Сьюзен Льюис - Крик души

• Название: Крик души
• Автор: Сьюзен Льюис
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»;ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1633-9

Не тот парень, незапланированная беременность — семья отвернулась от юной Николь — ну и пусть! Спенсер — любовь всей ее жизни, а не ошибка молодости, и рождение ребенка — подарок судьбы, а не проклятие. Но слишком быстро счастье материнства сменится болью утраты… Кто повинен в смерти ее ангелочка? Неужели отвечать за это придется самой Николь?

* * *

Крик о помощи истерзанной души — история, от которой заплакал бы и камень!

Родители уверены, что избранник их дочери Николь — не тот, кто ей нужен. Узнав, что Никки ждет от него ребенка, они приходят в ужас, а она — в восторг! У этой маленькой женщины хватит сил оставить семью и бороться за свое счастье. Но ее сынишка неизлечимо болен — ни любимый мужчина, ни верные друзья ничего не могут поделать. И это — только первая капля в чаше горя, которую ей предстоит испить до дна…

Она уронила телефон и подхватила ребенка на руки, прижала к себе с такой силой, словно могла вернуть его назад, в материнское лоно.

Где-то глубоко в душе одно слово начало прокладывать себе путь на поверхность, его подталкивали нужда и отчаяние, которые она испытывала. «Мама, мама!» — услышала Никки свой крик, словно все еще была ребенком. Она не вынесет этого, просто не вынесет. Ее родители должны сделать так, чтобы все прошло.

Никки ощутила в своих руках тельце Зака и вспомнила, что она теперь тоже мама. И ее долг — сделать так, чтобы все это прошло для него.

— Ты не будешь страдать, — отчаянно прошептала она. — Я не допущу этого, я позабочусь о твоей безопасности, обещаю. Слышишь меня, маленький? Я защищу тебя от всего, что они говорят, потому что это — неправда, так что не слушай их. Это все ерунда, и мама сделает так, что все пройдет.

---

Никки вежливо поблагодарила ее, а затем лишь молча наблюдала, как та уходит, и никак не могла смириться с тем, что сама она не может вот так же выйти отсюда.

Женщина-полицейский оглянулась, закрывая дверь, и улыбнулась ей, словно говоря: «Возьми себя в руки, все будет хорошо». И Никки улыбнулась ей в ответ. Она продолжала считать, что, если будет доброжелательна и почтительна с окружающими, они наконец поймут, что перед ними не тот человек, который способен убить собственного ребенка, и тогда они, возможно, отпустят ее. Это был абсурд, и Никки знала, что так не бывает; но, с другой стороны, если она будет вести себя так грубо и вызывающе, как это делали некоторые, судя по доносившимся ночью звукам, ей это тоже мало чем поможет.

Она не стала есть кукурузные хлопья и булочку, которые ей дали, и не притронулась к кофе. Сейчас был неподходящий момент, чтобы снова начинать употреблять кофеин, как бы ей того ни хотелось. Приступ диареи не доставляет никакого удовольствия даже в нормальной ситуации; теперь же, когда у нее было лишь несколько клочков туалетной бумаги, а в дверь, расположенную прямо напротив унитаза, был вкручен глазок, чтобы контролировать каждое ее движение, это было еще неизведанной частью ада, которую ей не хотелось бы исследовать.

Никки понятия не имела, что сейчас происходит или даже который час. Она предположила, что еще утро, потому что еще никто не принес ей обед. Впрочем, она все равно не стала бы его есть. Во рту у нее пересохло, а внутренности так сжались, что вряд ли были в состоянии справиться с пищей. Однако, похоже, теперь ей лучше удавалось сдерживать панику, чем прошлой ночью, когда она совершенно измучила ее. Никки подремала час или два лишь перед самым рассветом, а когда проснулась, то обнаружила, что рациональная, здравомыслящая Никки пытается проложить себе путь сквозь стену демонов. Она ничем себе не поможет, если отпустит свое воображение на волю, не переставала говорить ей эта Никки. Ей нужно оставаться сосредоточенной и сильной и ни на минуту не забывать: она не сделала ничего плохого, а значит, ей совершенно нечего бояться. Это Англия, здесь правосудие одинаково для всех, а ошибки, сделанные во время вскрытия, быстро обнаруживают, и потому все ложные предположения и неправильные допущения можно вовремя исправить и сдать в архив.

Неожиданно в ней робко проснулся оптимизм: она решила, что затянувшееся сидение в камере может быть вызвано повторным вскрытием. Как бы там ни было, вчера вечером ей явно удалось убедить сержанта МакАллистер в том, что она говорит правду; следовательно, детектив или обратилась к другому специалисту с просьбой проанализировать результаты, или, возможно, вообще предложила заново провести экспертизу. Если это так, то в любую минуту дверь может распахнуться, и ей сообщат, что первоначальные результаты были или неверными, или перепутаны с другими и она может идти домой.

Однако время шло, а единственными звуками, которые до нее доносились, были стук и скрежет других дверей, бренчание ключей и редко — громкие голоса; и шаги, которые приближались и удалялись, но ни разу не остановились у ее камеры.

Сержант уголовной полиции МакАллистер вернулась в полицейский участок на Броудбери-роуд, проведя все утро за столом, разбираясь с новыми данными по другим делам, которыми она занималась и от которых большинство среднестатистических граждан вывернуло бы наизнанку. Она тоже не воспринимала их как поучительные, но, по крайней мере, они не мучили ее сознание так, как это было в случае с Николь Грант. Она сочувствовала девушке и жалела, что не в силах ничего предпринять, чтобы помочь ей; но закон есть закон, и, независимо от того, насколько понятным мог быть мотив, никому нельзя было позволить избежать ответственности за убийство невинного младенца, даже если этому самому младенцу все равно суждено было умереть.

Подняв глаза, когда в комнату для допросов, где их разместили, вошел Фримен, она откинулась на спинку стула и спросила:

— Ну как, все алиби подтвердились?

Фримен кивнул.

— Друзья были в Лондоне на съемочной площадке; патронажная сестра находилась на запланированной встрече с представителями службы социального обеспечения, и ни у кого больше, кроме владельца, нет ключей от дома.

— Кто-то уже говорил с владельцем?

— В настоящее время он находится в Испании, куда уехал в прошлую пятницу; и поэтому, думаю, его можно вычеркнуть из списка подозреваемых.

— Никаких признаков взлома?

Фримен покачал головой.

МакАллистер вздохнула и снова посмотрела на папку с делом.

— Итак, если соединить выводы патологоанатома с признаниями нашей девушки (сначала оператору службы «999», затем дежурному реаниматологу, затем мне), а также с записями в ее дневнике и показаниями… как там ее зовут?

— Кристин Лил, — напомнил ей Фримен.

МакАллистер нашла нужную бумагу в куче других.

— Тогда все указывает на преднамеренное убийство, — заключила она, еще раз просматривая показания. — «Мне хочется, чтобы он мог уйти сейчас, пока с ним не начали происходить все эти ужасы… Я не знаю, есть ли на свете Бог, но я точно знаю, что никакое живое существо не должно терпеть такие страдания… Он — мой сын, так почему у меня должно быть меньше прав решать, что с ним случится, чем у чего-то неопределенного: судьбы или…» — МакАллистер поморщилась и покачала головой.

— Служба уголовного преследования наверняка возбудит дело по этой статье, — заметил Фримен.

МакАллистер подняла глаза, когда в дверь протиснулась голова полицейского в форме.

— Простите, что помешал, — сказал он. — Пришли друзья Николь Грант. Один из них — отец ребенка. Они принесли ей одежду и спрашивают, могут ли повидаться с ней.

МакАллистер посмотрела на Фримена.

— Пойди поговори с ними, а я отнесу это к начальнику уголовного отдела, — сказала она. — Он на месте? — спросила она у полицейского.

— Был у себя, когда я видел его в последний раз, — ответил тот.

Фримен встал.

— И что мне им сказать?

Сердце МакАллистер сжалось, когда она сказала:

— Поблагодари их за одежду и скажи, что если они хотят увидеть ее, то пусть приходят в суд магистрата ближе к вечеру, потому что ей будет предъявлено обвинение.

— Да нет же! — бушевал Спенс. — Нельзя обвинять человека в том, чего он не совершал. Я не допущу, чтобы это произошло.

— Я понимаю, вы расстроены, — примирительно произнес Фримен, — но, боюсь, все доказательства…

— Какие еще доказательства? У вас на нее ничего нет…

— Результаты вскрытия…

— …дерьмо. Они ничего не доказывают, потому что я говорю вам: она его не душила. Никто не душил.

— Это противоречит заключению патологоанатома. Результаты совпадают с…

— Плевать я хотел, с чем они там совпадают, я говорю вам, что она не делала этого. Спросите любого, кто ее знает: это не в ее характере — причинять вред кому бы то ни было, не говоря уже о собственном ребенке.

Тон Фримена оставался сочувствующим, когда он повторил:

— Я еще раз вынужден сказать вам, что доказательств против нее предостаточно.

— Мы можем, по крайней мере, передать ей одежду? — спросил Дэнни, отрывая взгляд от телефона, на который пришло СМС от Дэвида.

Фримен взял протянутую ему Дэнни сумку и заглянул внутрь.

Дэнни уточнил:

— Одежда совершенно новая: там нижнее белье, пара джинсов и топ. Еще есть спрей и расческа.

Проверив содержимое сумки, Фримен сказал:

— Если у суда будет время, ее дело заслушают сегодня.

У Спенса был такой вид, словно его ударили.

— А потом? — спросил он.

— Это зависит от решения мирового судьи, — объяснил ему Фримен, и, зажав сумку под мышкой, быстро воспользовался контактной картой, чтобы поскорее скрыться в безопасных глубинах участка.

Спенс повернулся к Дэнни.

— Я должен кое-что сказать тебе, — вздохнул Дэнни. — Давай пойдем в ближайший паб. Я отправлю СМС Дэвиду, чтобы он встретил нас там.

Никки смотрела на сержанта, на то, как двигаются ее губы, слышала слова, которые она произносила, но пребывала в таком всеобъемлющем состоянии дезориентации, что прошло какое-то время, прежде чем она поняла, что кричит на нее и требует замолчать.

Но та в ответ не пошевелила ни единой мышцей, не произнесла ни единого слова. Ники стояла и смотрела на нее, а по щекам текли слезы. Она твердила себе, что таково ее наказание за те ужасные мысли, которые она допустила о будущем Зака.

— …Вы обвиняетесь в убийстве Зака Джереми Джеймса, возраст семь недель, — говорила сержант, — в том, что вы прижали к его лицу одеяло и приложили достаточно сил, чтобы не давать ему дышать.

Никки тоже чувствовала удушье: от вины, ужаса и страха перед тем, что теперь с ней будет.