Артур Шницлер - Тереза

• Название: Тереза
• Автор: Артур Шницлер
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-7516-0335-4

Роман «Тереза» знаменитого австрийца А. Шницлера (1862–1931) был написан почти на излете его жизни (1928), когда писатель, под влиянием идей Зигмунда Фрейда, стал все больше уделять внимание анализу подсознательного в душе человека. Главная героиня романа, Тереза Фабиани, женщина с независимым характером, после смерти отца вынуждена зарабатывать на жизнь, служа гувернанткой в состоятельных семьях. Шницлер мастерски передает все тонкости ее душевных переживаний и в то же время беспристрастно описывает Терезу, которой присущи все слабости презираемого ею прагматичного окружения.

На русском языке роман издается впервые.

---

— А он разве не приехал? — наивно спросила Тереза, словно была обязана показать свою неосведомленность.

— О нет, — ответила Тильда, — это было бы совсем некстати. — И, слегка зардевшись, добавила: — Ведь так хочется опять почувствовать себя ребенком, когда приезжаешь на несколько дней… — И добавила, словно в кавычках: — В отцовский дом.

— Да что вы — всего на несколько дней?

— Конечно, ведь это лишь короткая отлучка. Господин Веркаде, — так она назвала своего супруга, что Тереза отметила про себя не без удовольствия, — никак не хотел меня отпускать. Ну, я поставила его перед fait accompli[6], купила билет в бюро путешествий, собрала вещи и сказала: «Сегодня вечером в восемь тридцать уходит мой поезд».

— Вы очень скучали по дому?

Тильда покачала головой:

— Если бы очень скучала, тогда, вероятно, вообще не приехала бы.

И в ответ на чуть удивленный взгляд Терезы с улыбкой пояснила:

— Тогда я попыталась бы с этим совладать. Что бы с нами стало, начни мы тосковать по любому поводу. Нет, я не особенно скучала. Но теперь страшно рада, что я здесь. Кстати, чтобы не забыть…

Она протянула Терезе перевязанный лентой пакетик, лежавший на диване. Когда Тереза его открыла и вынула большую плитку голландского шоколада и полдюжины вышитых носовых платочков из тончайшего шелка, в комнату вошли господин Вольшайн с сестрой. Пока тетя обнимала Тильду, Тереза и Вольшайн непринужденно поздоровались, обменявшись понимающим ласковым взглядом.

Больше гостей не было, обед прошел совсем как в прежние времена, спокойно и тепло. И если бы Тильда не рассказывала много интересного о своем путешествии и о своей новой родине, то можно было бы подумать — господин Вольшайн не мог этого не отметить, — что она вообще никуда не уезжала. Однако больше, чем о красотах природы и городах, которые она повидала, больше, чем о доме с огромными цельными стеклами в окнах и множеством цветов, в котором она жила, она говорила о часах, которые провела наедине с небом и морем, лежа на палубе судна. И хотя она, верная своей натуре, превозносила в первую очередь эти драгоценные для нее часы одиночества, Тереза чувствовала, что эти одинокие часы, когда девушка предавалась мечтам, были для Тильды главным и самым глубоким переживанием ее путешествия, куда более значительным, чем посещение южноамериканского поместья, о котором она рассказывала, чем вечерний вид с холмов вокруг Рио-де-Жанейро на бухту, горящую ста тысячами огней, даже чем танец с молодым французским астрономом, который на том же судне направлялся в Южную Америку, чтобы наблюдать затмение Солнца. Вскоре после обеда Тереза откланялась в слабой надежде, что Тильда станет уговаривать ее остаться. Однако та и не подумала. Она вообще избегала говорить о планах на ближайшие дни и ограничилась сердечной, но ни к чему не обязывающей репликой:

— Надеюсь, мы с вами еще увидимся до моего отъезда, фройляйн.

— Надеюсь, — робко повторила за ней Тереза и добавила: — Пожалуйста, передайте от меня привет господину Веркаде.

И, держа в руке пакетик с шоколадом и платочками, попрощалась и медленно спустилась по лестнице — бывшая учительница, которой замужняя ученица привезла что-то в подарок, потому что так полагается.

Дома она провела очень грустный вечер, за ним последовали два не менее грустных дня, когда ни от господина Вольшайна, ни от Тильды не было никаких известий, и недобрые мысли появились у нее в голове.

91

Однако на третий день, уже рано утром, господин Вольшайн явился лично. Он приехал прямо с вокзала, куда проводил Тильду, неожиданно уехавшую раньше, чем она полагала, в связи со срочной телеграммой ее супруга. Ах, милая Тильда, она считает себя самостоятельнее и сильнее, чем она есть. Как торопливо и взволнованно она вскрывала депешу, как потом нахмурила лоб и коротко рассмеялась и как сильно залилась краской — от злости или от радости, было трудно понять. Во всяком случае, она опять сидела в экспрессе, увозившем ее в Голландию, в объятия нетерпеливого супруга. Тильда очень сожалела, что не увиделась с фройляйн Фабиани еще раз, и передает ей самые искренние приветы. А теперь он хочет еще кое-что ей рассказать, очень приятное и радостное. И Вольшайн спросил Терезу, не может ли она догадаться, что именно? Он взял ее за подбородок и поцеловал в кончик носа, словно маленькую девочку, как, к неудовольствию Терезы, имел обыкновение делать, находясь в хорошем настроении.

Тереза, к сожалению, не могла догадаться, что это была за радость. Может, все-таки?.. А вдруг приглашение? Приглашение в Голландию на Троицу? Или на лето, на виллу в Зандворте? Нет, все не то. По крайней мере, в этом году такое приглашение не планируется. Так что же? Она как-то не слишком сильна в отгадывании загадок, пусть уж он будет добр сообщить, чему она должна обрадоваться.

Тильда вчера за столом сказала фразу, которую, в сущности, от нее можно было ожидать, только все это получилось очень уж неожиданно. «Знаешь, отец, — сказала она, — почему бы тебе, собственно говоря, на ней не жениться?» — «На ком это?» Господин Вольшайн рассмеялся: уж не считает ли его Тереза каким-то донжуаном, который выбирает среди множества дам? Нет, Тильда имела в виду несомненно только фройляйн Терезу Фабиани: «Почему бы тебе, собственно говоря, на ней не жениться?» Тильда просто не могла взять в толк, почему он, Вольшайн, не берет Терезу в жены. Видимо, эта маленькая умная дама сразу поняла, какие у них отношения, она уверяла, что догадалась по тому, как он писал в письмах имя Терезы. Да, в графологии она тоже разбирается. И еще она добавила: «Это был бы очень разумный поступок с твоей стороны. Я благословляю вас». Ну, что скажете на это, фройляйн Тереза?

Тереза улыбнулась, но ее улыбка была отнюдь не радостной. А господин Вольшайн удивился, что не получил никакого ответа. И чуть ли не больше него удивилась сама Тереза. Ибо то, что бурлило в ее сердце, было не радостью и уж конечно не ощущением счастья. Скорее то было беспокойство, если не тревога, то был страх перед большими изменениями, которые такое событие вызовет в ее жизни и к которым она — немолодая, привыкшая к самостоятельности фройляйн — не сумеет легко примениться. А может, то была боязнь оказаться привязанной на всю оставшуюся жизнь к этому мужчине, которому она хоть и симпатизирует, но любовь которого ей, в сущности, безразлична, временами неприятна и большей частью смехотворна? А может, она испытывала и страх перед неприятностями, которые в связи с ее замужеством вполне способен причинить ей сын и с которыми Вольшайн вряд ли справится или даже постарается так или иначе отыграться на ней?

— Почему ты молчишь? — наконец обиженно спросил Вольшайн.

Тут Тереза взяла его руку в свои. Быстро просияв, поначалу сомневающимся, но потом даже шутливым тоном она спросила:

— Неужели ты полагаешь, что я гожусь тебе в жены?

Вольшайн, сразу успокоившись, в ответ довольно неуклюже прижал ее к себе, чему она обычно сопротивлялась, однако на этот раз покорилась, чтобы не портить настроения и, вероятно, чего-то большего, чем просто настроения. Он выразил желание, чтобы она уже в ближайшие дни стала поменьше давать уроков. Однако поначалу Тереза и слышать об этом не хотела и даже заявила, что, и выйдя замуж, ни в коем случае не собирается прекращать свою работу, поскольку она доставляет ей удовольствие, а иногда и радость.

Тем не менее когда ей спустя несколько дней случайно предложили взять еще один урок, она отказалась, а в другой семье сократила число занятий в неделю с шести до трех, что Вольшайн расценил чуть ли не как любезность с ее стороны.

В эти же дни от Франца пришло письмо, в котором он напрямую требовал денег. В нем был назван и адрес, по которому следовало немедленно выслать сто гульденов. Тереза не могла и не хотела скрывать этот факт от жениха еще и потому, что после платы за квартиру — а срок уже подходил — таких денег у нее просто не оказалось бы. Вольшайн без лишних слов дал ей требуемую Францем сумму и воспользовался случаем, чтобы высказать, по-видимому, уже давно обдуманное им намерение: он был готов оплатить Францу его переезд в Америку, и более того — поскольку, имея дело с таким человеком, нельзя пренебрегать мерами предосторожности — послать его в Гамбург в сопровождении доверенного лица, дабы тот, снабдив его билетом, там же посадил на судно. Однако Тереза, вместо того чтобы принять предложение Вольшайна как наилучшее решение и с благодарностью на него согласиться, высказала свои сомнения и возражения. И чем дольше Вольшайн старался убедить ее, приводя убедительные доводы, тем упорнее стояла она на своем: мысль о том, чтобы между ней и сыном лежал целый океан, для нее совершенно невыносима. В особенности теперь, когда ее собственные жизненные обстоятельства меняются к лучшему, такой поступок по отношению к ее несчастному сыну представляется ей бессердечным или даже греховным, за что Небо непременно покарает ее.