Келли Крэй - Никогда (ЛП)

• Название: Никогда (ЛП)
• Автор: Келли Крэй
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2014

Чирлидерша Изобель стала партнером гота Ворена по подготовке доклада по английскому языку об Эдгаре Аллане По. К сожалению, это не устраивает ее бой-френда Брэда, который намеревается показать Ворену, кто тут босс. Осознавая, что Брэд не является тем, кем она его считала, Изобель бросает его. И тут же разносятся слухи о том, что она влюблена в Ворена, страсти накаляются, пока эти двое ведут работу по своему докладу, Изобель подсматривает в тайную тетрадь Ворена.  И вдруг ее начинают преследовать вампиры, призраки, и другие бросающие в дрожь создания, населяющие сюрреалистичный мир Ворена. Сейчас, когда она стала частью этого мира, ей необходимо найти обратный путь и способ спасти Ворена. Перевод группы: https://vk.com/e_books_vk  

---

— Что это? — спросила она, показывая на них пальцем.

— Лица? Их называют «лесными людьми», — сказал он, ведя машину медленно, чтобы она могла лучше рассмотреть. — Они типа гоблина или горгульи. Защитники. Они должны прогнать зло.

Изобель сосредоточенно посмотрела на одно из каменных лиц, которое поразило ее, отличаясь от других. Хотя этот лесной человек разделял мрачность и выражение его товарищей, его глаза, большие и миндалевидные, казалось, выражали больше молчаливого вызова, чем сердитый взгляд защитника.

Они снова поехали быстро, и Изобель отвернулась.

— Не могу поверить, что ты живешь здесь, — сказала она, качая головой, не в состоянии и, возможно, в нежелании скрыть зависть в голосе.

Он ничего не сказал, когда они подъехали к огромному краснокирпичному дому, простому в сравнении с другими, которые его окружали. Ворен повернул в обратном направлении и припарковал машину на улице.

Изобель уставилась на дом. Он был трехэтажным, третий этаж, как она подумала, мог быть чердаком. Крыша заканчивалась остроконечной вершиной, с черепицей, выделяющейся из под нее, обрамляющей прямоугольное, с тремя панелями окно, заштрихованное белой краской.

Небольшое бетонное крыльцо вело к парадной двери, затемняя простую веранду, которую поддерживали ряд окрашенных белых колонн. Парадная дверь, сделанная из непрозрачной золотой витражной конструкции, отражала атласный тускло-желтый, в конце дня, солнечный свет.

Ворен заглушил двигатель и вышел. Изобель тоже вышла за ним, осторожно, чтобы не уронить мешок с едой. Она посмотрела на него через капот машины, когда он отступил назад, чтобы оглядеть сторону машины со стороны водительской дверцы, нахмурившись. Прежде чем она успела сказать хоть что-то, он отвернулся, направившись к задней части машины, чтобы открыть багажник. Забрав свои вещи и вступив на тротуар, Ворен вытащил ключи.

— Так где твои родители? — спросила Изобель, когда он открыл дверь.

— Ушли, — сказал он. — Кто знает? Они вернутся поздно. Какой-то прибыльный аукцион или еще что-то.

Как только они вошли, их шаги по полированному деревянному полу гулким эхом отдавались по дому. Изобель запрокинула голову, испугавшись невероятной высоты потолка. Кому-то, должно быть, нравятся старомодные лодки, подумала она, когда ее глаза сперва нашли модель, похожую на шхуну, стоящую на длинном столе в коридоре, а потом большую картину, на которой было изображено старое судно, плавающее в бурном море.

Их шаги приглушились, когда они вступили на роскошный, золотой с черным ковер, который тянулся до широкой лестницы, заканчиваясь у стены слева от нее.

Справа от нее была гостиная с высокими, раздвижными дверьми. В гостиной был газовый камин, который выглядел как центральный предмет комнаты. Вдоль стены тянулись полки, украшенные разноцветными стеклянными безделушками, а также еще большим количеством лодок. Пространство занимали еще высокие напольные светильники с причудливыми, похожими на стекла от Тиффани, оттенками. Как подумала Изобель, лампы в особенности придавали комнате «смотри, но не трогай» вид.

— Хочешь колу? — спросил он.

Не дожидаясь ответа, он выскользнул из фойе и исчез в узком коридоре.

— Эмм, конечно, — сказала она.

Она попыталась последовать за ним, почувствовав себя некомфортно, но остановилась, когда вошла во вторую большую комнату, находящуюся справа. Эта была еще одна «смотри, но не трогай» комната, выполненная в антикварном золоте с мягкими оттенками розового, с деревянным паркетным полом, темными шторами и причудливыми старыми стульями. В углу, словно приземистый джентльмен в смокинге, стояло отполированное черное пианино. Когда она вошла в комнату, она почувствовала, как будто прошла через портал времени, очутившись в другом столетии. Она подошла к пианино и поставила пакет с едой на невысокий журнальный столик на тонких ножках. Она села за пианино и опустила пальцы на клавиши. Дотронувшись до клавиши где-то посередине, она осторожно нажала на нее.

По комнате вокруг нее прозвучало фальшивое звучание ноты.

Изобель убрала руку. Ее локоть врезался в полку у нее за спиной, опрокинув картинку в рамке. Она резко повернулась, взяла фото... и замерла, когда обнаружила, что на нее пристальным взглядом зеленых глаз смотрит белокурый мальчик, лет десяти, не больше. Он был одет в серый жилет, белую рубашку и темно-синий галстук. Казалось, что его почти хмурый взгляд был прикован к фотографу, словно он возмущался мысли, что его фотографируют. Слабые круги под глазами подчеркивали глаза, преждевременно придавая ему вид уставшего от жизни. Изобель приблизила фотографию к глазам, пытаясь найти на маленьком лице следы того парня, которого она знала сейчас.

Она вздрогнула, когда стройная кисть, с кольцами на пальцах, сомкнулась вокруг рамки. Изобель отпустила ее и повернулась, внезапно встретившись с теми же глазами. Сердце у нее сделало тройной кульбит, когда он осторожно взял фото из ее рук и потянулся через нее, чтобы поставить фото обратно на полку вместе с другими.

— Ты на самом деле блондин, — коротко сказала она разоблачающим тоном.

— И если ты кому-нибудь расскажешь, я приду к тебе ночью и заберу твою бессмертную душу.

Обещаешь? Изобель быстро повернулась к пианино, потрясенная, что она, чуть было, не произнесла это вслух. Она отвлекла себя от этой мысли, позволяя пальцем пробежаться над клавишами снова.

— Так кто играет? — спросила она.

Его взгляд упал на ее руку, потом на клавиши.

— Никто. Как и все остальное, это только для видимости. Оно даже не настроено.

Изобель убрала пальцы. Нет, подумала она, было что-то еще. Что-то в его глазах, когда они прошлись по полированной поверхности пианино, прежде чем снова уйти в свои мысли.

— Никто? — надавила она.

— Моя мама играла, — признался он, поймав ее врасплох.

— То есть, она больше не играет?

— Я не знаю, — сказал он. — Она может, — его взгляд прояснился, видимо вернувшись из воспоминаний, и он протянул ей пару серебряных вилок, которые он принес из кухни. — Она ушла, когда мне было восемь, — сказал он. Она моргнула. Он что шутил? Иногда это было так трудно сказать.

— Тогда с кем я...

— Ты говорила с моей мачехой по телефону. — Он был серьезен. Безусловно, это не шутка.

— О-о, — сказала она, опешив; она не знала, что сказать. — Я... Ох, извини, — выпалила она, наконец.

— Не надо, — сказал он. — Это было давно.

С этими словами он взял пластиковый пакет из-под китайской еды и протиснулся мимо нее в коридор.

— Можешь захватить колу? — Когда он вышел из комнаты, Изобель позволила себе вдохнуть, в то время как в комнате снова воцарилось молчание.

Она схватила колу с журнального столика и вышла из комнаты, оглядываясь на пустое сидение пианино. Она нашла его ждущим ее на ступеньках, держащимся за перила одной рукой. Крепко держа колу в одной руке и зажав вилки в ладони, она стала подниматься по ступенькам.

Она поднималась вслед за ним, скользя пальцами свободной руки вдоль перил из красного дерева. Ее взгляд сфокусировался на его спине, где был прикреплен рисунок с птицей, лежащей вверх ногами, и она старалась не поддаваться искушению, сказать что-нибудь еще, найдя слова, которые вернули бы тот момент в комнате с пианино. Но их не было, и поэтому рот Изобель оставался закрытым.

Было необычно, что это была первая личная вещь, которой он с ней поделился. Наблюдая за прядями его черных волос у приподнятого капюшона куртки, Изобель не могла не задаться вопросом, что могло заставить его маму уйти. В одно мгновение ей показалось, что это многое объясняет о нем, но уже в следующее мгновение она думала наоборот.

— У этого места странная планировка, я знаю, — сказал он, ожидая ее на лестничной площадке. — Дом прошел через много ремонтных работ. После викторианской эпохи он стал домом престарелых. Потом, в семидесятых, он был переделан в апартаменты.

— Он огромен, — выдохнула она.

После еще одного быстрого рывка по лестнице в полном молчании, они добрались до лестничной площадки второго этажа, который вел к уединенным комнаткам. Когда она снова увидела, как он начал подниматься дальше, она знала, что это бы их не остановило. Они поднимались еще выше. Здесь ковер закончился, и они вступили на голое дерево, их шаги эхом разносились по дому. Они добрались до еще одной крошечной лестничной площадки с окном, которое располагалось на стене слева от нее. Изобель выгнула бровь при виде этого крошечного портала, который показал ей немного больше, чем детальные подробности кирпичной кладки соседа.

— Как вы, ребята, очутились в таком месте, как это? — спросила она.

Они прошли последний угол. С внутренним стоном, она увидела, что здесь, рядом, есть еще одна лестница, расположенная чуть в стороне и казавшаяся более крутой и даже более узкой, количество шагов как-то само собой увеличилось, а шагать нужно было выше. Эта лестница вела к одинокой узкой двери. Обжигающая боль в ее бедре усилилась, когда они снова поднимались. Даже Квазимодо, поднимаясь по своей лестнице к колокольне, не смог бы сделать столько шагов.