Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)

• Название: Миф о другой Эвридике (СИ)
• Автор: Владимир Зенкин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2012

В фантастическом романе известного писателя Владимира Зенкина описывается Рефиновская воронка – настоящее чудо природы, загадочное образование неизвестного и необъяснимого происхождения. Это гигантская выемка безупречно круглой формы, на дне которой – огромные каменные глыбы. Место это обладает мистической способностью возвращать душевное равновесие, благотворно влиять на психологическое состояние человека, благодаря чему оно стало панацеей для сложных пациентов местной клиники. Но однажды рефиновская воронка становится причиной таинственных и необъяснимых смертей… Книга Владимира Зенкина «Миф о другой Эвридике» – философско-психологический фантастический роман о жизни за гранью нашего понимания, вне нашего мира и привычной реальности. На долю его героев выпали опасные и невероятные события, которые позволят им возвыситься над человеческим бытием и познать «прекрасный и яростный мир», неподвластный обыденному человеческому пониманию.

---

Неутомимая кровь – вмещенье странного духа, непокоя; чуткая энергия – женское существо, властно заполнившее женское тело. Великолепное женское тело: ничего недостаточного, ничего чересчурного. Нежданный раздор-раздвойство: гибкость, изыск, игра недалеко ещё отошедшей юности; густая, томительная магия полносильного и полнострастного наступающего тридцатилетья.

Да, свет юности в женщине бросок и силён, но тридцатилетье сильнее, оттого что глаза её уже не безмятежно юны. Оттого что глаза её – глаза психиатра, психолога, не единожды впускавшие в себя мрачные беды и надрывы чьих-то изувеченных душ. Оттого, быть может, пригас в них юный наив, и сделались они более тёмными, более глубокими, более пронзительными, чем должно им быть. Издержки непустячной профессии…

Поначалу Невелов хотел войти в павильон, поздороваться, поговорить с ней, хотя б перекинуться несколькими бодрыми фразами. Но отчего-то передумал, прошёл мимо входа, двинулся дальше по проспекту к станции метро. Бесцельно остановился возле журнального киоска, стал разглядывать крикливо глянцевые обложки, сердясь на себя за то, что передумал. В это время она подошла сзади.

– Здравствуйте, Эдуард Арсеньич! Ну конечно же!.. А мне вдруг померещилось, что вы где-то поблизости. Вот чудеса!

– Рад видеть тебя, Лита! – слегка смущённо улыбнулся Невелов. «Померещилось»… – подумал, – Наверное, увидела, как я на неё пялился из-за чертовых бамбуковых побрякушек».

Они забыли о всех своих делах и прогуляли по городу весь вечер, не замечая ни города, ни вечера. Разговоры их были легки, отвлечённы, азартны, бесполезны – на все темы, кроме одной. Они поели мороженого в кафе, выпили по полфужера сухого вина, затем пешком дошли до дома Литы. Она чинно-благородно держала его под руку.

– Образцово-показательный отец с умницей дочерью, – оценил себя Невелов.

– Возвращаются домой из публичной библиотеки. Но, мне кажется, мы не о том, Эдуард Арсеньич.

– Да… не о том.

– Так, может быть… пора уже?.. о том.

– Мн. Случайно у нас сегодня получился такой вечер… Лита. Возможно, больше и не получится…

– А возможно, и получится. А? – с весёлой ехидцей прищурилась она.

– Завтра мы станем уже другими, прежними.

– Это какими прежними? Я и завтра буду собой.

– Ладно, что-то я опять… не о том. Я очень рад, что тебя встретил сегодня. Вообще, рад, что… знаю тебя. Ты очень хоро… Ты – изумительная женщина. Я очень хочу, чтобы ты стала счастливой, во всём… Во всём. Тебе нужно…

– Стоп! Эдуард Арсеньич, вы сегодня почему-то всё время – мимо. Давайте-ка, я скажу. А вы не перебивайте. Только после того, как скажу, я сразу убегу домой. Хорошо? Чтоб всё не испортить.

Эдуард Арсеньевич давнько не видел вблизи, в темноте, женских глаз, взведённых на полную боевую мощь, поэтому с непривычки ощутил лёгкую слабость в коленях.

– Так вот. Вы – никакой не отец, я никакая ни дочь, даже для посторонних прохожих. Вы – мужчина. Я – женщина. Я не вчера родилась, мне уже предостаточно лет, чтобы не ошибиться. Я много ошибалась в людях. Я даже замуж успела выскочить… и развестись успела – было ослепленье на целый год, слава Богу, прошло. И мужчинам многим я нравилась и нравлюсь. А были – которые любили меня… не шутя любили. Но такая беда – я не любила их.

Так вот… с вами – совсем не так. Слышите, вы? О мудрый из мудрых, добродетельный из добродетельных! Желающий мне счастья где-нибудь, от себя подальше. Притворяетесь непонятливым, да? Как не стыдно! Так вот, знайте, что я знаю про вас… знаю… про ваши чувства… хоть вы и не желаете мне о них говорить. Деликатнейший из деликатнейших… эх, вы!

Ничего. Я терпеливая. Я подожду, когда вы поймёте всё. Когда вы дочувствуете. Я помогу вам. Я скажу вам… тебе… Что ты – самый необходимый… что ты – самый лучший, самый единственный… мужчина. Для меня. Другого не будет. Я говорю тебе это. Я подожду, когда ты мне это скажешь. Всё! Сегодня всё!

Она придвинулась к нему, быстро поцеловала в растерянные губы средь колкой бороды и усов и через секунду уже бежала, не оборачиваясь, к подъезду.

8. Трое

Невелов пересматривал учётные карточки пациентов. Рамин рассказывал о своей поездке в Рефинов.

– Пещера в полном порядке. Позавчера укрепили решётку на входе. Откидная решётка – прочные петли, арматурные прутья на сварке. Ключи я забрал под расписку: от решётки и от ворот в верхнем огражденьи воронки. Теперь мы можем спокойно планировать свои походы и ни от кого не зависеть.

– Да, это хорошо, – отозвался Невелов, – И хорошо, что никто случайный туда не попадёт.

– Проходили в пещеру. Втроём, втроём, разумеется, – уточнил Рамин, перехватив вопросительный взгляд главврача, – Мы с водителем и представитель местной администрации. Вполне сухо. Ничего подозрительного. Никаких неприятных ощущений. Мрачновато, конечно. Оставили там привезённые фонари с аккумуляторами и раскладные стулья. Всё остальное будем брать с собой.

Рамин рассказывал о своих дискуссиях с руководителями посёлка Рефинов по поводу заключения договора об использовании воронки, находящихся там каменных глыб и, в особенности, пещеры для лечебных психотерапевтических сеансов клиники «Надежда».

Лита слушала рассеянно. Она любовалась согдийским бронзовым профилем Рамина.

Черты облика его удивительно соответствовали сущным чертам: горбинка крупного носа – самоцель, напор, вдохновенность; рельеф губ, спадающий штрих горечи – изыски возможных страстей – возможность жёсткого их обузданья; плотный, слегка выдвинутый подбородок – последовательность, взвешенность поступков и мнений; антрацитовый выплеск волос на лоб, тень бровей и ресниц над глазами – неразгадка, непростота человека.

Лита укромно улыбнулась воспоминанью о самой первой их встрече, в первый день её работы в клинике. Это была воистину сильная встреча. Она заметила тогда, как дрогнул уверенный взгляд восточного «паладина», какой-то почти неуловимый разлад скользнул в нём, какой-то вспых-неустой на краю нечаянной томительной пропасти. Не преминул разглядеть и он в густом малахите её глаз подозрительную краткую ярчь, внезапный толчок самочинной сладостной катастрофы-полёта-паденья…

В первую, в самую первую их встречу… А вслед за встречей она узнала, что он уже девять лет, как женат, что жена у него – модельер детской одежды, что зовут её Света, что живут они в трёхкомнатной квартире на улице Магистральной, что двое сыновей-младшекласников у них, что…

Она очень трудно и очень быстро выбралась из своей катастрофовой пропасти, он – из своей. И на ровной, уже неколеблемой тверди, на дружеской приязни они привыкали и привыкли общаться. Воспоминанье о том давно стало для Литы спокойным, красивым сантиментом.

– Ну что ж. Завтра, друзья мои, открытие, так сказать, сезона, – с нотками торжественности заключил Невелов, – Я со своим капитаном, Рамин со своими девчонками и ты, Лита, со своей подопечной. В девять выезжаем на микроавтобусе; водителя надо предупредить. Форма одежды походно-спортивная. Что брать с собой, в принципе, ясно, но еще раз уточним попозже. Ваши пациенты на месте?

– Мои ждут давно, – сказал Рамин.

– Моя тоже пришла, – отозвалась Лита.

– Мой вот-вот появится. Собираем их у меня в кабинете. Будем знакомить и знакомиться. Завтра действуем одной командой.

9. Семеро

– Максимум, полтора часа, – сказал Невелов рыже-усому щекастому здоровяку-водителю микроавтобуса, – Отдыхай, Митя. Но бдительности не теряй. Вперёд, первопроходцы!

Они подошли к краю громадного зелёного блюда, вдавленного в земную поверхность с аккуратностью и фантастической мощью. У блюда было сравнительно небольшое дно и очень пологие ровные склоны. Трава на склонах была как-то особенно плотна и низкоросла, её зелень казалась сочней, чем на остальной равнине. Впечатление совершенства немного портили разбросанные по блюду беспутные клоки серо-зелёного кустарника: дикого шиповника и колючего тёрна.

Утреннее, ещё не знойное солнце спадало с новенькой лазури, зажигая зелёный мир блюда-воронки осмысленной жизнью. Воздух – вкусный, травянисто пахучий, перемешивался тонким ветерком.

Спускаться по склону было легко и приятно: ноги сами шагали, требовалось только не позволить им безответственно побежать. Никаких тропинок не наблюдалось: местные жители не интересовались воронкой, круговое сетчатое ограждение, надо полагать, способствовало тому.

Шли вольной ватагой. Впереди, рядом друг с другом – синички: обе в одинаковых защитных рубашках, чёрных шортах и белых кроссовках: лишь бейсболки на соломенных стрижках, у Эли жёлтая, у Юли бежевая, да небольшая сумка на Элином плече позволяли их различить. Они оглядывались по сторонам остро и настороженно. Им хотелось побыстрей миновать открытый, издалека видимый склон и спуститься вниз, в заросли.