Елена Морозова - Маркиз де Сад

• Название: Маркиз де Сад
• Автор: Елена Морозова
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02974-3

Произведения маркиза де Сада всегда воспринимались неоднозначно, вызывая у читателей то ужас, то восхищение, его сочинения проделали головокружительный взлет от томиков, читаемых украдкой, до солидных академических изданий. XVIII век считал его непристойным писателем, автором гнусных порнографических романов, названных «эталоном безобразия», XIX век снисходительно отнес его сочинения к области литературных курьезов, но век XX, радикально изменив отношение к маркизу, отвел ему достойное место в литературе эпохи Просвещения. Серьезная исследовательская работа автора данной книги дает объективную оценку этому безусловно неординарному человеку, споры о котором не утихают в мировом литературоведении и по сей день.

---

Постепенно восторженное отношение к зятю проходит, однако мадам де Монтрей по-прежнему верит в возможность исправления Донасьена. «Теперь только безупречным поведением племянник ваш может загладить ошибки уже совершенные и не наделать новых в будущем. С тех пор, как он приехал к нам, мы премного им довольны», — пишет аббату Председательша из Эшофура, куда «на поселение» прибыл отпущенный на свободу Донасьен. Будучи женщиной энергичной, она всеми силами была готова способствовать исправлению зятя. Но Донасьену этого не нужно, он не собирался расставаться со своими привычками, а тем более под влиянием нестерпимо добродетельной женщины. Ибо для Донасьена мадам де Монтрей добродетельна до отвращения, и, наверное, еще поэтому именно она становится его главным врагом.

Председательша действительно была наделена множеством достоинств: волевая, справедливая, целеустремленная, выдержанная и способная держать удар. А так как усилия ее были направлены не на личную выгоду, а на сохранение чести и достояния семейства дочери, то есть прежде всего своих внуков, наследников рода де Сад, она сознавала свою правоту и черпала в ней силы для борьбы. Она долго терпела бесчинства зятя, исправно платила его долги, но история с Бовуазен переполнила чашу ее терпения. После этой истории де Сад приобрел в лице Председательши непримиримого врага.

Бовуазен, приобщенная к радостям Венеры самим графом Дюбарри, супругом знаменитой королевской фаворитки, с самого начала своей амурной карьеры считалась птицей высокого полета, ее благосклонности добивались знатные аристократы и состоятельные откупщики. Хорошенькое личико, прекрасный вкус и здравый смысл искупали отсутствие талии и маленький рост; Бовуазен, высоко ценящая свои «услуги», могла позволить себе выбирать и иногда даже вручала свое ветреное сердце кавалерам с пустым карманом. Интрижки на стороне не только развлекали ее, но и обогащали опытом, а потому, несмотря на достаточно прозаическую внешность, она пользовалась бешеным успехом у мужчин, а злые языки поговаривали, что она не отказывала себе и в радостях лесбийской любви. Не имея возможности пробиться в первые ряды содержателей Бовуазен, де Сад стал одним из многих, кому было дозволено оплачивать мелкие расходы (Донасьен покупал билеты и возил девицу в театр) и за это время от времени пользоваться благорасположением милейшей актрисы. Но, видимо, богатый постельный опыт Донасьена вызвал интерес у Бовуазен, также обладавшей изрядными навыками любовной премудрости. Любовники настолько подошли друг другу, что, несмотря на не слишком толстый кошелек Донасьена, Бовуазен вскоре дала отставку всем своим поклонникам и отбыла с маркизом в Прованс.

Впрочем, и мадам де Монтрей, и даже инспектору Марэ об этом стало известно значительно позже: парочка обставила свой отъезд со всеми надлежащими предосторожностями. Бовуазен в это время была беременна от предшественника Донасьена, и все посчитали ее исчезновение естественным желанием пережить в тихом уголке рождение ребенка, а потом с блеском вернуться в столицу. А Донасьен уже в марте начал убеждать родственников в необходимости совершить поездку в Прованс, чтобы заняться изрядно запущенными делами. Аббат де Сад выразил согласие помочь племяннику разобраться в бумагах, и, несмотря на отцовские протесты, Донасьен отбыл на юг. Отчего граф де Сад противился поездке сына? Он боялся, что Донасьен еще при жизни лишит его всех владений и, пожелай он покинуть Париж, ему негде будет преклонить голову…

Страхи эти не имели под собой оснований — прежде всего потому, что граф де Сад вряд ли решился бы сменить Париж на Прованс. За время его проживания в столице он посетил Ла-Кост буквально считаное число раз, так что даже те немногие работы, которые он предпринял в этом замке в 1741—1743 годах, остались незавершенными.

* * *

В конце мая 1765 года жители деревни Ла-Кост восторженно встретили нового сеньора, прибывшего вместе с супругой осмотреть свои владения. Осведомленные о пристрастии молодого господина к зрелищам, слуги разыграли целый спектакль: исполнили торжественные куплеты, сочиненные по случаю местным стихотворцем, низко кланялись и осыпали молодую чету цветами. Устроившись в фамильном замке, Донасьен не стал заниматься скучными бумагами, которые он, если говорить честно, не собирался трогать вовсе, а принялся устраивать театр, где он был и директором, и драматургом, и режиссером, и актером. В этом занятии ему усиленно помогала супруга, с блеском игравшая на сцене любые роли, предложенные ей мужем. Каждый день в замке собиралось небольшое и не слишком изысканное общество, перед которым де Сад, его жена и те соседи, которых Донасьену удалось заразить своей страстью к театру, разыгрывали спектакли по пьесам маркиза, сочиненным им специально для жены. Вскоре к зрителям присоединился аббат де Сад.

А через некоторое время разразился настоящий скандал. Слухи о театральных постановках Донасьена дошли до Эшо-фура, где в то время пребывала семья Рене-Пелажи, и возмущенная мадам де Монтрей поняла, что на роль жены зять взял свою любовницу Бовуазен. Но что пережила она, узнав, что на этих мерзких представлениях присутствовал аббат де Сад, к которому она питала подлинное уважение и чьим умом и эрудицией всегда восхищалась? Не стерпев оскорбления, она написала аббату гневное письмо: «…Я была готова ко всему со стороны г-на де С[ада], но даже я отказывалась верить, что он в пылкой увлеченности своей способен на подобное нарушение пристойности. Даже догадываясь о том, что там (в Ла-Косте. — Е. М.) происходит, я отгоняла от себя мысль, несомненно, для него оскорбительную, но страшилась, что опасения мои подтвердятся. К сожалению, я узнала об этом теми же путями, коими узнают об этом все, а не только я, а огласки мне как раз и хотелось избежать — главным образом ради него самого. В своих тайных изменах он повинен только перед женой и передо мной, но теперь его безнравственное поведение стало достоянием всей провинции, оно оскорбительно для его соседей, а если о нем станет известно здесь, то ошибку уже нельзя будет исправить — а как можно сохранить его в тайне? И это в то время, когда я, используя влияние своих друзей, тружусь над его продвижением и состоянием, когда только благодаря жене и нам ему был смягчен приговор по делу, грозившему навсегда погубить его карьеру и стоить ему многих лет заключения в крепости, — вот какую благодарность мы получаем! А потом проникновенным голосом он станет жаловаться на судьбу, на неукротимость своих страстей, над коими он не властен, будет сожалеть о том, что сделал несчастными тех, кто к нему привязан. Мы не всегда можем сдержать порывы нашего сердца, но мы всегда в ответе за наше поведение, именно по нему о нас и судят. От поведения зависит, займет ли он те должности, для которых предназначен по рождению, или же будет смещен с них как дурной подданный, что, несомненно, унизительно для такого человека, как он. <…> Что до меня, то я более ни во что не вмешиваюсь, ибо окончательно убедилась, что дружеские чувства чужды его сердцу. В течение шести лет, что он провел на войне и находился под присмотром отца, он не совершил столько непристойностей и не растратил столько денег, сколько совершил и растратил сейчас. Следовательно, строгость пристала ему гораздо больше, нежели наши благодеяния…» Вот такое письмо, сдержанное, рассудительное и предостерегающее.

Но Председательше нельзя терять голову: дочь ее, с нетерпением ожидающая возвращения супруга из «деловой поездки», не должна узнать правду о развлечениях мужа, по которому она очень скучает. И Рене-Пелажи сообщают, что супруг ее занят делами, а в свободное время играет в любительских спектаклях, которые устраивает у себя в замке. Словом, невинные развлечения аристократа…

Когда слухи о непристойных забавах Донасьена дошли до его тетушки-аббатисы, та написала племяннику гневное письмо, где осыпала его упреками и велела немедленно прекратить непристойный и унизительный для семьи фарс. Донасьен возмутился. Черт возьми, эта семейка посмела его упрекать! Да они сами хороши! У аббата в доме целый гарем, тетка Вильнев живет с любовником, неизвестно, что там за душой у самой аббатисы… И вообще, он никому не сделал зла, сидит у себя дома и не заставляет и не поощряет никого называть женщину, проживающую у него в доме, его женой, о чем он сам всем и заявил. И вообще, он, в сущности, буквально выполнил дядюшкин совет. Ведь сказал же аббат ему: «Никогда не выдавайте ее за жену, но не мешайте остальным говорить что им вздумается, даже когда вы сами будете в их присутствии утверждать противоположное». Странный, однако, совет — чувствуется желание угодить и нашим и вашим. А скорее всего, это не совет, а очередная придумка Донасьена, неуклюжая попытка перевалить свою вину на чужие плечи, стремление спрятать голову в песок и подождать, пока кто-нибудь разрешит неловкую ситуацию вместо него. Донасьен любил выступать, но только когда был уверен, что сорвет аплодисменты. Когда же имелся риск оказаться освистанным, он предпочитал не высовываться. Если бы фея Гордыня, стоявшая у колыбели младенца Донасьена, не столь щедро одарила его надменностью, он вряд ли бы в запальчивости писал столько оскорбительных писем, о которых очень скоро начинал сожалеть, но, не умея признавать свои ошибки, принимался выкручиваться, и… мутные потоки чернил лились с новой силой.