Печенеги вышли, князь спросил:

— Ну, что у тебя?

— Владимир Святославич, княгиня Ядвига всю ночь плакала в порубе.

— Ну и что? Она женщина, и плач для нее — что брони для воина.

— Но она грозилась…

— Грозилась?

— Ну да. Кричала, что отец ее приедет с дружиной и сровняет Киев с землей.

— И ты испугался, — улыбнулся Владимир.

— Нет. Но чтоб ты знал.

— Спасибо. Теперь я знаю. Ступай выпускай Родмана. А эти пусть посидят, освоятся.

— Кормить их как, с твоего стола?

— С моего? — Владимир на мгновение задумался. — Не стоит, наверно. Корми как обычных заточников. Каши пшенной довольно с них. Ступай. От меня пожелай Родману счастливого пути.

Потом князь позвал к себе дружинника: