Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 84

• Название: Полное собрание сочинений. Том 84
• Автор: Толстой Л.Н.
• Жанр: Классическая проза

---

Я напишу подробнее, когда это совсем пойдет. — Вообще нужно опять написать отчет о пожертвованиях и о том, что сделано. А сделано, как оглянешься назад, с того времени, как писал последний отчет, не мало. Столовых более 120 разных типов; устраиваются детские, с завтрашнего дня поступают на корм лошади, и много сделано разными способами в помощи дровами. Часто страшное испытываешь чувство; люди вокруг не бедствуют, и спрашиваешь себя: зачем же я здесь, если они нe бедствуют? Да они [не] бедствуют то от того, что мы здесь, и через нас прошло — как мы умели пропустить — тысяч 50.

Нынче пришел лук. Хотя он и померз, он не пропадет и весь пойдет в дело. Сначала мне показалось его слишком много, но потом мы решили, что весь понадобится. По чем он ровно? Нынче мы не могли уж выдать на выдаче картофеля, п[отому] ч[то] весь вышел; мы скупаем по 2 р. за меру, и начинают просить больше. Нынче же, читая газету Рус[ские] Вед[омости] о грибном торге, я прочел, что картофель продавали за мешок в три меры от 20—30 коп. — Если это так, если бы мера стоила даже в двое дороже — до 15 коп., то выгодно бы было прислать нам. Если это так, попроси кого-нибудь купить, и пришли нам вагона два. Теперь мороза уже не может быть выше 5°, и картофель может дойти безвредно. —

Нынче приехал Михайла4 с двумя лошадьми: Мирон[ихой] и Мухорт[ым]. Михайло уедет назад, а лошади нам пригодятся очень. А то стесняло нас неимение их. —

Рожь постоянно приходит. Нынче Ермол[аев] пишет,5 что на Клекотках 13 вагонов. Мы возим старательно по складам, и счет теперь ведется, и мы знаем, сколько и где у нас чего. О ценности мешков я знаю. Их всех почти на 1000 р. И мы постараемся, чтобы они не пропали. — Доктор Богояв[ленский] очень слаб. Жар спал, но у него расстройство желудка и большая слабость. Если Ек[атерина] Ив[ановна] Барат[ынская]6 не выезжала, то не лучше ли отговорить ее ехать к нам и направить в иное место.

Леву я вполне понимаю. Как ни кажется иногда ничтожной и нескладной деятельность здесь, московская жизнь как-то особенно тяжело переносится после этой. Это я говорю совсем не потому, что не хочется ехать к вам, в Москву; напротив, — очень хочется и с радостью об этом думаю; но я — другое дело — я, во 1-х, стар; во 2-х, у меня есть письменная работа, к[оторая] иногда представляется тоже нужной и кот[орую] удобнее вести в Москве.

От тебя то было часто, — а теперь давно, — т. е. дня три, нет известий, и я только не говорю, но я о тебе беспокоюсь не меньше, чем ты обо мне. И имею основание, п[отому] ч[то] всё так тебя тревожит. Дай Бог, чтоб все были здоровы и чтоб ты не слушала разговоров Стаховичей7 и т. п. обо мне и об отношениях ко мне общества. Ведь это всё должно быть давно решено, и мы должны знать, каково должно быть отношение ко мне общества, и не заботиться о том, что говорят. Мне иногда мучает мысль, что я не ответил Гроту на его милые, сердечные письма.8 Теперь уж поздно. Но скажи ему, что я его люблю и благодарю за его любовь ко мне. — Напиши поподробнее о себе, Тане, Леве; целую тебя и детей. Мы все совершенно здоровы, и только скучаем о дурной погоде и дороге. — Если что забыл ответить, прости. Вспомню — напишу.

Л. Т.

На конверте: Москва. Хамовнический переулок, № 15. Графине Софье Андревне Толстой.

1 T. Л. Толстая уехала нездоровая в Москву 24 февраля.

2 П. Н. Гастев, М. В. Алехин, М. А. Новоселов.

3 Елена Михайловна Персидская — сотрудница на голоде 1891—1892 гг.

4 Кучер.

5 Письмо Ермолаева от 26 февраля.

6 Екатерина Ивановна Баратынская, рожд. Тимирязева — первая жена московского вице-губернатора Л. А. Баратынского.

7 19 февраля С. А. Толстая сообщала: «Вчера был старик Стахович и страшно меня опять расстроил» (ПСТ, стр. 503).

8 От 30 января и 7 февраля.

494.

1892 г. Февраля 28. Бегичевка.

Жили мы впродолжении этих мятелей в совершенном уединении и тишине; вчера, 27, поехал я опять в Рожню (Таня знает) верхом, но опять не доехал. Намело снегу горы, и дорог нет нигде. Был в Колодезях и друг[ой] деревне о дровах и приютах для детей, потом ковал с мужик[ами] и приехал домой в 5. Дома нашел Е. И. Баратын[скую] с письмом Шведа;1 тотчас же после приехал Высотский,2 приятель Владимирова, потом к вечеру два брата Алехины,3 из Полтавы Скороход[ов]4 и Сукачев,5 их товарищ. Всем порознь я очень рад, но все вдруг слишком много. Нынче Высоцк[ий] уезжает и везет это письмо. Скорох[одов] с Сукач[евым] поедут в Куркино к лошадям. Митрофан Алехин поедет с Пошей в Орловку на выдачу и с тем, чтобы заведывать Орлов[скими] столовыми и вести у нас всю бухгалтерию, чего он мастер. Он очень симпатичен, — не похож на Арк[адия]. — Теперь о хлебе.

В последнем письме я, помнится, объяснил тебе, что значит то, что Количка принял заказ на 22 вагона, а я не понимал, что это значит. Так всё прекрасно. Пускай он закупает. Только не знаю, есть ли у него свидетельства. Он пишет6 нынче, присылая подробный отчет, что ему нужны 24 свидетельства. Выслала ты их ему? Если нет, то вышли, если можешь, или добудь (ты, Таня) и вышли. Вам из Москвы удобнее и скорее списаться с губернаторами. И Количке подтверди, чтобы он закупал, если есть время.

О Гроте я писал:, а он еще пишет письмо и присылает гектограф[ическое] заявление для отправки в газеты и журн[алы]. Я всё подписал и отправляю. — Ради Бога, милый друг, не беспокойся ты об этом. Я по письму милой Ал[ександры] Ан[дреевны]7 вижу, что у них тон тот, что я в чем то провинился и мне надо перед кем то оправдываться. Этот тон надо не допускать. Я пишу, что думаю, и то, что не может нравиться ни правительству, ни богатым классам, уж 12 лет, и пишу не нечаянно, а сознательно, и не только оправдываться в этом не намерен, но надеюсь, что те, кот[орые] желают, чтобы я оправдывался, постараются хоть не оправдаться, а очиститься от того, в чем не я, а вся жизнь их обвиняет.

В частном же этом случае происходит следующее: Правительство устраивает цензуру, нелепую, беззаконную, мешающую появляться мыслям людей в их настоящем свете, невольно происходит то, что вещи эти в искажен[ном] виде являются за границей. Правительство приходит в волнение и вместо того, чтобы открыто, честно разобрать дело, опять прячется за цензуру, и вместе чем то обижается и позволяет себе обвинять еще других, а не себя. То же, что я писал в статье о голоде, есть часть того, что я 12 лет на все лады пишу и говорю, и буду говорить до самой смерти, и что говорит со мной всё, что есть просвещен[ного] и честного во всем мире, что говорит сердце каждого неиспорченного человека, и что говорит христианство, к[оторое] исповедуют те, к[оторые] ужасаются. Пожалуйста, не принимай тона обвиненной. Это совершенная перестановка ролей. Можно молчать. Если же не молчать, то можно только обвинять не Моск[овские] Вед[омости], к[оторые] вовсе не интересны, и не людей, а те условия жизни, при к[оторых] возможно всё то, что возможно у нас. Я давно тебе хотел написать это. И нынче рано утром, с свежей головой, высказываю то, что думаю об этом. — Заметь при этом, что есть мои писания в 10000 экземпл[яров] на разных языках, в к[оторых] изложены мои взгляды. И вдруг по каким то таинственным письмам, появившимся в англ[ийских] газетах, все вдруг поняли, что я за птица! Ведь это смешно. Только те невежеств[енные] люди, из кот[орых] самые невежеств[енные] это те, что составляет двор, могут не знать того, что я писал, и думать, что такие взгляды, как мои, могут в один день вдруг перемениться и сделаться революционными. Всё это смешно. И рассуждать с такими людьми для меня и унизительно, и оскорбительно.

Боюсь, что ты будешь бранить меня за эти речи, милый друг, и обвинять в гордости. Но это будет несправедливо. Не гордость. А те основы христианства, к[оторыми] я живу, не могут подгибаться под требования нехрист[ианских] людей, и я отстаиваю не себя и оскорбляюсь не за себя, а за те основы, к[отор]ыми я живу.

Пишу же заявление и подписал, п[отому] ч[то], как справедливо пишет милый Грот, — истину всегда нужно восстановить, если это нужно. — Те же, к[оторые] рвут портреты, совершенно напрасно их имели.8

Вот как я разболтался натощак. И боюсь, что не отвечу на что нибудь существенное и не скажу, что нужно. Если так, напишу послезавтра в Чернаву. Получил Ив. Ал.9 письмо Леве и прочел его. Из него понял отчасти их там работу. — Пошу буду направлять к нему. Целую его, Таню. Нынче надеюсь получить о ней известие. Богоявл[енский] ужасно слаб, но не хуже. Спасибо милому Ваничке.10 Надеюсь, что его болезнь прошла. Иначе бы ты написала.

Екат[ерина] Ив[ановна] отправля[ется] к Стебуту.11

Целую тебя крепко.

Л. Т.

На конверте: Софье Андревне.

1 Ионас Стадлинг (Ionas Stadling, p. 1847 г.) — по национальности швед, автор ряда книг о России. Совместно с Вильямом Ризоном (William Raeson) опубликовал в 1897 г. книгу: «In the Land of Tolstoi. Experiences of Famine and Misrule in Russia», London, James Clarke and Со; XIV 286 p. Ему же принадлежит: «With Tolstoy in the Russian famine». The Century, New Jork 1893, 46 (new series, v. 24, p. 249—263). По-русски: «У графа Л. H. Толстого в голодный год». Рассказ американца Стадлинга «Лев Толстой и голод». Сборник под редакцией Ветринского. Нижний-Новгород 1912, стр. 166—167.