Лев Толстой - ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.

• Название: ПСС. Том 27. Произведения, 1889-1890 гг.
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1935

Основная работа над входящими в 27 том художественными произведениями протекала у Толстого в конце 1880-х годов и в 1890 году. Одно из этих произведений («Дьявол») Толстым не было окончательно отделано и впервые напечатано лишь после его смерти.

Из вышедших в свет при жизни Толстого произведений «Крейцерова соната» перепечатывалась в большинстве изданий с текста, впервые опубликованного в 1890 г. в тринадцатой части сочинений Толстого и напечатанного по копии, переписанной С. А. Толстой, заключавшей в себе множество отступлений от подлинного толстовского текста — бессознательных и частью сознательных. Ни этой копии ни корректур повести Толстой не читал. Отсюда большое число искажений, вкравшихся в печатный текст «Крейцеровой сонаты» и лишь частично устраненных по неавторитетным спискам в некоторых заграничных изданиях и преимущественно в двенадцатом издании сочинений Толстого 1911 г., но вновь спорадически появлявшихся в последующих изданиях повести.

Что касается „Послесловия к «Крейцеровой сонате», также не авторизованного Толстым ни в копии, с которой оно печаталось, ни в корректурах, то текст его в России вплоть до последнего времени печатался с существенными цензурными пропусками (исключение представляет собой единственная перепечатка «Послесловия» с заграничного издания В. Г. Черткова в брошюре «О половом вопросе. Мысли графа Л. Н. Толстого, собранные В. Г. Чертковым», напечатанной в журнале «Всемирный вестник» за 1906 г. и изданной затем отдельно).

Рассказ «Франсуаза» всё время печатался или по тексту, искаженному в интересах «благоприличия» А. С. Сувориным и впервые напечатанному в его газете «Новое время», или, реже, по искусственно скомбинированному тексту И. И. Бирюкова, в который лишь частично были введены купюры, сделанные Сувориным.

В настоящем издании все эти произведения — в результате изучения относящегося к ним рукописного материала — впервые появляются в печати в неискаженном виде.

Помимо вариантов литографированных редакций «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия» к ней, печатаются ранние рукописные редакции, планы и варианты входящих в этот том художественных произведений, доселе в большинстве неопубликованные.

Из статей, входящих в состав данного тома, впервые публикуются три неоконченных отрывка. К статьям: «Для чего люди одурманиваются?» и «Предисловие к «Севастопольским воспоминаниям» Ершова» даны обширные варианты, впервые извлеченные из черновых рукописей автора; в статье «Для чего люди одурманиваются?» восстановлен пропуск, сделанный по цензурным условиям. В комментариях к статье «О соске» приводятся толстовские тексты, затерявшиеся в проредактированной им рукописи другого автора. Из других статей Предисловие к «Злой забаве» В. Г. Черткова и «Carthago delenda est» до сих пор не включались в собрания сочинений Толстого. Тексты всех статей проверены по рукописям.

Художественные произведения данного тома приготовлены к печати, редактированы и комментированы Н. К. Гудзием.

Вся работа по подготовке к печати текстов статей и составлению комментариев к ним сделана В. Д. Пестовой, под редакцией Н. Н. Гусева.

В составлении указателя к тому принимала участие А. И. Толстая-Попова.

---

Около того же времени Толстой получил письмо от П. И. Бирюкова, который писал: «Был у меня Ершов и очень просил, когда буду писать вам, напомнить о предисловии к его книге. По тому, что он рассказывал, мне кажется, у вас должно выйти очень хорошо. А вы долго не сидите над ним, а поскорее кончайте» (АТ). Толстой отвечает П. И. Бирюкову 5 февраля: «Предисловие Ершову надеюсь, что напишу».

10 февраля Толстой вновь принимается за статью, о чем говорит запись в Дневнике этого дня: «Сел за работу. Написал предисловие начерно».

Затем опять следует перерыв, и только 18 февраля Толстой опять записывает: «Несмотря на то, что мало спал, поправил все предисловие. Предисловие разрастается». О работе над предисловием говорят еще записи Дневника от 22 февраля 1889 г.: «Предисловие поправлял», и от 11 марта: «Вчера писал предисловие порядочно». Толстой не был доволен написанным, что видно из записи 14 марта 1889 г.: «Прочел вчера свое предисловие Суворину. Оно совсем не хорошо».

После этого ни в письмах, ни в Дневниках нет никаких упоминаний о работе над этой статьей.

Итак, дневниковые записи позволяют установить следующие последовательные даты работы Толстого над предисловием к «Севастопольским воспоминаниям артиллерийского офицера» А. И. Ершова: первая редакция была написана 14 января 1889 г.; вторая — 10 февраля; третья — 18 и 22 февраля; четвертая и последняя — 10 марта.

Сохранились следующие рукописи «Предисловия к «Севастопольским воспоминаниям» А. И. Ершова»:

1. Первая редакция. 5 лл. 4°, исписанных целиком рукою автора с обеих сторон. Между 2 и 3 лл. (после слов: «обходить это, упоминая только в общих чертах» и перед словами: «Мальчик из военно-учебного заведения».. в автографе не хватает некоторого количества листов. Первый л. рукописи хранится в АТБ (п. 67), остальные — в ГТМ (AЧ 104. 27; инв. № 1370.)

В виду того, что первая редакция была совершенно переработана автором, и следующая редакция была почти целиком написана вновь, помещаем первую редакцию полностью в вариантах. Недостающие листы восполняем по рукописи № 2.

2. Копия с первого автографа, сделанная М. Л. Толстой, с исправлениями и вставками автора. 11 лл., исписанных с обеих сторон, из которых 4 лл. — почтового размера, а остальные — 4°. Хранится, как и рукописи №№ 3 и 4, в АТ (п. 67). Перечитывая копию, Толстой произвел совершенную переработку всего текста: из 10 страниц 8 были зачеркнуты целиком, 2—значительно переработаны, и лишь первая страница в большей своей части была оставлена в прежнем виде. Взамен зачеркнутого Толстой написал новый текст на 4 лл. почтового размера и новый конец статьи на 5 страницах.

В самом начале статьи, проводя аналогию между тем, что описывает в своей книге Ершов, и своим собственным душевным состоянием на войне, Толстой говорит:

Я испыталъ это состояніе уже не мальчикомъ — а когда мнѣ было 24 года, и испыталъ его на Кавказѣ не при такихъ страшныхъ условіяхъ, при которыхъ довелось испытать его Ершову, и потому могъ больше сознавать его.

Место это тут же вычеркивается.

Особенно тщательно вырисовывает автор образ молодого, только что кончившего курс офицера, отправляющегося в Севастополь. Он придает ему черты нарочитой молодцеватости, заставляя его думать про себя:

«Гдѣ вы, дѣвки, гдѣ вы, бабы, вотъ онъ я».

Вычеркнув это восклицание, автор через несколько строк вычеркивает и следующее большое описание:

Мальчикъ <20 лѣтъ>, только что вылупившійся изъ корпуса въ только что обновленный новенькій офицерскій мундирчикъ, мальчикъ, не могущій собрать ротъ отъ удовольствія при видѣ дѣлающихъ ему честь солдатъ, только что восхитившій своихъ домашнихъ — мать, <кузин> сестру и ея знакомую дѣвушку своимъ воинственнымъ видомъ и разговорами и пробивающимися усиками, мальчикъ, еще только притворяющійся большимъ, но въ сущности дитя, которому такъ естественна еще какъ ребенку ласка матери, что онъ боится ея и хочетъ

(Фраза осталась неоконченной.)

3. Копия с предыдущей рукописи, сделанная Татьяной Львовной и Софьей Андреевной Толстыми. 8 лл. 4°, исписанных с обеих сторон, и 1 л. заключения, собственноручно написанный автором. На всем протяжении рукописи, кроме первой страницы, оставшейся нетронутой, много исправлений и дополнений Толстого. Особенное внимание автор уделяет той части статьи, в которой срывается маска с так называемого «героизма» на войне, с того, что называется «военными подвигами». Большие куски вычеркиваются, чтобы уступить место еще более сильному выражению той же мысли. Так, после изложения тех сомнений молодого офицера, которые должны были в конце концов разрушить его патриотическое самообольщение, вычеркивается:

Такъ говорила сначала совѣсть юношѣ, но онъ опять одинъ. Хотя всѣ думаютъ то же, но всѣ скрываютъ и всѣ больше и больше подогрѣваютъ восхваленія геройству, и юноши попадаются на этотъ слѣдующій обманъ и вступаютъ во второе ужасное нравственное состояніе. Выборъ, стоящій передъ юношей, такой: прямо признаться, что онъ дуракъ дуракомъ попался въ страшный обманъ и впродолженіи семи мѣсяцевъ дѣлалъ скверное дѣло, которое онъ впередъ никогда не будетъ дѣлать и никому не совѣтуетъ дѣлать.

Далее автор характеризует то второе, ужасное, по его словам, нравственное состояние, при котором возвратившийся с войны юноша, под влиянием всеобщего восхваления, признает ту роль героя, которую ему приписывают, и старается «сам перед собой скрыть то, что он очень хорошо знает и описать и себе и другим свое участие в войне не как постыдное пребывание в подлой и глупой ловушке, а как что-то неопределенно геройское». Далее вычеркивается:

И вотъ является описаніе осады. Я испыталъ и то и другое состояніе и знаю ихъ. Второе хуже перваго. Надо описать, какъ я какъ дуракъ попался и какъ слабый человѣкъ, подчиняясь волѣ и обману другихъ, не смотря на самыя страшныя опасности, пребывалъ въ этомъ состояніи, но описать это надо такъ, какъ будто я не былъ уловленъ обманомъ, а проводилъ это время на войнѣ въ тѣхъ ужасныхъ занятіяхъ, въ которыхъ я проводилъ его, по своему собственному желанію, по высшимъ и всѣмъ понятнымъ соображеніямъ.

Давая общую характеристику такого рода сочинений, к какому он относил «Севастопольские воспоминания» Ершова, автор вычеркивает из этой характеристики следующую фразу:

Умалчивается и обходится самый первый и существенный вопросъ, который представляется человѣку при чтеніи того, что описывается: предполагается этотъ вопрось рѣшеннымъ въ извѣстномъ смыслѣ.

Вместо слов: «этот вопрос решенным в известном смысле», на полях автор делает следующую вставку, которую, однако, тут же и зачеркивает:

что та истина, простая, ясная истина, которая всѣмъ извѣстна, не есть вся истина, а есть еще другая, которая часто противуположна съ первой, но что это ничего не мѣняетъ и что есть очень простое рѣшеніе, примиряющее обѣ истины, и что рѣшеніе это всѣмъ извѣстно.

Наконец, перерабатывается заключение статьи. Целиком вычеркивается прежнее заключение, в котором автор проводил аналогию между «Севастопольскими воспоминаниями» Ершова и своими «Севастопольскими рассказами», а также давал характеристику прежним военно-историческим сочинениям:

Таково мое описаніе Севастополя и таково же описаніе Ершова. Эти описанія отличаются отъ тѣхъ наивныхъ, уже выведшихся у насъ изъ употребленія со временъ Михайловскаго-Данилевскаго[465] и Богдановича,[466] тѣмъ, что они не рѣжутъ ушей фальшью, а говорятъ что-то похожее на правду; но они не правдивы по существу, они скрывают главное, заслоняя его побочнымъ. Описанія эти поучительны только какъ психологический матерьялъ.

Вместо этого заключения Толстой дает следующее:

Нѣтъ тутъ никакой фатальности, есть одно невѣжество дикости. Дикость поступковъ на войнѣ и хитрость дикаря во время мира при сужденіяхъ о войнѣ.

Не удовлетворяясь и этим заключением, Толстой зачеркивает и его и дает новое:

Пора намъ знать, что разрѣшенія этого нѣтъ, и фатальности нѣтъ никакой, и что въ войнѣ нѣтъ и не можетъ быть ничего иного, кромѣ проявленія самыхъ низкихъ животныхъ свойствъ человѣка и что

Не доканчивая мысль, автор вычеркивает ее и пишет заключение заново, исписывая сначала прямыми, a затем косыми строчками все поля и свободный низ обратной страницы восьмого листа рукописи, и на отдельном листе записывает свой разговор с юнкером, рассказывавшим про Скобелева, и этим заканчивает статью.

4. Копия с предыдущей рукописи, сделанная рукою С. А. Толстой. 16 лл. 4, исписанных с одной стороны. Только листы 2 и 15 совершенно не тронуты автором; все остальные более или менее значительно исправлены и переработаны. Из вычеркнутых мест предыдущей редакции отмечаем следующие:

а) Описывая душевное состояние прибывшего в Севастополь молодого офицера, оглядывающегося на свою только что оставленную мирную жизнь, Толстой вычеркивает фразу: «жизнь была полна радостей» и заменяет ее следующим образным выражением: