Джордж Бейли - Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

• Название: Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне
• Автор: Джордж Бейли
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Политика
• Год: 2000
• ISBN: 5-275-00063-4

Перед вами — первое русское издание книги «Поле битвы Берлин». Она является уникальным вкладом в документальную литературу о послевоенном противостоянии Востока и Запада. Ее написали авторы, стоявшие на противоборствовавших сторонах в «холодной войне»: Джордж Бейли - бывший директор «Радио Свобода», Сергей Кондрашев - ведущий эксперт КГБ по Германии, генерал-лейтенант в отставке, и Дэвид Мерфи - бывший начальник Берлинской Оперативной базы ЦРУ, впоследствии начальник «советского» отдела ЦРУ.

Авторы опирались в работе над книгой на свои воспоминания и ряд уникальных, впервые рассекреченных документов КГБ и ЦРУ. Книга повествует о формировании обеими сторонами органов^ спецслужб в Германии сразу же после войны, о блокаде Берлина, о деле Отто Йона, о крупнейшей разведоперации того времени -«Берлинский туннель», об истории Берлинской стены и ряде других важнейших событий послевоенного времени.

---

В ответ на жалобы офицеров MfS Советы решились на некоторые изменения, предоставляя MfS ограниченную и подконтрольную ответственность в ведении некоторых дел. По словам Каверзнева, это было сделано, чтобы подстегнуть «творческую инициативу немецких офицеров и повысить значение министерства ГДР... MfS, под нашим руководством, готовит ряд директив, направленных на усиление борьбы против шпионажа, диверсий, террора и подпольных формирований»[331]. Несмотря на добрую волю, выраженную в докладе, и уверенность Каверзнева в службе государственной безопасности ГДР, он ясно дал понять Москве, что советские инструкторы будут в дальнейшем поддерживать конфиденциальные контакты с офицерами органов государственной безопасности ГДР, а также устанавливать контакты с новыми сотрудниками этих органов.

Советское проникновение в СЕПГ и правительство ГДР отражает обычную практику тех времен. Проникновение в СЕПГ началось гораздо раньше в Москве, когда члены коммунистической партии искали спасения вне пределов гитлеровской Германии[332]. Неудивительно, что советские представители имели собственные особые контакты в верхних эшелонах восточногерманской СЕПГ и правительства. Эти люди тщательно скрывали свои истинные отношения с советскими коллегами, чтобы их деятельность на благо МГБ не стала известна Вальтеру Ульбрихту и его сторонникам в ЦК СЕПГ. А советские благодетели понимали, что их источники больше доверяют друзьям, чем агентам, однако помогали МГБ — а позже и КГБ — находиться во всеоружии и не быть застигнутыми врасплох событиями в Восточной Германии. Высокопоставленные источники в СЕПГ, например, информировали МГБ о взрывной ситуации зимой 1952—1953 годов. К сожалению, советское руководство не всегда адекватно реагировало на полученную информацию. Под давлением Советов Ульбрихт постепенно и с большой неохотой изменил курс, но было уже поздно, и восстания 17 июня 1953 года предотвратить не удалось[333].

Положение в M1S оставляло желать лучшего. В сентябре 1952 года советские инструкторы проверили Штази и обнаружили, судя по докладу Каверзнева, «серьезные просчеты». Из-за недостаточной подготовки к операциям и плохой обученности немецких сотрудников проникновение в разведки противника и вражеские центры в Западной Германии шло очень медленно. Неопытные агенты не могли качественно выполнять свою работу, а руководство MfS мало заботилось об обучении своих сотрудников. Даже партийная организация СЕПГ не могла существенно помочь новой организации[334]’. Невысокую оценку Каверзнев дал и советникам МГБ, рекомендуя привлечь опытных чекистов, особенно в отделы разведки, контрразведки, промышленности, транспорта и оперативно-технических служб[335].

В декабре 1952 года Каверзнев информировал замминистра госбезопасности Сергея Огольцова о состоянии дел в MfS[336]. Особенно впечатляющими стали оперативные достижения MfS. В течение 1952 года были арестованы 2625 человек, из которых 599 подозревались в шпионаже. Началась активная работа по разоблачению 35 западноберлинских и западногерманских шпионских и антисоветских центров и подпольных организаций, созданных ими на территории ГДР. Были арестованы 604 члена этих организаций, сделаны попытки захватить некоторых лидеров. В результате MfS сумело между январем и ноябрем провести шестнадцать «показательных судов» над вражескими шпионами, диверсантами и террористами[337].

Однако к марту 1953 года эти положительные показатели, стандартные в годовых отчетах, превратились в негативные. В докладе заместителя Каверзнева от 9 марта отмечалось, что оперативники MfS не в состоянии выдерживать увеличивающуюся нагрузку из-за недостатка знаний, опыта и слабой политической подготовки[338]. Более того, необходимость в умелой восточногерманской службе становилась все более насущной из-за «усиления классовых конфликтов в ГДР и роста активности империалистических разведок и вражеских подпольных движений». MfS, в сущности, оказалось не в состоянии найти информаторов среди интеллигенции, которые представляли особый интерес для Советов. Для этого СЕПГ направила в MfS 239 своих членов, получивших образование в колледжах. Однако многие из этих образованных членов СЕПГ имели родственников на Западе или другие недостатки. Таким образом, 10 марта к работе приступило лишь шесть новых сотрудников[339].

В народной полиции еще никогда не был так низок моральный уровень. КГБ докладывал, что в 1952 году более тысячи сотрудников военизированной морской и воздушной полиции (предшественниц военно-морских и воздушных сил ГДР), а также 320 пограничников дезертировали в Западный Берлин и Западную Германию. В январе и феврале 1953 года зафиксировано 492 случая дезертирства из военизированной морской и воздушной полиции и пограничных войск[340] .

В докладах МГБ этих дезертиров называют слабыми молодыми людьми, не выдержавшими тягот военной службы и не устоявшими перед враждебными влияниями и пропагандой. Они бежали в Западный Берлин «в поисках легкой жизни». Считалось, что политические органы слабо борются с враждебными влияниями, и ради укрепления военной дисциплины довольно много сотрудников были уволены из полиции по настоянию MfS. Для советских советников MfS пока оставалось источником разочарований.

МИША ВОЛЬФ И НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ (IWF)

Первые шаги восточногерманской внешней разведки не были впечатляющими, и было трудно усмотреть в ней будущую мощную разведку, которая сумеет превзойти советских учителей по глубине и широте внедрения в правительство Федеральной республики. А ведь самое ее создание стало, по-видимому, результатом трений между советским МТБ в Берлине и берлинской резидентурой КИ по поводу использования различных источников для добывания разведывательной информации. Во всяком случае, от КИ требовали развивать восточногерманскую внешнюю разведку, и как можно быстрее. Мы расскажем о предпринятых им мерах, впервые обратившись к документам КИ и впервые заглянув в агентурные данные БОБ об этой новой цели контрразведывательных операций.

Советская директива, благодаря которой была создана восточногерманская разведывательная служба, подчеркивала также, что резидентуры КИ в Берлине должны проводить собственные операции против главного противника — Соединенных Штатов — и собирать информацию о деятельности правительственных, политических, экономических учреждений и научных центров Западной Германии и других стран.

С самого начала было ясно, что главной целью новой службы ГДР станет ФРГ — «внутреннее политическое и экономическое положение Западной Германии: ...деятельность правительства в Бонне и его департаментов, бундестага и бундесрата; ...центральные органы буржуазных и социал-демократической партий; научно-технические центры и лаборатории, а также церкви и другие общественные организации». Совершенно очевидно, что КИ не ожидал от своего восточногерманского дитя получения информации из газет, а нацеливал его на вербовку сотрудников данных учреждений. В конце концов разведке было приказано использовать свою агентурную сеть в правительстве Западной Германии, чтобы «пролить свет на политику западных оккупационных держав»[341].

Человеком, который должен был набрать сотрудников в эту новую разведывательную службу, был «товарищ Акимов». Аюшов это псевдоним Андрея Траура, старшего офицера внешней разведки государственной безопасности — ранее его прочили на пост офицера связи НКВД с Управлением стратегических служб в Вашингтоне. Траур был направлен московским КИ, чтобы создать прикрытие внутри Советской Контрольной комиссии для представителей КИ, которым предстояло работать с новой восточногерманской службой. Москва послала в Германию также Александра Короткова, бывшего резидента в Берлине и ветерана германского отдела, чтобы он помог Трауру установить связь с Вальтером Ульбрихтом, первым секретарем СЕПТ, с которым Коротков был знаком уже много лет. КИ стремился не допустить никакого риска.

О новой восточногерманской службе внешней разведки, как и о ее советском двойнике КИ, никогда не сообщалось публично. Это было официальное, но тайное учреждение, известное как Служба внешней политической разведки (Aussenpolitische Nachrichtendienst) ГДР, возглавляемое Антоном Аккерманом, членом политбюро СЕПТ. В целях конспирации и дополнительного прикрытия сотрудников это учреждение получило еще одно название — Научно-исследовательский экономический институт (Institut fuer Wirtschafts-wissenschaftliche Forschung — IWF).

Первая встреча советской команды Траура и восточно-германских «друзей» состоялась в начале сентября 1951 года в конспиративном доме в Берлин-Бонсдорфе. Несмотря на весь свой опыт, Траур не был бесспорной кандидатурой. В мае 1951 года он находился в Вене как член московской инспекционной делегации, занимавшейся возникшими проблемами между резидентурами МТБ и КИ. Однажды утром он пришел к завтраку и объявил Петру Федотову, руководителю делегации и заместителю директора КИ, что его пыталась вербовать британская разведка. Федотов не стал ударяться в панику и попросил его объясниться. Траур рассказал, как его ночью окружили люди в белых халатах, вкололи ему что-то, а затем приступили к вербовке. Решив, что у Траура была галлюцинация, Федотов сделал телефонный звонок, и в тот же день специальный самолет увез Траура в Москву, где он подвергся интенсивному курсу психотерапии. Когда же он выздоровел, то отправился в Берлин, где оставался до ноября 1952 года. После возвращения в Москву его состояние ухудшилось, и ему пришлось оставить службу[342].