Джон Барнс - Миллион открытых дверей

• Название: Миллион открытых дверей
• Автор: Джон Барнс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-015608-1

…Тысяча Культур.

Тысяча планет, рассеянных по десяткам солнечных систем. Тысяча «новых домов» вышедших в космос землян, которые научились приспосабливать для обитания миры по всей Галактике.

Веками жили эти планеты в изоляции, выстраивая ни в чем не похожие цивилизации, выросшие от одного корня.

Но теперь люди могут беспрепятственно перемещаться между мирами.

Лицом к лицу встретились представители разных культур, разных миров. Что ждет человечество? Новый виток развитии? Или — конфликт, перед которым меркнут все прежние земные войны?

---

Мы оставили Рембо на улице и успели отступить всего-то на десяток шагов, когда прямо с небес, издавая посадочными импеллерами жуткий рев, опустилась неотложка. Над Рембо завис кожух приемного устройства, и его втащило внутрь неотложки. Издав щелчок и стон, импеллеры переключились на режим взлета, и маленький робот, больше всего на свете похожий на цилиндрический танк поверх гроба, медленно поднялся и улетел прочь. На асфальте осталась прямоугольная вмятина длиной в два метра, шириной в один и глубиной в сантиметр.

К тому времени, когда мы вошли в кабачок и связались по интеркому с больницей, там уже все знали. В самом конце медицинского заключения, после тех фраз, которые выпечатал диагностический компьютер насчет травм печени и почек и разрыва сердца на почве стресса, значилась приписка, сделанная человеком: «Еще один шок в придачу к предыдущим».

* * *

Похороны тянулись бесконечно. Родители Рембо не пришли, и это, надо сказать, было самое лучшее, что было на этих похоронах.

Рембо не умолкал все время, пока тянулись похороны.

Согласно завещанию, его реципиентом стал я, поэтому мне пришлось очень нелегко все то время, пока мы несли тело Рембо на гору вместе с Маркабру, Аймериком, Дэвидом, Иоганном и Руфо — мало того что просто было тяжело, так еще и болел свежий рубец на затылке, куда мне пересадили его псипикс.

Моими глазами Рембо пристально наблюдал за тем, как мы опускали его обнаженное тело на ложе из роз, которыми было устлано дно могилы, высеченной в грубом граните Монтанья Валор.

Все присутствующие на похоронах donzelhas опустились и поцеловали покойного и увлажнили его лицо своими слезами. Donzelhas собралось очень много, и это настолько удивило Рембо, что он без умолку трещал об этом у меня в мозгу.

Гарсенда устроила из своей тоски настоящий спектакль, хотя с Рембо была знакома только через меня, да и то не слишком близко. Рембо это оценил по достоинству, а я был этим немало озадачен. Биерис, которая знала его дольше других donzelhas, вела себя на удивление спокойно. Спустившись в могилу, она там задержалась, но когда поднялась, лицо у нее было мокрое от слез.

А потом, в то время как все друзья прокалывали себе большие пальцы и роняли по капле крови на тело Рембо, Аймерик затянул «Canso de Fis de Jovent» — подлинный шедевр новоаквитанской поэзии. Эту песню сочинил в две тысячи шестьсот одиннадцатом году Гвиллем-Арно Монтаньер, а впервые пропета она была на его похоронах год спустя, и вот уже двести лет мы хоронили молодых, храбрых и красивых под эту песню. Я всегда плакал, когда слышал ее, а сегодня она мне просто сердце на части рвала острыми когтями. Сам Гвиллем-Арно говорил, что вложил в стихи двойное значение. «Fis» означает «смерть» или «конец», a «jovent» — «молодой человек» или «юность». Как хочешь, словом, так и понимай. Вот я и мучился, представляя себе то одно значение слов, то другое, а Рембо тем временем восторгался красотой цветов и девушек.

Наконец, когда все завершилось, мы отправились обратно и молчали все время, пока шагали шесть километров пешком.

Даже Рембо утихомирился.

Тащить его на гору, спору нет, было нелегко, но теперь было еще тяжелее.

— Ты еще здесь? — мысленно спросил я у Рембо.

— Еще здесь, — ответил он более усталым и механическим голосом, чем у него был при жизни, и сердце у меня екнуло из-за того, что за этим крылось. Но он добавил:

— Похороны были очень красивые. Вы все были так добры.

Спасибо вам.

— Рембо всех благодарит, — сообщил я остальным. Все обернулись и торжественно поклонились, так что он все видел сам моими глазами.

— Где я? Наверное, я мертв! — вскричал Рембо у меня в сознании. — Господи, Господи, это же Монтанья Валор, но я не помню похорон! Жиро, разве мы там были?

— Ja, ja, да, Рембо, мы там были. — Эти слова я артикулировал настолько старательно, что даже Гарсенда, которая шла рядом со мной, услышала клокотание у меня в глотке и с таким испугом на меня уставилась, что Биерис увела ее в сторону. — Постарайся найти мемоблок, попробуй чувствовать через меня, — сказал я Рембо. — Твоя память будет в мемоблоке.

Это было бесполезно — и тогда, и потом. Редко какому сознанию удается продержаться, утратив тело. Как большинство умерших, Рембо не мог сохранить контакт с мемоблоком, который снабдил бы его краткосрочной памятью, а также с эмоблоком, который обеспечил бы его эмоциями, хотя и то и другое устройство находились всего в каком-то жалком сантиметре от его псипикса, вживленного в мой затылок.

Шли дни, и он забыл о своей смерти. А мы, сколько бы раз ни заглядывали в кабачок Пертца, никак не могли оправиться ото всего, что он нам оставил.

Мои эмоции в конце концов отделились от его эмоций, а ему с каждым днем было все труднее дотянуться до эмоблока.

Ощущение его присутствия в моем сознании становилось все холоднее и холоднее. Его шепот, похожий на шипение жидкого гелия, звучал непрестанно. Он пытался вспомнить себя, пытался очнуться от страшного сна — он все еще верил, что ему снится страшный сон.

Прошло еще две недели — а если точно, одиннадцать с половиной стандартных суток, и врачи сказали, что надежды нет, и убрали псипикс, мемоблок и эмоблок. Теперь Рембо покоится в Зале Вечности Новой Аквитании, как многие другие, и ожидает, когда техника достигнет такого уровня, что ему смогут вернуть его сознание, память и эмоции.

Вот таким долгим получилось прощание, и так мало, в конце концов, осталось от моего друга, что я даже ничего не почувствовал, когда из меня вынули все, что собой тогда представлял Рембо.

Глава 2

У Маркабру и Исо была назначена какая-то встреча, по поводу которой они ужасно скрытничали, поэтому к Южному Полюсу в тот день ушли только Аймерик, Биерис, Гарсенда и я. Поскольку до конца лета уже оставались считанные дни, мы решили добраться за день, без ночевки, и тронулись в путь сразу же после завтрака. Путь до места, откуда лучше всего можно было наблюдать за орок-де-мерами, занял шесть часов. Арктур, как ему и полагается в это время года, брел по небу низко, над самым горизонтом, и его ало-оранжевые лучи отражались от огромных труб, подводивших воду к далеким горным ледникам, из которых вода затем стекала к Великой Полярной Реке.

— Наверное, художнику непросто зарисовать такой пейзаж, — заметил я, обратившись к Биерис. — Чепуха какая-то получается: с одной стороны, окрестности в натуральном виде не изобразишь, потому что они еще не обрели окончательного вида, а с другой стороны, их невозможно изобразить такими, какие они сейчас, потому что мешают все эти трубы.

Она вздохнула.

— Понимаю. И говорят, пройдет еще сто стандартных лет, прежде чем Море Тотц прогреется достаточно для того, чтобы тут начали идти обильные дожди. Не говоря уже о том, что посадка бамбука и вековых ив по берегам рек пока только в стадии проекта, поэтому пока существуют они только как «художественная концепция». Ну а поскольку «художником» в данном случае является компьютер, концепции, само собой, плоские и унылые. Но все жаждут увидеть, как будет выглядеть Уилсон, когда все будет сделано. А к тому времени, когда он действительно будет так выглядеть, людям все это порядком поднадоест.

Это было странное высказывание — особенно если учесть, что оно прозвучало из уст художницы. Но с другой стороны, и путешествие наше было странным. Для меня единственной веской причиной пойти вместе с остальными было желание показать все это Рембо, а Рембо исчез вместе со своим псипиксом за два дня до похода. А если он был лишен памяти, что толку было бы от того, если бы он все и увидел, даже если бы мог увидеть?

Но за время после похорон Рембо Аймерик успел заразить идеей путешествия и Гарсенду, и даже, пожалуй, Биерис, так что, хочешь не хочешь, и мне тоже пришлось пойти с ними. В буше Биерис ориентировалась не хуже меня, и странствий совершила не меньше, чем я, но бушмены, конечно, не стали бы слушать какую-то там donzelha, и к тому же в это время года моим друзьям опасно было выбираться в Террост одним, без кого-нибудь, кто подсказал им, как вести себя в момент опасности.

Башня, стоявшая на обзорной площадке, была построена на манер обшарпанного донжона древнего замка. Ее сложили из гранитных блоков без строительного раствора. Но, наверное, какие-то невидимые невооруженным глазом внутренние крепежные конструкции все-таки существовали, иначе башне ни за что бы не пережить нескольких пожарищ, отбушевавших в окрестных степях, заморозков, снежных заносов, наводнений и оттепелей.

Настроение у меня явно было не из лучших, если Биерис удалось заразить меня скептицизмом, в результате чего я стал размышлять о том, как сделано то-то и то-то, вместо того чтобы просто любоваться красотой.

Когда мы поднимались по каменным ступеням, я изумился тому, как сильно нагрет гранит, из которого сложена башня. Аймерик, задев стену плечом, поморщился.