Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 1

• Название: Полное собрание сочинений. Том 1
• Автор: Толстой Л.Н.
• Жанр: Классическая проза

---

**№ 5 (III ред.).

(Выпустить) Глава 8-я. Что же и хорошаго въ псовой охотѣ?

<За что охота съ собаками — это невинное, полезное для здоровія, изящное и завлекательное удовольствіе — находится въ презрѣніи у большинства какъ городскихъ, такъ и деревенскихъ жителей? «Собакъ гонять», говорятъ городскіе, «зайцевъ гонять», говорятъ деревенскіе. Да что же тутъ дурнаго? Кому это приноситъ вредъ? Говорятъ: «раззоряются, убиваются».

Помѣщику гораздо дешевле стоитъ круглой годъ содержать порядочную охоту, чѣмъ прожить два осѣннихъ мѣсяца въ столицѣ, въ губернскомъ или уѣздномъ городѣ, два мѣсяца, которые онъ отъ скуки непремѣнно бы прожилъ тамъ потому, что эти два мѣсяца помѣщику въ деревнѣ дѣлать совершенно нечего. Убиваются только тѣ, которые скачутъ какъ безумные; а скачутъ, какъ безумные, на охотѣ только не охотники. Скажутъ: «а что же и хорошаго-то въ псовой охотѣ? Вотъ что.

18.. года, 8 го ноября, въ день св. Михаила, въ восемь часовъ утра, г-жа N, дѣвица преклонныхъ лѣтъ и почтенной наружности, уѣзжала въ крытомъ возочкѣ изъ деревни брата своего г-на N. Она бы уѣхала еще вчера, но наканунѣ, съ половины дня, сдѣлалась оттепель, и пошелъ сильной снѣгъ, который пересталъ только за часъ передъ зарей.

Примѣчанія охотниковъ насчетъ Михайлина дня оказались вѣриыми — пороша была отличная. Г-нъ N. былъ охотникъ; стремянной подалъ ему лошадь, самъ сѣлъ на свою, свиснулъ борзыхъ, которыя играли и валялись по молодому снѣжку, и онъ выѣхалъ вслѣдъ за возкомъ за околицу. Не проѣхалъ онъ двадцати сажень, какъ увидалъ направо отъ дороги маликъ (зайчій слѣдъ), такъ отчетливо отпечатанный въ пушистомъ снѣгу, что видно было мѣсто каждаго пальца — маликъ пошелъ къ гумнамъ. Г-нъ N. поѣхалъ по немъ. Вотъ сдвоилъ... сметка, еще разъ сдвоилъ, еще сметка и напуталъ такихъ узловъ, что Г-нъ N.>, молча переглянулся съ своимъ стремяннымъ; они оба были въ затрудненіи, но стремянный, постоявъ съ минуту и поглядѣвъ по сторонамъ, слегка свиснулъ и указалъ арапникомъ на маленькую точку въ снѣгу — это былъ прыжокъ, всѣ четыре лапки вмѣстѣ, потомъ еще прыжокъ, но уже отпечатокъ былъ шире, и опять пошелъ прямой слѣдъ. Еще сдвойки, и вдругъ какъ изъ земли выросъ, вскочилъ и покатилъ съ серебристой спинкой русакъ.

Собаки стали спѣть, онъ покосилъ на дорогу, выбрался на нее ж покатилъ прямо къ возку, которой маленькой рысцой ѣхалъ впереди. Г-жа N, услыхавъ, что травятъ сзади, велѣла остановиться и вышла изъ крытаго возочка, чтобы лучше видѣть охоту. Когда она вышла на дорогу, заяцъ былъ отъ нея не болѣе, какъ въ десяти шагахъ. Увидавъ, что заяцъ близко и бѣжитъ прямо къ ней, г-жа N, позабывъ всѣ приличія, взвизгнула и, растопыривъ салопъ, сѣла на самую середину дороги, въ позѣ насѣдки на яйцахъ, предпологая, должно быть, закрыть неопытнаго зайца салопомъ, какъ только онъ подбѣжитъ къ ней на довольно близкое разстояніе. Но къ несчастию эта хитрость не удалась, потому что русакъ, увидавъ такое странное положеніе г-жи N, можетъ быть, предугадывая ея коварные замыслы, захлопалъ ушами, отсѣлъ отъ висѣвшихъ на немъ собакъ и покатилъ полемъ. Г-жа N, видя въ одно мгновеніе всѣ свои планы разрушенными, пронзительно завизжала: «ай-яяй, держи, держи!», и, подобравъ салопъ, кинулась за нимъ. Но подлѣ дороги были сугробы, притомъ же лисій салопъ былъ тяжелъ, и бѣлые мохнатые сапоги безпрестанно сползали съ ногъ; она не могла бѣжать болѣе и получила такую одышку и такъ изнурилась, что тутъ же упала в снѣгу и только могла выговорить эти слова: «Что же, братецъ, я бы и рада, но силъ моихъ нѣтъ». Ее подняли, усадили въ крытый возочекъ; она не могла говорить отъ усталости, но улыбалась.

Въ нашемъ губернскомъ городѣ жилъ купецъ Подемщиковъ; онъ всегда велъ дѣла съ отцемъ, и отецъ любилъ его за честность и аккуратность, охоту же онъ не любилъ и отзывался объ охотникахъ презрительно.

Уговорилъ его разъ отецъ ѣхать на охоту. Онъ взлѣзъ въ своемъ длиннополомъ купеческомъ кафтанѣ на охотничью лошадь и все поле ѣздилъ съ нами. Поле было неудачное, и презрительная улыбка не сходила съ его лица. Пришлось, наконецъ, подлѣ самого его травить бѣляка. Я слѣдилъ за нимъ во время травли, желая знать, какое на него произведетъ впечатлѣніе.

Онъ скакалъ, какъ сумашедшій, и издавалъ изрѣдка пронзительные звуки; но когда собаки окружили зайца и, выражаясь по-охотничьи, стали кидать съ угонки на угонку, восторгъ его дошелъ до послѣднихъ предѣловъ: онъ, продолжая скакать и повалившись на луку, помиралъ со смѣху.

Травля какъ нарочно была славная. Окруженный со всѣхъ сторонъ, бѣлякъ сделалъ salto-mortale, и одна собака поймала его на воздухѣ.

Несмотря на то, что со всѣхъ сторонъ ему кричали: «собакъ не раздавите, собакъ не раздавите», онъ подскакалъ къ самому тому мѣсту, гдѣ поймали зайца, не въ силахъ болѣе держаться на сѣдлѣ, отъ смѣху свалился прямо въ кучу собакъ и продолжалъ, лежа на землѣ, неистово, но уже беззвучно смѣяться. Насилу, насилу его успокоили. Объ чемъ онъ смѣялся? Неизвѣстно.

*№ 6 (II ред.).

Какъ теперь вижу я, какъ онъ, въ своемъ кабинетѣ, съ ногами заберется на кожаный диванъ, поставитъ подлѣ себя какъ-нибудь бокомъ столикъ, на которомъ стоятъ стаканъ чаю, графинчикъ съ ромомъ, серебряная пепельница, лежатъ шотландская сигарочница, платокъ, и, прислонившись на шитую подушку, которую подкинетъ подъ спину, сидитъ и читаетъ. Поза его и всѣ эти предметы такъ изящно расположены, что человѣку, который не имѣетъ этого дара — во всемъ быть изящнымъ — нужно бы было много времени и хлопотъ, чтобы сдѣлать то же самое. Я замѣчалъ, что онъ за столомъ иногда передвигалъ стоявшія вѣщи, какъ казалось, безъ всякой нужды, и совершенно безсознательно толконетъ солонку подальше, графинъ подвинетъ ближе, свѣчку вправо, и точно выдетъ какъ-то лучше. Онъ имѣлъ привычку носить въ комнатѣ фуражки и иногда накидывать верхнее платье, не надѣвая въ рукава — все это очень шло къ нему. Онъ говорилъ плавно: не останавливаясь и не поправляясь — смѣялся очень рѣдко; но часто улыбался, и улыбка у него была весьма пріятыая. По-Французски говорилъ бѣгло и просто, но никогда не говорилъ только на одномъ языкѣ, a перемѣшивалъ Русскій съ Французскимъ. Несмотря на этотъ недостатокъ, разсказы его всегда были сильны, и рѣчь пріятна. Въ разговорѣ онъ употреблялъ иногда довольно грубые слова и жесты. Онъ иногда ударялъ кулакомъ по столу и употреблялъ слова въ родѣ114 «ерыга», «хватилъ» [?], «г......», но эти грубости выходили у него какъ-то мило и придавали еще больше увлекательности его разговору. Онъ не употреблялъ ни пышныхъ фразъ, ни новыхъ необщеупотребительныхъ словъ — рѣчь его всегда имѣла одинаковый характеръ. Онъ часто въ своихъ разсказахъ не только отклонялся отъ истины, но выдавалъ за правду вещи, которыхъ никогда не было. Дѣлалъ онъ это только для краснаго словца, но не изъ выгоды. Онъ выдумывалъ и прибавлялъ, но не лгалъ.