Виталий Олейниченко - Красное золото

• Название: Красное золото
• Автор: Виталий Олейниченко
• Жанр: Прочие приключения

Роман о приключениях компании студентов, решивших отыскать часть золотого запаса России…

---

Я смотрел на них — и видел трех крепких ребят-середнячков, каких в нашем отечестве было сейчас без счета и которым необходимо было качнуться либо в одну, либо в другую сторону. Они могли стать — ну, не олигархами, конечно, куда там, нет у них за спиной уворованных у почившего в бозе Советского Союза миллионов, да и ушел уже паровозик, это вам не Перестройка, опоздали мы родиться лет на шесть-восемь, — но действительно состоятельными людьми. Но так же запросто они могли превратиться в презренных люмпенов, плачущих по подвалам о своем былом величии… Потому что середнячки в нашем климате выживают плохо, как теплолюбивый слон в норильском зоопарке. И нет в этом ничего странного, ибо социально-экономическая поляризация, как и почти любое попавшее на российскую почву явление, достигла у нас своеобычных уродливо-гипертрофированных масштабов. Если есть богатые, значит, должны быть очень бедные. Причем последних должно быть очень много.

Закон равновесия, чтоб его…

Я смотрел на них — и видел трех удачливых трудяг индивидуального бизнеса, переживших уже этап первоначального накопления капитала. Конечно, на низовом уровне. Так богатели не Генри Морган или сэр Фрэнсис Дрейк, а рядовые члены их команд. Если не спускали все добытое кровью и потом на ром и мулаток. Эти ребята не были вечно пьяными карибскими корсарами и на ром с мулатками спускали не все. Далеко не все. И очень хотели стать морганами. Или дрейками. Или, на худой конец, васко-да-гамами. Для чего и жаждали вложить свой скромный капиталец в любой проект, сулящий возможно больший уровень прибыли при наименьших нервных и финансовых затратах.

Прогулка по тайге за колчаковским золотом представлялась им, видимо, оптимальнейшим из таких проектов. Мне, признаться, тоже.

Я смотрел на них через бокал с темно-красным массандровским «Кокуром» — и прекрасно их понимал, потому что Марс — не так уж далеко от Земли, а в масштабах космоса — так просто в соседней комнате. И все мы — гуманоиды, стало быть, привыкли мыслить приблизительно аналогичными категориями.

А все остальное, как писали классики — «бред взбудораженной совести»…

И то, что этих парней с самого начала интересовали отнюдь не высосанные из пальца исторические открытия, духовные ценности и прочая мура, мне было понятно с самой первой беседы — под утреннее пиво на кухне квартиры моего школьного друга Миши. И я уже давно был готов к сегодняшнему разговору. И давно — еще до его начала — готов был капитулировать перед железными доводами своих гостей.

Назвать их оппонентами я теперь уже не смог бы…

В этом году мне стукнет тридцатник. Это — дата. Говорят, до тридцати лет человек должен состояться как личность: сотворить что-нибудь этакое, открыть Америку, вырастить сына, насажать деревьев побольше, словно озеленителем в парке работает… И приводят сакраментальные примеры: вот, мол, Аркадий Гайдар в свои шестнадцать!.. А что Гайдар в свои шестнадцать? Ну, гарцевал на лихом скакуне перед полком таких же, как сам, полуграмотных раздолбаев-недорослей, вырвавшихся из-под мамкиной опеки и ошалевших от вседозволенности — это, что ли, свершение? Дурь это щенячья. Дурь — и беда.

Уж не говоря о том, что это… ну, обидно, что ли. Получается, что все, кто после тридцати — уже и не личности? К тому же, если все в Гайдары полезут, где на всех полков напастись?

По-моему, сотворить нечто действительно стоящее человек — я имею в виду обычного человека — может лишь по накоплении опыта, жизненного и творческого, а это происходит, как правило, именно после тридцати. А если до, значит, этот человек — гений. Но ведь не могут же быть гениями все поголовно, потому что тогда сама гениальность исчезла бы как понятие. Или появились бы гении над гениями, этакая первая производная. А потом — гении, чей искрометный дар и недюжинный даже на общем гениальном фоне интеллект был бы подкреплен еще и мощным финансовым, как говорили классики марксизма-ленинизма, «базисом». Этакая вторая производная. И все вернулось бы на круги своя.

Если же вдруг действительно правы поборники юного Гайдара, тогда нынешняя ситуация — мой шанс состояться. Не знаю уж, насколько как личность, но как завидный жених и независимый (насколько это возможно в наших условиях) человек — безусловно.

…Но тогда, друг мой, — вклинился в рассуждения двойник-невидимка, — перед тобой встает другой вопрос, обусловленный твоим воспитанием, образованием и прежним взглядом на жизнь: состояться как завидный жених — для чего? Чтобы каждый день набивать утробу в дорогом ресторане («Э-э-э, голубчик, севрюжки, м-да-с… Да поживей, болван!»)? Или, к примеру, открыть частный музей (частную коллекцию), набить его украденными по всему миру мумиями фараонов, шашками буденных, другими-прочими раритетами, разбавить сей винегрет строгими секьюрити из спившихся каратистов — и никого более не пущать? Или просто — взять, да и вообще не работать? И чтобы твоя осатаневшая от безделья и до смертных колик одолевшая своим нытьем жена — между прочим, любимая когда-то женщина — делала трагедию из сломанного ногтя и колотила зонтиком неизбежно вороватую прислугу?… Н-да. Как-то это, мой друг, мягко говоря, несимпатично выглядит. К тому же, если все сведется к этому, то следующим моим свершением станет, скорее всего, полная деградация, потому что все это барахло будет необходимо беречь и лелеять, и чем больше будет расти куча барахла, тем больше будет уходить сил на ее охрану (роту автоматчиков и штурмовики прикрытия). А ни на что иное ни этих самых сил, ни даже времени уже не останется. А это — регресс, a priori. В общем, закат Римской империи. И толпы пляшущих на костях варваров Аттилы… Правильно, друг мой. Вспомни того же кривенького-лысенького: он же, когда по телевизору выступает, «Я — за!» без ошибок сказать не может. И прочие мастодонты его круга — не люди ведь, калькуляторы. Как что увидят: щелк-щелк-щелк клавишами… чаво? Куинджи? «Луна над Днепром»?… щелк-щелк… не-а, для туалета — дорого, а в бильярдной места уже нет…

…И получается у тебя — что? Получаются у тебя, друг мой, две полярных крайности, а находиться одновременно и там и там невозможно, потому что не бывает так, чтобы и рыбку съесть, и косточкой не подавиться… Но может быть, мой друг, я все же не прав и у меня по бедности и скудости просто сформировался взгляд маленького человечка Акакия Акакиевича на, скажем, склад с шинелями: зачем столько, если нужна всего одна? А прав как раз Михаил со товарищи, и мне удастся благополучно достичь «золотой середины» и не стать при этом «калькулятором»? И прав ты, друг мой, мой внутренний страж, референт и судия, уверяющий, что я попросту трушу и выдумываю оправдание бездействию?

Не знаю… Но в любом случае, правы они все или нет — что бы ошибиться, надо попробовать. И деньги, друг мой, все равно лишними не будут, в этом твои гости правы уж точно на все сто процентов… Ну да, ну да… И вообще: разглагольствовать каждый дурак может, а вот сделать… Чувствуешь в себе силы — иди, не сиди на месте, размышляя о том, как много сумел бы ты, в принципе, добиться, да вот все что-то мешает: то задница к дивану прилипла, то дождик на завтра обещали, черт бы его подрал, а вот если бы не дождик и программа телепередач, ты бы показал всему свету, каков ты исполин и о-го-го-мужик!.. Просто — надо встать с дивана и пойти под дождик. С рыбным обозом, например…

Так что я там говорил не так давно о своем неприятии маслянистого блеска Золотого Тельца?

Правду говорил, между прочим. На тот момент. А на этот момент правдой являлось то, что блеск этот пресловутый уже влек меня, как влечет нестойких к гипнозу потенциальных доноров песня вампира. И я ему поддавался. Не без удовольствия. Потому что все для себя решил. И еще потому, что Правда не есть Истина, сияющая где-то в горних высях и единственно непогрешимая. Правда — понятие насквозь субъективное. То есть — зависящее от субъекта. То есть — от человека. То есть — от меня… Но ты же изменяешь своим идеалам! — иронично напомнил внутренний «я»… Я изменяю своим идеалам? Каким идеалам? Впрочем, возможно… Но я все же надеюсь, мне удастся отыскать эту призрачную золотую середину, и идеалы мои при этом нисколько не пострадают…

В общем, к полуночи мы составили то, что бессмертный сын турецкоподданного назвал бы «концессией». В концессию нашу на настоящий момент входило, как легко можно догадаться, четыре концессионера, то есть все участники «совета в Филях» — на моей кухне, то бишь.

ГЛАВА 6

Наутро, мучимый всеми известными и неизвестными хворобами, проистекающими от неразумно-неумеренного потребления веселящих напитков и большого количества сигарет, я долго не мог заставить себя поднять с подушки чудовищно раздувшуюся стеклянную голову, которая, если верить ощущениям, не прошла бы даже в дверной проем.