Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 21

• Название: Полное собрание сочинений. Том 21
• Автор: Толстой Л.Н.
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2014

---

Резко отрицательные отзывы об «Азбуке» Толстого, появившиеся в журналах и газетах, несомненно также неблагоприятно отразились на ее продаже. Первым отозвался на появление «Азбуки» П. Н. Полевой. В статье «Азбука графа Л. Н. Толстого», помещенной в «С.-Петербургских ведомостях» (1872, № 330 от 1 декабря), он прежде всего остановился на внешности «Азбуки» и нашел, что «серая бумага, крупная, но слепая и бледная печать и, без всякого преувеличения, безобразные виньетки (всего 27), помещенные в виде пояснения при алфавите, всё это не согласовалось с весьма почтенною ценою «Азбуки» (2 руб.)». Вслед за тем Полевой обратил внимание на отсутствие в «Азбуке» предисловия, без которого невозможно решить: «для кого написал граф Л. Толстой свою «Азбуку»? кого разумеет он под названием ученика?» Преимущества метода Толстого обучения грамоте перед звуковым методом остались для Полевого «совершенно темными», а блестящие результаты, которых якобы достигал Толстой с помощью своего метода в изучении складов, показались ему «чудом» и «тайною». Но все-таки это «чудо» не в такой степени удивило Полевого, как статья в первой книге «Азбуки»: «Общие замечания для учителя», где Толстой говорит, что «ученик, полагающий, что земля стоит на воде и рыбах, судит гораздо здравее, чем тот, который верит, что земля вертится, и не может этого понять и объяснить». Материалы исторического содержания, входящие в «Азбуку», Полевой нашел «скудными», «бледными» и притом «разбросанными в четырех книгах «Азбуки» без всякой видимой связи или системы». Отдел с материалами из области естествознания богаче отдела исторического, но и он представляет собой «явление, до такой степени оригинальное и странное», что трудно себе представить, для какого класса учеников предназначен Толстым этот материал. Все статьи этого отдела изложены «с точки зрения, что природа устроена на пользу человека и представляет собою не более, как обширное хозяйство, в котором разные части и силы всегда готовы на службу нашим интересам, хотя почему-то и подразделяются на полезные и вредные». Многие статьи этого отдела не имеют «положительно никакого значения ни для одного ребенка». Из числа басен, сказок, описаний и рассказов, составляющих главный отдел «Азбуки», выделяются по своим литературным достоинствам только три рассказа: «Бог правду видит», «Кавказский пленник» и «Охота пуще неволи». Все остальные произведения этого отдела Полевой нашел недостойными имени автора «Войны и мира». Все они удивляют читателя и «странностью выбора сюжетов» и «каким-то странным орловско-калужским наречием», каким они изложены. Во множестве произведений этого отдела «постоянную, выдающуюся роль играет слепой случай, тот фатализм, который всегда сказывался слабою стороной всех произведений графа Л. Толстого и здесь доведен до смешных крайностей». В отделе церковно-славянского чтения Толстой показал, что его «знания в церковно-славянской грамматике более чем ограничены». В заключение Полевой выразил сожаление, что «талантливый автор отдельных прекрасных произведений, которыми русская литература имеет полное право гордиться, затрачивает свои силы на составление подобной «Азбуки», вероятно, немало отнявшей у него времени и едва ли годной для наших школ».

Еще суровее отнесся к «Азбуке» Толстого «Вестник Европы», напечатавший анонимную статью в № 1 за 1873 г. Журнал также выразил сожаление, что Толстой не предпослал своей «Азбуке» «введение, которое разъяснило бы, почему нужно «Азбуку» разбить на четыре части, а не на 2, на 5 или более книжек? Во-вторых: как учителю прилагать на деле эту четырехактную мистерию для возращения любознательной молодежи? В-третьих: для какого слоя общества автор преимущественно предназначал свой труд?» Без введения «мудрено разъяснить себе отчетливо цель, какую предполагал автор при составлении объемистой, дорогой и разнокалиберной «Азбуки». Преимущественно он «бьет шибко на мораль, которая до оскомины приелась в фабрикациях иезуитского пошиба плаксивой сентиментальности, где употребляется для того обычный запас басен, присказок, сказок, сентенций и нравоучительно-невинных или уморительно-смехотворных рассказов». Толстой «погнался за несколькими зайцами разом, и не мудрено, что промахнулся на всех». Отвергши «фонетический, общепринятый, самый естественный метод», Толстой «останавливается на только что покинутых бе, ве, ке, ре, фе, хе, ше и т. п., уверяя, что предлагаемый способ легче для обучающих и обучающихся». Научивши читать и изображать буквы, Толстой «подкрепляет приобретенные знания очень нехитрыми рисунками, между которыми вздетая иголка сильно напоминает кнут; хомут — что-то широкое с прорехою», а затем «сажает школьника на прадедовскую зубристику слогов от ба до вспры с компанией». Кое-где в «Азбуке» намекается «на что-то похожее на грамматические рубрики», но они до крайности «скудны, неполны, фрагментарны и разбросаны». Постановка некоторых знаков препинания в ней «огульно-ошибочна». Исчерпавши «своеобразно и разнообразно всю грамотность, подслащенную сомнительною моралью, гр. Л. Н. Толстой переходит к изучению славянской азбуки без азбуки, которая, по его мнению, отрывочно, но основательно и притом наглядно заучится из трудно понимаемой Несторовой летописи, на этот раз напечатанной русским шрифтом». Толстой почти не дал в «Азбуке» материала, который давал бы простолюдину знания, необходимые ему в практической жизни, и знакомил бы его с отечественной историей и с природой, с которой он органически связан. Зато какое у него «преизобилие басен, сказок, рассказов, почерпнутых у Эзопа, индийцев, американцев, арабов, персиян, турков и tutti quanti. Сказочный, вычурный и вообще болтливый элемент, как ни привлекателен для молодого ума, решительно раздражает лишь нервы, т. е. действует патологически, приучая к грезам, несообразности, неестественности, небывальщине, неправде, поддерживая дедовские предрассудки и закоснелое суеверие». Толстой потерпел неудачу с своей «Азбукой» потому, что он, как и все почти составители сборников, всего более хлопотал об «оригинальничании». Проще и целесообразнее было бы составить ему свою хрестоматию «из русских песен и былин, из летописей, из наших образцовых писателей — Гоголя, Тургенева, Аксакова, Решетникова, Успенского, Марко-Вовчка и многих других, более или менее удачно схватывавших заветную жизнь народа и всего общества». Если «авторское себялюбие уже чересчур щекотало» Толстого, то он мог бы «в пазах вклеить и свои думы и извороты, предоставляя их вполне терпению или суду общества».

Сочувственный отзыв об «Азбуке» дал только «Гражданин» (1873, № 1). Он только посоветовал Толстому в будущих изданиях «Азбуки» библейские отрывки поставить прежде отрывков из летописи и Четьих-Миней.

Эти три отзыва, прочитанные Толстым, «возмутили и оскорбили его».[297] Об отзыве «Вестника Европы» он писал Страхову 1? марта 1873 г.: «У брата [Сергея Николаевича] прочел в Вестнике Европы об «Азбуке» и, признаюсь, как ни совестно, почувствовал оскорбление и уныние».[298] В конце февраля или в первой половине марта 1873 г. Толстой написал в крайне резком тоне ответ критикам «Азбуки». Ответ остался незаконченным (печатается в настоящем томе, стр. 409—411). Вместо этого ответа, Толстой написал письмо издателям «Московских ведомостей», датированное 1 июня 1873 г., которое и было напечатано в названной газете (1873, № 140 от 7 июня).[299]

Толстой был высокого мнения о своей «Азбуке». И этого мнения не поколебали в нем ни критика, ни провал издания. «Азбука не идет и ее разбранили в «Петербургских ведомостях»; но меня почти не интересует, я так уверен, что я памятник воздвиг этой Азбукой», — писал Толстой Страхову 17 декабря 1872 г.[300] Об этом писал Толстой и А. А. Толстой в январе — феврале 1873 г.: «Азбуку мою, пожалуй, не смотрите. Вы не учили маленьких детей, вы далеко стоите от народа и ничего не увидите в ней. Я же положил на нее труда и любви больше, чем на всё, что я делал, и знаю, что это одно дело моей жизни важное. Ее оценят лет через 10 те дети, которые по ней выучатся.[301]

И понятно, что при такой высокой оценке своей «Азбуки» Толстому трудно было помириться с ее провалом. Полагая, что одною из причин слабого расхождения «Азбуки» является ее высокая цена, на что настойчиво указывала и критика, Толстой в сентябре 1873 г. сделал переброшировку 1500 экземпляров «Азбуки», разбив каждый экземпляр не на четыре, а на двенадцать книг и пустив каждую книгу в продажу по дешевой цене. В этом виде «Азбука» вышла в 1874 г. (цензурные разрешения отдельных книг: 13, 27 и 28 сентября 1873 г.) по цене от 10 до 25 копеек за книжку.

Но и в этом издании «Азбука» шла слабо. Главным тормозом, задержавшим ее распродажу, было то, что книга не была одобрена для школ Министерством народного просвещения.