Сьюзен Льюис - Крик души

• Название: Крик души
• Автор: Сьюзен Льюис
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»;ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1633-9

Не тот парень, незапланированная беременность — семья отвернулась от юной Николь — ну и пусть! Спенсер — любовь всей ее жизни, а не ошибка молодости, и рождение ребенка — подарок судьбы, а не проклятие. Но слишком быстро счастье материнства сменится болью утраты… Кто повинен в смерти ее ангелочка? Неужели отвечать за это придется самой Николь?

* * *

Крик о помощи истерзанной души — история, от которой заплакал бы и камень!

Родители уверены, что избранник их дочери Николь — не тот, кто ей нужен. Узнав, что Никки ждет от него ребенка, они приходят в ужас, а она — в восторг! У этой маленькой женщины хватит сил оставить семью и бороться за свое счастье. Но ее сынишка неизлечимо болен — ни любимый мужчина, ни верные друзья ничего не могут поделать. И это — только первая капля в чаше горя, которую ей предстоит испить до дна…

Она уронила телефон и подхватила ребенка на руки, прижала к себе с такой силой, словно могла вернуть его назад, в материнское лоно.

Где-то глубоко в душе одно слово начало прокладывать себе путь на поверхность, его подталкивали нужда и отчаяние, которые она испытывала. «Мама, мама!» — услышала Никки свой крик, словно все еще была ребенком. Она не вынесет этого, просто не вынесет. Ее родители должны сделать так, чтобы все прошло.

Никки ощутила в своих руках тельце Зака и вспомнила, что она теперь тоже мама. И ее долг — сделать так, чтобы все это прошло для него.

— Ты не будешь страдать, — отчаянно прошептала она. — Я не допущу этого, я позабочусь о твоей безопасности, обещаю. Слышишь меня, маленький? Я защищу тебя от всего, что они говорят, потому что это — неправда, так что не слушай их. Это все ерунда, и мама сделает так, что все пройдет.

---

— Привет, — сказала она, пытаясь придать голосу бодрость.

— Привет, все нормально?

— Да. Похоже, с ним все хорошо. Просто такой период. Он сейчас спит.

— У тебя такой голос, словно ты тоже спала.

— Ну да.

— Прости, я должен был догадаться.

— Ничего страшного. А у тебя как дела?

— Хорошо. Дэвид сейчас заново устанавливает свет, а я решил позвонить тебе. Все, спи. Позвони, когда проснешься.

Не в состоянии даже попрощаться, она уронила телефон на пол и только снова укуталась в одеяло, как кто-то постучал в дверь. Где-то далеко, в самых дальних закоулках ее памяти зашевелилось воспоминание, что миссис А. обещала зайти попозже: значит, ей надо открыть дверь, иначе миссис А. будет волноваться. С трудом встав на ноги, она потерла руками лицо, чтобы привести себя в чувство, и, молча произнеся благодарственную молитву за то, что Зак все еще крепко спал, пошла к двери, чтобы впустить миссис А. в дом.

— Нам действительно нужно дать вам ключ, — открывая дверь, сказала она, зевая. — Спенс должен был заказать дубликат… — Она замолчала, внезапно смутившись и растерявшись, как только увидела, кто стоит на пороге.

У нее закружилась голова.

Это сон?

— Мама… Папа… — пробормотала она. Они выглядели здесь настолько не к месту, что Никки никак не могла поверить в то, что это и правда ее родители.

— Можно войти? — спросил отец.

Сердце у нее сжалось. Он выглядел… другим. Постаревшим и как-то странно съежившимся. Затем Никки вспомнила, как еще во время прошлой встречи заметила, что он похудел.

— Мы узнали… — начала мать. — Мы приехали, потому что…

Никки перевела на нее взгляд. Сомнения были так не свойственны стилю ее матери! Ее лицо было бледным, и в его выражении было что-то такое, что заставило Никки ощутить неловкость. Где же то облегчение, которое она должна бы испытать оттого, что они наконец приехали? Возможно, для этого чувства уже было слишком поздно. Они слишком долго собирались.

Никки отошла в сторону, пропуская их в дом, а затем, вспомнив, какой там ужасный бардак, с трудом сдержалась, чтобы не попросить их подождать немного за дверью. Они могут воспринять хаос как доказательство того, что она не справляется с ситуацией. Они наверняка предположат, что она расклеилась, скатывается в депрессию, корит себя на чем свет стоит за ошибку, которую допустила, решив сохранить ребенка. Именно это и предсказывала ее мать, и, как только она войдет в гостиную, непременно объявит о своей правоте. Возможно, даже заявит: «Ну, что я тебе говорила?»

И тут сердце Никки ухнуло куда-то вниз: она вспомнила ужасную, невероятную действительность того, что происходит с Заком. По сравнению с этим ничто иное не имело никакого значения.

Никки смотрела, как мать обводит взглядом гостиную, словно впитывая в себя обстановку, и взмолилась, чтобы та не стала ее судить. Ну почему ей нужно было приехать именно сегодня, в тот единственный день, когда Никки чувствовала себя совершенно разбитой и измученной? Она не могла понять, что творится у нее в душе. Все происходило совсем не так, как она себе представляла.

Она напряглась, когда Адель подошла к кроватке, в которой спал Зак. Она не видела ее лица, заметила только, как мать прижала руку к горлу и издала приглушенный крик… Чего? Радости? Гордости? Стыда за то, что не хотела его рождения? Ужас от того, что его ожидало? О чем она думала?

Никки смотрела, как отец подошел к матери и заглянул через ее плечо. Создалось впечатление, что он хотел увидеть внука, но боялся подойти слишком близко. Любой другой новоиспеченный дедушка взял бы ребенка на руки и почувствовал, как его постепенно переполняет гордость. Почему он не может так поступить?

— Может, хотите чаю? — услышала она свой собственный голос. Она любила их и была рада, что они приехали, хотя и понимала, что они ничего не сумеют исправить, как они всегда могли исправить все остальное. Этой ситуацией отец управлять не мог.

Никки не знала, известно ли им что-нибудь о болезни Тея-Сакса. Теперь они все стали жертвами этого мутировавшего гена. И это было тем, что связывало их — ее, Спенса, его родителей, ее родителей; они все, должно быть, носители, по крайней мере, один из ее родителей и один из родителей Спенса.

Она спросила себя, кто — мать или отец?

Отец казался больным.

— У тебя усталый вид, — заметила мать. В ее тоне не было и следа самодовольства, только забота, и внезапно Никки захотелось заплакать.

— Присутствие маленького ребенка утомляет, — ответила Никки, пытаясь говорить иронично-беззаботно. Ей очень хотелось, чтобы они узнали, каким был Зак до того, как жестокая болезнь отняла их светлые мечты, поэтому она добавила: — Все так прекрасно начиналось, он спал большую часть ночи, хорошо кушал, но выяснилось, что он просто притворялся, чтобы вызвать у нас ложное чувство безопасности.

Ее мать улыбнулась.

— Да, они это умеют, — согласилась она, словно знала о младенцах все, хотя сама родила лишь одного.

Никки посмотрела ей прямо в глаза, но тут же отвернулась, испугавшись, что из нее польются слова, возможно, не имеющие никакого смысла. Быстро расчистив место, чтобы родители могли сесть, она сказала:

— Пойду поставлю чайник.

— Не суетись, — остановила ее мать. — Мы не хотим чаю. Мы… — ее взгляд метнулся к мужу, — приехали, чтобы посмотреть, как ты живешь. — Она повернулась и снова взглянула на Зака, в то время как отец не спускал глаз с дочери.

— Нам нужно кое-что сообщить тебе, — тихо произнес он. — Так, может…

— …присядем? — закончила за него мать.

Никки доводилось слышать, что люди, прожившие долгое время вместе, становятся способны начинать и заканчивать фразы друг друга. Их мысли следуют друг за дружкой, как нитка за иголкой.

Этому ее научила бабуля Мэй. Ей внезапно остро захотелось, чтобы и бабуля Мэй была рядом. С ней она всегда чувствовала себя в полной безопасности, а ее родители — почему-то совсем наоборот.

Усталость взяла над ней верх, все стало казаться похожим на сон, почти ирреальным.

Когда они сели, мать снова осмотрела комнату, очевидно, задерживая взгляд на грязных тарелках, разбросанных подгузниках, газетах и дисках, сваленных в кучу.

Отцу, похоже, было неудобно: он оказался слишком крупным для этого кресла. «Нам нужно кое-что сообщить тебе», — начал он, и, вспомнив, что произошло в прошлый раз, когда он произнес эти слова, Никки почувствовала желание защищаться. Внезапно вспыхнул неконтролируемый гнев на то, как ее отец рылся в жизни Спенса и пытался намекнуть, что он похож на своего покойного родителя, который, возможно, вообще не приходился ему отцом. Если сегодня они произнесут хоть слово против Спенса… Она не допустит этого. Ей сразу захотелось, чтобы они ушли. Однако еще больше ей хотелось наброситься на них с упреками за то, что они передали ей ген, который со временем убьет Зака. Было бы хорошо обвинить их во всем, но в то же время она их все-таки любила и так радовалась, что они приехали. Ей хотелось обнять их крепко-крепко. Они здесь. Наконец-то.

Она снова посмотрела на отца и увидела человека, который всегда приходил к ней на помощь, считал ее рождение лучшим событием в своей жизни и хотел сделать ее мир идеальным во всех отношениях.

Она спросила себя, каково это — быть родителем, который отдавал своему ребенку все в течение восемнадцати лет, а в результате ребенок заявил, что ему все равно, чего они там хотят, ибо он избрал себе другой путь.

Должно быть, это намного хуже, чем быть родителем, чей ребенок капризничал в течение трех ночей и двух дней подряд.

Но далеко не хуже, чем быть родителем ребенка, страдающего болезнью Тея-Сакса.

— Похоже, тебе нужен помощник, — заметила мать, все еще рассматривая беспорядок в комнате.

Никки снова посмотрела на нее. Это что — критика? Она что, чувствует некоторое удовлетворение от того, что жизнь доказала ее правоту? Никки больше не могла сдерживаться. Друзья ее бросили. Ребенок скоро умрет, его отца вечно нет дома… Его отец — сын педофила. Зачем они копались в прошлом Спенса? Почему они хотя бы для начала не познакомились с ним лично? Они явились сюда, чтобы попытаться разлучить их?

Внезапно Никки вскочила на ноги, и не успела она оглянуться, как с языка у нее полились слова — сердитые, горькие, обличительные.

— Только в вашем мире люди нанимают помощников! — кричала она. — В моем мы не можем позволить себе горничных, прислуги или как вы их там называете. Но, по крайней мере, мы правильно выбираем приоритеты. Для меня на первом месте — мой ребенок, и так будет всегда. Так что не смейте являться сюда и смотреть сверху вниз на меня и мой дом… — Ее голос начал срываться. — Я хочу, чтобы вы ушли! — продолжала кричать она. — Пожалуйста, уходите немедленно. Мне не интересно, что вы собирались сказать, точно так же, как вам не интересна я.