Людмила Сурская - от любви до ненависти...

• Название: от любви до ненависти...
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

Ещё одна версия: о любви и ненависти царя Петра 1 и гетмана Мазепы, о роли его писаря Орлика и тайна Мотри Кочубей. Где Меншиков предстаёт совершенно ни в образе пушистого, верного друга, а сначала шпиона Лефорта, и уж потом целенаправленного на трон человека. Катерина- не пленённая шлюшка, а дочь голландца корабела с детства влюблённая в Петра. В истории это одна из загадочных личностей. Всё что известно о ней — сплетни и домыслы. Их авторы хорошо просматриваются — Меншиков, иностранцы и родня первой жены царя. У каждого была своя цель, а вместе они намотались в большой снежный ком. Но как нам известно- снег при тепле очень быстро таит. И вот, подхваченные посланниками, эти пересказы разлетелись по всей Европе и стали почти документальными. А в плетении в них несколько реальных имён и сцен… получилось то, что имеем. Всё тоньше. Помня нелюбовь народа к Анхен, как к иностранке, Пётр ловчил. Царь любил розыгрыши, шутки и представления. Отсюда и весь цирк с Катериной. Скрывая прошлое жены, царь целенаправленно водил всех за нос и не оставил следов. Пусть докажут, что я не права. Мазепа же, в моей книге, не только умный и хитрый, но жестокий и коварный, помешанный на польской короне шляхтич. В его понятии отсутствует слово — Родина, любовь, добро. Его кровь наполняет — власть, голова забита денежными знаками, а душа отдана на откуп дьяволу и колдунам. Даже полезные дела сделаны им поперёк себя. Одна дающая рука его в христианстве, другая ласкает католичество. Ничтожный и мерзкий в своём стремлении величия человечек. Я знаю — такой гетман не придётся по душе украинским националистам, но другим я его не увидела. Всё что он открыл и построил, было сделано, к моему сожалению, не для процветания Малороссии, а для увековечивания своего величия. Величие и богатство — вот его жизнь, а цель — польская корона. Мотря Кочубей вовсе не влюблённая в дряхлого старца девица, а несчастный ребёнок, попавший в чаклунские сети и запутавшийся в паутине интриг Мазепы. Кстати, обкатав Орлика на Мотре, Мазепа и возьмёт его в свои писари. И только Пётр — это Пётр, каким он был и возможно немножко такой, каким его не знали. А ещё — нашумевшая история Мазепы и Мотри не так проста, как кажется на первый взгляд. Её пытались описать многие, в основном в романтических тонах, но разобраться никто не удосужился. Увлёкшись лирикой, прошлись по верхам. Удивляясь: «Что-то в этой истории не так». А ведь и копать-то глубоко не надо было. Тем более и Пётр1, не поверив молве, попытался разобраться самолично. И первое, что сделал после Полтавской битвы и разгона Запорожской сечи — издал указ, запрещающий характерников, (своё название они получили от языческой богини Хары. Это особые воины, которых готовили волхвы. Говорят, что атаман Сирко прошёл обучение именно у них. Они могли ловить пули руками, бороться один с сотней и появляться в нескольких местах враз, создавая иллюзию войска), колдунов, чаклунов, волхвов. Мистика? А ничуть. Иначе, зачем царю понадобился указ и такие строгие меры. Пётр запретил колдовать и воздействовать на людей под страхом смерти. В тех местах то не было ерундой. Колдовали и ещё как. Знаменитая Диканька вотчина Кочубеев. Вот гетман Мазепа в достижении цели (Мотря) использовал магию характерников и чаклунов. Дотошный Пётр разобрался, а больше никому в голову не пришло. Романтический след перевесил. Все спокойно приняли историю любви 16 летней девочки к 70- летнему дряхлому развратнику на ура!

И, конечно, мне очень хотелось поставить точку: почему всё-таки Мазепа, обласканный царём, служивший столько лет российскому престолу вдруг подаётся к шведам?

---

Кэт целует его в лоб, потом в переносицу… Болит у него это. Он страдает. Кэт не верит, что царь ошибался в этом старом хитреце. Да и тот старый лис слишком долго служил москалям, чтоб сделать такого рода ошибки. Сидеть на двух стульях, пожалуй мог, и то большей половиной на российской стороне. В такие игры он играет не впервой. Мечты имел… Что-то его сорвало, но что? Кэт понимает — у возмущённого предательством Петра не хватало сил сейчас в этой карусели разбираться иначе бы он заметил, что там одни концы не били другие. К тому же мерзкого нутра человек тот Кочубей. Нет, Кэт не оправдывает ни в коем разе Мазепу. Предатель — с какого боку не смотри. Кочубей же не столько ради помсты, а именно карьеры, жизни своей не пожалел. Этот, хватаясь за свою жизнь, удрал. Они не приятны ей оба. У обоих нажива и величие на уме. Кочубей проглотил сманивание дочери и её смерть, пожалел камень заради её спасения и всё во имя карьеры. Булаву хотел. Кочубея гнала не правда, а своё личное величие. Мерзки оба. Не стоят они терзаний Петра — ни один, ни другой.

— Что-то всё-таки удалось. Многого не успел. Замотался. Уйма забот, проволочек и недодела. — Он коснулся ладонью головы. — Помнить про всё, рассчитывать и сто раз проверять, зазеваешься — голова с плеч. Устал, но судьбу не кляну. Жалею, что мало успел.

— Петенька, сокол мой, не то ты говоришь… словно прощаешься… Победа твоей будет, поверь. Смотри какую армию ты выпествовал. Твои орлы не проиграют Карлу. А ты?! В сто раз его умнее и настырнее.

Пётр вывернул на неё выпуклые глаза, улыбнулся маленьким ртом. «Лапушка!»

В канделябре плача горячими слезами, догорали свечи. Воск весенними сосульками свисал с них. Постучали. Пришли с докладом. Пётр поднялся. Пора. Кэт скатилась кубарем тоже. Подтянулась на цыпочках. Заглянула в глаза. Он рывком вскинул её на грудь. Целовал, прижимая железной хваткой к себе. Кэт было больно, но она терпела.

— Я люблю тебя, страстно, божественно, безумно… — повернув её ладошку вверх поцеловал нежно, нежно.

— Правда?! — задохнулась она от счастья.

— Правда, правда, — он подхватил её на руки и покачал как на качелях, потом покружил…

— Ты будешь любить меня любой? — осторожно коснулась губами она его.

— Буду.

— И никогда не оставишь меня?

— Никогда… В твою голову лезет несусветная чушь. — Он резко остановился и вновь, теперь уже рассеивая сомнения и подтверждая свои слова, задушил её поцелуями. — Ну, пора! Так, пожалуй, и весь бой пролюбимся.

День преподобного Сампсония. 27 июня. Ночь. Впереди Полтавская битва. Не ломая рук и не кривя улыбки, вышла провожать. Вся как есть без глянца, простая и любящая. Пётр уходил вызванивая шпорами. Ухнула земля пот копытами лошадей. Кэт вздрогнула. «Ну вот и всё. Ушёл. С Богом и моей любовью!» Близился бой. Над лагерем висела звёздная ночь. Густые запахи разнотравья перебивал запах дыма, солдатского пота и пороха. Минутой назад припала к его груди. Перекрестила. Ушёл не оглядываясь. Стояла, прижав кулачки к груди, пристально глядя ему вслед. Долго тянула шею, вглядываясь в даль. Адский гром надавил на перепонки, чёрные смерчи опоясали поле. Не уходила. Глядела, пока не рассеялся дым, не заалел край неба. Рассвет. Туманная бязь расползлась. Яркая полоса всё шире и шире и вот солнце. Оно брызнуло пучками лучей прошивая насквозь облака. Утро было ясным, значит, исход битвы будет удачным. Воздух аж звенел: всё видно было далеко — далеко. Одним взглядом можно было охватить и поле боя и лес, где стояла конница. Кэт смотрела, смотрела, стараясь разглядеть Петра… Она видела как надвигался швед густыми квадратами, как ахнул залп красно-зелёных. Заплясали ядра. Шведская атака захлебнулась. Посреди растрёпанных серо-голубых линий гортанно надрывались офицеры, мелькали подгоняя палки. У зелёных забили барабаны, развернулись на ветру полковые знамёна. До её ушей долетел голос Петра: «В атаку арш-арш!» Дав залп зелёная лавина смешалась с серо-голубой. Теперь держись. Закипела рукопашная. Просматриваемая фигура на коне металась с левого фланга на правый. Пётр! У Кэт подкосились ноги, а сердце запеклось в тревоге. Если б с ним, рядом… было бы не такой съедающей изнутри безумной неизвестности. Но нельзя, нельзя, нельзя. От соблазна вскочить на коня и поскакать к нему, попятилась к шатру. Вернувшись в шатёр, Кэт упала перед образами и принялась молиться. За Петра, за Победу русского оружия, за Россию. Кэт в 1707 году крестилась и приняла православие. По канонам церкви стала Екатериной Алексеевной Михайловой. Алексеевной потому что её крёстным отцом стал царевич Алексей, а фамилию Михайлов брал Пётр, если желал остаться инкогнито. С Алексеем дружба заладилась после её публичного заступничества за него. Алексей подпоенный боярами выпил лишку и стал болтать непотребное на дела отца. Разгорячённый Пётр ударил сына. Кэт бесстрашно повисла на его руке и взяла Алёшу под свою защиту, отведя удар… Перепуганные гости не смели дышать. Так всё и началось. Алексей приходил за помощью и просто так посидеть. Ему не хватало семьи, дома. Жалела что мало. Относила это к старанию бояр. Вспоминала и молилась. Просила заступничества и помощи Петру и земле русской. Сейчас она простояла перед старыми закопчёнными образами на коленях до его возвращения. Знала, что не покинет ни на миг, будет вертеться в самом горниле. Не видела битвы, задёрнутого чёрной пороховой копотью поля. Не слышала ржания лошадей и грохота артиллерии. Она молилась. Ей показалось, что прошла вечность, когда она снова увидела его. Слышала, как гудел с его появлением лагерь. Как кричали «Виват!» Увидев в шатре взмокшего, прокопчённого насквозь, выдохнула: — «Спасибо Богородица!» И кинулась ему на грудь. Позже рассмотрев простреленную шляпу, пробитый на груди мундир и расплющенный нательный крест — в бессилии сползла к его ногам, обняв, разрыдалась. Он выхватил к себе на локоть, кинул на кровать, шептал:- Катеринушка, будет тебе, Катеринушка… Всё же хорошо!

Перед сражением Пётр выстроил русскую армию в две линии: пехота в центре, кавалерия на флангах. Полевая артиллерия находилась в первой линии. 9 пехотных батальонов остались в лагере — резерв. Он обратился к своим воинам со словами: «Воины! Вот пришёл час, который решит судьбу отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру вручённое, за род свой, за Отечество… Не должна вас так же смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которую ложь вы сами своими победами над ним доказывали… А о Петре ведайте, что ему жизнь его недорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния нашего». Битва началась в 3 часа ночи. Четыре шведские колонны двинулись на русские редуты. Их с нетерпением ждали встретив мощным артиллерийским огнём. Две передние под командованием генералов Росса и Шлиппенбаха по замыслу Петра отсекли. Но шведам в жестокой рукопашной схватке удалось потеснить центр русских. Тогда Пётр лично повёл в атаку второй батальон Новгородского полка и выровнял положение. Шведская пуля пробила его шляпу, ещё одна застряла в седле, а третья пробив грудь расплющилась об нательный крест.

Сразу за редутами в две линии были развёрнуты 17 драгунских полков с конной артиллерией. Не выдержав они отступили в леса. Но их тут тоже встретила кавалерия светлейшего. Он, выполнив распоряжение Петра, успел вовремя перебросить её туда. В ожесточённом бою было взято 14 штандартов и много знамён. На прямом направлении завязался рукопашный бой, а конница обошла с обоих флангов. Пехота шведов видя это дрогнула и начала отступать. Тогда Пётр приказал Меншикову: взяв 5 конных полков и 5 батальонов пехоты атаковать шведские войска, которые оторвались от главных своих сил. Тот сделал это. Меншиков в бою до дерзости смел. Это так. Кавалерия генерала Шлиппенбаха перестала существовать, а сам он взят в плен. Пётр приказал подать сигнал к общей атаке. Замелькали коричневые кафтаны, красные штаны и ботфорты всадников. Мощное «Ура!» разлилось во всю ширь. Русские шли в штыки. Не выдержав такого натиска шведские солдаты обратились в бегство. Король напрасно пытался остановить своих солдат. Это было уже невозможно. Шведская армия была разбита. Длилась та битва десять часов. Десять часов решался вопрос — быть или не быть земле Русской. Как Донской, как Невский Пётр вёл бившуюся на смерть армию в бой. Полководческий талант Петра и героизм русских солдат одержали верх над Карлом. Всё закончилось полным поражением шведов. Меншиков имел честь принять капитуляцию разгромленной королевской армии. В плен 9 тысячной русской армии сдались более 16 тысяч вражеских солдат. Ах, какой день получился! Никогда такого дня ещё не было. Все кричали: «Виват! Ура!» и обнимались. Кэт смотрела на лежащих вповалку мёртвых шведских солдат и сожалела о потерянных жизнях: «Мало им было своей земли. Искали для своего ненасытного короля жизненное пространство. Вот теперь нашли…» Многих шведских раненных деловые малоросские селянки разобрали по хатам. Пригодятся. Так под Полтавой появились шведские семьи.